Вита. Книга 1
Шрифт:
– Шеф, могу с рисунком помочь… – подал голос Егор.
Эрих одарил его долгим холодным взглядом.
– Нет, Данте, в мою голову я тебе залезть не позволю. Сам справлюсь, спасибо!
По залу зашелестели тихие шепотки, но тотчас утихли под взглядом Его Светлости.
– Я сейчас и так удовлетворю твоё любопытство, Данте, без всякой телепатии, – не гладя на Егора, продолжил Эрих. – Итак… Новость вторая – с сегодняшнего дня я вношу некоторые изменения в наш Устав. Отныне снимается запрет на личные отношения внутри коллектива.
Слова его сразу же вызвали бурную реакцию,
– Внимание! Это не значит, что теперь мне тут надо устроить всеобщую оргию, или каждую ночь проводить в новой комнате. Но, если у кого из вас есть симпатии друг к другу, и вы хотите попробовать выстроить отношения, никаких возражений и санкций с моей стороны не последует. Просьба одна – от любви голову не теряем! Работа у нас сложная, и меры безопасности никто не отменял. Поэтому помним о защите себя и своей половинки! И ещё… Крепость в «Дом-2» не превращаем! Начнутся разборки и выяснения отношений – опять всё подпадёт под запрет. Это понятно?
Счастливая Дружина слаженно закивала. Видно было, что у них на языке вертится сотня вопросов, но пока их задать никто не решался.
– От себя могу ещё добавить, – продолжил Эрих, подходя ближе к креслу Евы и останавливаясь у неё за спиной, – что готов признать свою неправоту. Мой запрет на любовь в коллективе, вероятно, стоит признать ошибкой. В своё оправдание могу сказать, что это правило я ввёл исключительно для того, чтобы оградить всех от возможных неприятных последствий и обеспечить вашу безопасность. Но времена меняются, мы меняемся… Поэтому мною и принято вот такое решение. Поправки вступают в силу прямо сейчас.
Дружина радостно загудела. Эрих выждал минуту, пока все угомонились.
– И третья новость… Всем же любопытно, с чего вдруг такие перемены… Так вот…
Ева вздрогнула, когда его рука опустилась на её плечо.
– Отвечая на ваш незаданный вопрос и опережая догадки, версии и сплетни… Да, перемены в Уставе связаны с переменами в моей собственной личной жизни. И тайну из этого я не делаю. Мы с Евой теперь вместе.
И пока все присутствующие замерли, открыв рты от такого признания в лоб, Эрих добавил с ироничной ухмылкой:
– Так что, когда сейчас на радостях броситесь выбирать себе пару, учитывайте, что эта женщина уже занята!
Вот тут народ прорвало: все принялись выкрикивать с места поздравления и аплодировать. Ещё немного и начнут кричать: «Горько».
Ева смущенно улыбалась, оглядываясь на Эриха, жалась к его руке, обнимавшей за плечи. Она, разумеется, знала, что он не собирается скрывать их отношения, но и сама не ожидала, что это будет объявлено вот так – во всеуслышание.
Алекс с каменным лицом безмолвно поднялся и вышел из конференц-зала. Хлопнула громко дверь.
Ева с тоской поглядела ему вслед. Не хотела она, чтобы всё вышло вот так. Но… сетовать уже поздно.
Она коснулась ладони Эриха, ища поддержки, и теплые пальцы понимающе сжали её руку. Всё-таки он удивительный! Понимает все мысли Евы раньше, чем она успевает подумать.
А чуть позже они пришли вместе в его апартаменты. Видеть спальню Еве доводилось лишь краешком глаза, ведь прежде она бывала только в кабинете. А здесь ещё оказывается
и ванная, и небольшая комнатка с книжным стеллажом, диванчиком и гардеробом. Вещи Ева там и оставила временно. Разбирать их было некогда.– Завтра… – взмолился Эрих. – Пойдём!
И утащил в спальню.
Он распахнул прикрытую дверь, Ева шагнула внутрь и замерла. И когда только он успел это сделать?
***
Шторы задёрнуты, сумрак… Камин потрескивает уютно. И, наверное, не меньше сотни свечей повсюду. Мерцает пламя, дрожит трепетно. И комната наполняется волшебной сказкой, и душа начинает трепетать, подобно этим огонькам, и тело пробуждается, уже предчувствуя, что ждёт его сегодня…
На тумбочке в изголовье кровати огромный букет бархатно-чёрных роз. Атласное бельё манит призывно отброшенным в сторону краем одеяла.
– Добро пожаловать домой, фея моя! – шепчет он на ухо, обвивая руками со спины.
И губы его скользят по шее, а руки уже торопливо избавляют от одежды. О, да, одежда здесь явно лишняя!
Она, развернувшись, торопливо расстёгивает пуговицы его рубашки, прижимается к обнажённому торсу, целует в губы.
Хочется смеяться, хочется плакать, хочется обнять его и никогда не разжимать рук, хочется смотреть в эти глаза вечно, хочется, чтобы немедленно утащил в постель…
– Эрих… Любимый мой… – мурлычет Ева как кошка.
Ноги теряют опору, он подхватывает её легко, словно она маленькое перышко, выпавшее из ангельских крыльев…
И они тонут в сиянии огней и шелковом море простыней.
***
Оказывается, самый жаркий месяц в году это декабрь.
Вот такое неожиданное открытие сделала Ева к своим тридцати годам.
Она и раньше замечала, что к концу года время как будто ускоряет свой бег: события начинают сыпаться как из рога изобилия, дни пролетают словно мгновения. Но в этот раз месяц пролетел просто молниеносно.
Вот только случился первый день зимы, а тут уже и Новый год со дня на день.
Но предпраздничная суета мало сейчас заботила Еву. Дни были насыщенными, происходило действительно много всего, она продолжала своё обучение, и довольно успешно…
Но главным событием её декабря стал Эрих.
Сказка продолжалась. Нереальная сказка. В которой он был рядом всё время.
Любовь накрыла волной цунами, и Ева даже не пыталась сопротивляться этой стихийной мощи. Безумные, страстные ночи, и не менее страстные дни. Жадно, ненасытно, голодно. Ему всё время было её мало.
С тех пор, как они вернулись в Крепость, не было ни одной ночи, которую бы они провели порознь. Да и днём нередко случались такие бурные эпизоды, что Вита потом ещё несколько часов ходила как «под кайфом».
За всю жизнь у неё, пожалуй, было меньше секса, чем за этот декабрь. И если о количестве ещё как-то можно было поспорить, то уж в том, что это лучший секс в её жизни, Ева могла бы заявить без всяких сомнений.
Как он это делал! Что он с ней делал! Она вспыхивала мгновенно от одного его прикосновения, от тембра голоса, от запаха кожи, от зовущего взгляда. Это была какая-то дикая иррациональная тяга друг к другу. Почти одержимость.