Витте. Покушения, или Золотая Матильда

Журналисты подкарауливали секретаря в гостинице.

После обеда. На лестнице. В коридоре.

Тот в подробности не вдавался:

— Уступаем все время мы. А об успехе спрашивайте у партнеров, это от них зависит.

Но партнеры отмалчивались надменно.

В американских газетах мрачно предсказывали разрыв и упражнялись в карикатурах. Сергей Юльевич просил их для него вырезать. К примеру, такую. Великан из-за ширмы передает карлику по частям свое платье: галстух, рубашку, брюки…

Не отставали фельетонисты, потешаясь над бодрым ничегорусских и при успехе, и при неудаче и их вечным завтра.

За неделю, даже за полторы каждодневных утомительных встреч переговоры почти не сдвинулись с места… в самом деле будто бы на краю обрыва застыли. Покуда, после этой никчемной недели, не счел нужным вмешаться в них, паузу выдержав, «Рузельвельт».

Ранним утром поднятый с постели телеграммою президента посол Розен, живший отдельно от остальных на даче, выехал к нему в Ойстер–Бэй — получить (было сказано в телеграмме) конфиденциальное сообщение для мистера Витте. Едва вечером Розен появился в гостинице, его, как назойливые комары, облепили изнывающие от жары, безделья и любопытства корреспонденты.

— О чем с вами говорил президент?!

— Мы беседовали о славянских литературах, — отвечал невозмутимый лифляндский барон, — мы ведь оба интересуемся ими…

Передавая Сергею Юльевичу это самое конфиденциальное сообщение с рекомендацией взаимных уступок, компромисса на застопорившихся переговорах, рассказывал, что получил их на площадке для игры в лаун–теннис, где с утра, за игрой, застал президента с ракеткой в руках и в костюме из белой фланели.

— Разговор происходил в перерывах игры, — с усердием излагал посол.

Сергей Юльевич пропустил эти мелочи мимо ушей.

Перед ним были деловые соображения, и он немедленно принялся изучать их. И сразу же оценил эти предложения делового человека деловому человеку.

Впрочем, Розену рассеянно ответил из вежливости:

— Жаль, не я был на вашем месте, мы бы с Тедди сразились, я ведь тоже не прочь был попрыгать в лаун–теннис…

Сразиться предстояло не на этой площадке.

…Если бы из четырех пунктов, по которым согласия не получалось, от 10–го и 11–го отказались японцы, а от 5–го — русские, то остался бы один лишь 9–й… Его можно было бы отдать на третейский суд, например французскому президенту, другу России, и королю Англии, склонной к Японии (секундантам в русско–японской дуэли, тут подумалось Сергею Юльевичу; положа руку на сердце, президентская четкость пришлась ему по душе). А пока суд да дело, Япония не стала бы продолжать войну ради денег…

Загвоздка в том заключалась, что пункт 5–й означал уступку Сахалина Россией, а в 9–м речь шла о возмещении японцам военных расходов.

Сергея Юльевича взорвало:

— Вот если бы они Москву заняли, тогда еще можно было бы о контрибуции рассуждать!..

6. Сделка

Тедди Рузвельт был не из тех, однако, кто поворачивает с полдороги.

Витте тоже был не из этих.

Тедди Рузвельт стремился к первенству всегда и во всем — от политики до охоты на бизонов.

Витте тоже на вторые роли не подряжался.

Американец, точно маклер на бирже, играл то на повышение, то на понижение, смотря по обстоятельствам. Но во что бы то ни стало хотел добиться для Японии поболее денег.

Русский не желал платить ни рубля.

Репортеры тем временем занялись ловлей блох, пытаясь оценить обстановку. Японцы отдали взятый в гостинице напрокат несгораемый шкаф, а русский Шипов потребовал собственное белье из стирки! — ну разве это не признаки близящегося разрыва?!

Впрочем, президент не ждал у моря погоды. Затеял дипломатическую перекличку европейских столиц по поводу своих предложений о компромиссе. Париж, «секундант» российский, настаивал на том, чтобы не закрывать переговоры; в крайнем случае, только прервать.

Витте, со своей стороны, выжидал:

— Пускай вина в срыве будет японской!..

Президент передал через Витте новые предложения для

царя.

«…Если бы я был русским государственным деятелем и патриотом, я бы с величайшей радостью заключил мир», — писал он, излагая новые условия японцев: половина Сахалина, при уплате именно за эту территорию.

— Что-то вроде того, что было заплачено за Аляску, — не без насмешки прокомментировал своим помощникам Сергей Юльевич, — с той лишь маленькой разницей, что не нам заплатят, а мы.

Не надеясь, очевидно, на сговорчивость Витте, то же самое послание в то же самое время президент направил царю через американского посла в Петербурге.

В телеграммах царь уже настаивал на разрыве. Он явственно опасался, как бы Витте не пошел на попятную — лишь бы из самолюбия, из тщеславияне упустить мира. Впрочем, неукоснительно следуя высочайшим инструкциям, глава русской делегации велел секретарю расплатиться по гостиничным счетам… При этом, правда, с резкими заявлениями не торопился. Продолжал держать свою паузу.

У него сомнения не было: «Рузельвельт» действует по уговору с японцами. Не составляло большого Секрета, что университетский его товарищ по Гарварду, другой японский барон, Канеко, как бы служит приводным ремнем к движению тойстороны. Витте определенно поставил ее в затруднительное положение: контрагентыпризнали фактически, что ведут войну ради денег!.. Под свою тактику Сергей Юльевич, как нередко, подвел и теоретический фундамент: пусть японцы запутаются в собственной аргументации!..

Секретарь старательно вырезал для него из газет все новые карикатуры. Комура с Витте за игрою в карты, пытаются подглядеть один у другого. На картах Комуры написано: «Крайний минимум». И — «Максимальные уступки» у Витте… За хвост медведя уцепился японец. Один говорит: «О, если б я мог удрать с честью!» — а другой: «Ах, если б я мог отпустить его с выгодой!..» И еще: разъяренный медведь (понятно — Россия), которого на ремне едва удерживает ковбой (Тедди), волочит его за собой прямо в пропасть, где написано «Война»…

Задумываясь над тем, а ради чего, собственно, американский-то президент из кожи лез вон, подталкивая упиравшихся противников к примирению, Сергей Юльевич находил на это ответ в целом ряде причин — политических, коммерческих, наконец личных. Разделить их не всегда было просто; кто-кто, а уж Витте мог о том судить по себе… Все же главное ему виделось гак: стремясь вырваться за пределы западного полушария, из той обособленности, на какую до сих пор география обрекала его страну, «Рузельвельт» для Америкихотел на Дальнем Востоке хорошего мира — и хорошего рынка, при каком ослабленная войною, финансово зависимая от Штатов Япония закупорила бы выход в Тихий океан ослабленной войною России. Потому-то откровенный нажим с его стороны почти с одинаковой силой испытывали и микадо [6] и царь.

6

Титул императора Японии.