Вишневый сад

— Фил, — сказал тогда Брокмен, — театр умирает. Я говорю не о материальной стороне. Деньги — ерунда! Я дам их столько, сколько нужно. Дело — в другом... Когда уйдешь ты, Бьюти, Ли... — это конец. Смены нет. Некому завещать ваш «Вишневый сад». Некому будет выхаживать его, лелеять, любить...

Гарден молчал. Он много раз думал об этом, и, наверное, не один он: все чаще виделась затаенная горечь в глазах друзей.

— Так вот. Я придумал, как его спасти, Фил! Я знаю, кому передать эстафету.

— Кто же эти... смельчаки? — тихо проговорил Гарден.

— Вы!.. Вы сами, великие мастера, кудесники! Я хочу, чтобы сад жил и плодоносил вечно! Сохранить его для потомков — моя цель!.. — Брокмен бегал по кабинету, оживляясь все больше и больше. — Надо скопировать вас. Нет! Сохранить молодыми! Сейчас это возможно. Мои биороботы — биробы — способны воспринимать телепатическую информацию, воспроизводить эмоции, тончайшие движения души, мимику, интонацию речи. Программа переводится в один из многочисленных блоков памяти и хранится вечно. Стоит лишь набрать соответствующий код — и бироб превратится в молодого Блейка, очаровательную Сьюзи, великого Гардена... «Вишневый сад» будет вечно цвести и давать плоды!

— А собирать их будешь ты.

— Фил, я — деловой человек, но отнюдь не делец. Надеюсь, ты понимаешь разницу?

— Актеру нужен зритель, — после неловкой паузы проговорил Гарден, — а «интим-театр»...

— «Интим-театр» задохнется! Моим биробам не нужно платить, а студия для записи будет одна. Уж об этом я позабочусь, — усмехнулся Брокмен. — Кроме того, — прибавил он негромко, — все захотят бессмертия...

Брокмен оказался прав: актеры возвращались. Возвращались в надежде сыграть ту единственную, неповторимую роль, которая обессмертит их и останется для потомков в памяти биробов.

Фил вспомнил, как радовались его ребята, с каким воодушевлением помогали Брокмену и как работали! Это был всплеск, протуберанец необыкновенной творческой энергии, выдумки, режиссерских находок и гениальных догадок.

О театре биробов много говорили, спорили, писали. Его признали лучшим, естественным и самым логичным продолжением и развитием классического театра. Сохранив все достоинства прежнего, новый театр становился вечным, легкодоступным и массовым: ведь биробы могли изготовляться в любом количестве и масштабе — театр передвижной, театр настольный, карманный, театр-игрушка...

Безработица! Самая страшная, беспощадная, невиданная до сих пор безработица обрушилась на актеров. Они превращались в АРДов — актеров разового действия. Скопированные в одной-двух, максимум — трех ролях, они выходили на пенсию без права появляться на публике. Нарушившие контракт навсегда лишались средств к существованию.

Фил Гарден пострадал меньше других. Его театр был превращен в полигон. Здесь готовились для записи новые постановки, отбирались актеры для воспроизведения в биробах. На сцене театра проходили проверку и опытные модели, которые потом шли в серию. Студию «Вишневый сад» знали всюду, и попасть «к Филу» на премьеру или показ считалось за счастье. Сам Гарден обязан был корректировать программу, вносить ускользнувшие от внимания техников нюансы игры, режиссуры. Но играть «на публике» запрещалось и ему.

— Здравствуй, Фил!

Гарден вздрогнул. За невеселыми мыслями он не услышал, как вошел Брокмен. Годы не пощадили и этого всемогущего магната. Высохшее маленькое тельце двигалось осторожно, неторопливо, экономно расходуя ограниченные запасы энергии. Жили одни глаза. Они по-прежнему сверлили, лезли в душу, высвечивая каждый уголок, стараясь обнаружить сокровенное.

Фил поклонился.

— Как чувствуешь себя? — участливо спросил Брокмен.

— Благодарю, хорошо.

— Может быть, тебе сменить Сэма?.. Только скажи. Сейчас у нас есть лучшие охранители с большим объемом памяти и высшей квалификацией диагностов, терапевтов, хирургов.

— Вы уже и сюда добрались?

— Стараемся! — задребезжал довольно Брокмен. — Фил, я позвал тебя, чтобы объявить о высшей милости Международного парламента: ваши имена — пионеров театра биробов — решено послать по Великому кольцу, — Брокмен сделал паузу, давая возможность Гардену выразить восторг и благодарность.

Старый актер молчал.

— Фил, — продолжал Брокмен разочарованно, — посмотрим правде в глаза. Мы с тобой старики. Тебе трудно управляться с таким хозяйством. Ты стал хуже работать... Мне докладывают, что биробы делают странные вещи: они стали менять по своему усмотрению мизансцены, расставлять акценты в неположенном месте, словом, фантазировать! Тревожный симптом, Фил!

— Но сборы у нас полные. Твоя опытная студия пользуется бешеным успехом. Почти как мой театр в прежние времена.

— Толпа любит сенсации. Ей подавай самое свеженькое и остренькое! Мы-то знаем с тобой эту кухню... Но дорогой мой, фирма гарантирует качество! Неукоснительное, точное воспроизведение лучшего, что создано гениями! Если пронюхают наблюдатели, я разорен...

Брокмен беспокойно заерзал в кресле и наклонился к самому уху Гардена.

— Но меня тревожит другое, Фил, старина. Загубим дело, которое начали вместе!

— Ты хочешь убрать меня из театра? — тяжелый взгляд уперся в серебряный нимб волос Брокмена.

— Тебе пора отдохнуть, — сморщенная сухая лапка хозяина похлопала Гардена по колену. — Молодой Браун справится, думаю. А то ведь так и жениться не успеешь — снова задребезжал Брокмен.

— Без театра мне не жить, — глухо пробормотал Гарден, с трудом поднимаясь из угодливо распахнувшегося кресла. — Не жить.

— Полно, Фил. Не следует так мрачно смотреть на вещи! Я назначаю тебя Главным консультантом. Ты останешься в театре, лишь техническая работа не будет касаться тебя. Неплохо придумано, старина?

Ничего не ответив, Гарден, увязая по щиколотку в голубом ковре, направился к выходу.

Брокмен смотрел, как удаляется старая сутулая спина великого Гардена, всемогущего, блистательного Фила, для которого не было ничего невозможного. «Человек-театр!» — говорили про него. И вот уходит сейчас безработный техник его биробов... Как переменчива судьба! Смирилась гордыня, покорилась гордыня, покорилась бессмертию...

— Я приду на спектакль, Гарден! — крикнул Брокмен. — Что даешь вечером?

Фил не обернулся, не замедлил шага.

— «Вишневый сад». Сегодня я даю «Вишневый сад».

К началу Брокмен не успел: готовилась к испытаниям новая серия биробов-художников. Если дело выгорит, на сколько «чистых» можно рассчитывать?.. Брокмен прикинул — получалось подольше, чем при замене биробами актеров. Больше, если даже придется оплачивать пенсион всей ненужной более массы пачкунов.

Брокмен удобно устроился в приготовленном для него кресле и с наслаждением вытянул натруженные ноги.