Витте. Покушения, или Золотая Матильда

К Казанцеву поехали вместе, на Петербургскую сторону, тот где-то возле часовни Спасителя обитал, и еще одного своего волынкинского с собой прихватили, Леху Степанова, портняжку.

Раз, другой побывали у Шурки, на третий тот им открыл, что партия постановила снять графа Витте… — всему вредит и предатель! Сговорились еще встретиться, обсудить все подробно. Но на тот раз Семен прийти к Шурке на Петербургскую уже не сумел.

По причине того, что за час до назначенного свидания его снова схватили…

В передаче с воли он нашел неожиданно в книжке между страниц записку от Шурки, тот обещал, что поможет Семену освободиться. А он уж всякое стал думать на Шурку, припомнились прежние про него толки… Уж не замешан ли, часом, приятель в его аресте?.. В камере сидели товарищи посознательнее, чем он. Когда им про Казанцева, и про арест свой перед самым свиданием, и про его обещание рассказал, они тут же обрисовали ему, какая за такие освобождения бывает расплата. Ответил он Шурке резко — и вскорости снова отправился в ссылку. На сей раз на Север.

Однако же и в Архангельской губернии задержался недолго… Без Шуркиной сомнительной помощи сумел вырваться оттуда и до Питера добрался, даром что в карманах гулял ветер. А уж Шуркин разбухший бумажник чуть ли не по ночам снился. Не выдержав искушения, решил он все-таки с ним повидаться, отправился на Петербургскую сторону, но на той квартире его не застал. Единственно, что смог разузнать — у себя же в Волынкине, — что вроде бы Казанцев в Москве, а главное, по какому адресу его там искать: к нему будто бы уехал Вася–маленький.

На последние взял билет до Москвы. И по адресу обнаружил кузнечное заведение, хозяином которого оказался… Казанцев! Там, при кузнице прямо, жили несколько человек рабочих, Вася–маленький тоже.

Встретились, говоря просто, по–братски, но, перекинувшись парой–тройкой слов о себе, соскользнули к Казанцеву, в недоумении, откуда у него деньжищи. Вот и кузню завел. А спрашивается, для чего?

— Работы-то почти нет, — рассказывал Вася Семену. — Зато стрельбой занимаемся…

— Это где? Прямо тут?

— Тут, а где же еще. Меряемся, кто метче.

— А на шум, — поинтересовался Семен, — не сбегаются?

— Бывает, и городовой заглянет. Так ему Шурка-то поднесет, он еще и спасибо скажет…

— Н–да, дела…

Слово за слово выяснили, что и Вася кое в чем заподозрил Казанцева, запутывает он их в нехорошее что-то. Во что именно, Вася покамест не знал, но от этого разговора и Семеновы подозрения укрепились.

Увидались они с Шуркой мельком, когда тот выезжал со двора в пролетке на рысаке. С ним сидел незнакомый господин.

— Это кто же такой важный с усами? — с любопытством спросил Семен.

Ему объяснили, что граф. Буксгевден.

Вечером Шурка прислал за Семеном, позвал к себе на квартиру.

Покуда малость ошеломленный Семен озирался по сторонам — квартира показалась роскошной, четыре комнаты с кухней, — хозяин ему говорил:

— Не удивляйся, Сенюха, что я с графом. Граф тоже максималист. И партия может предложить тебе дело…

И хотя в ответ Семен по привычке своей промычал нечленораздельное нечто, достал из стола деньги:

— В четверг с Васей–маленьким поедете в Питер, это вам на дорогу. Я тоже еду, только отдельно. Там встретимся, расскажу все подробно.

Понимал, гладкий черт, в каком Семен пиковом положении. Настороженности Семен, однако, не потерял, особенно как углядел в столе револьверы, в полуоткрытом ящике, откуда Шурка брал деньги. Револьверы и рядышком — значки с Георгием на коне.

Поверх же стола лежали газеты, головами к Семену; он, однако, названия, шевеля губами, и так разобрал: МОСКОВСКИЕ ВЕДОМОСТИ. ЧЕРНЫЙ ВОРОН. ВЕЧЕ.

Шустрый Шурка перехватил его взгляд.

— Нам случается прикидываться «черной сотней», как видишь.

Ночью в поезде, по дороге в Питер, на Семенов об этом рассказ Вася–маленький так отозвался:

— Неизвестно еще, кем он в самом-то деле прикидывается — «черной сотней» или же красным максималистом!..

И поделился новыми своими наблюдениями за Шуркой.

— Мы проверим в Питере, верно, Семен? Если он нас морочит, я его…

Не докончив, Вася–маленький полоснул ладонью по горлу.

По уговору он должен был встречать Казанцева в Питере на вокзале, и, приехав, Шурка назначил свидание им обоим. Там, в условленном между ними месте, Семен его видел в последний раз. Конечно, тогда он еще не знал, что в последний… как и сам Шурка.

Место оказалось гостиницей, аккурат против дома Витте.

— Из окна отсюда и бросим бомбу, когда граф поедет… Толково придумано?! — Шурка не упустил случая прихвастнуть. — Вот и выполним постановление партии!

Семен с Васей не возражали, и назавтра, наутро, Шурка нм назначил новую встречу, чтобы ехать начинять бомбы.

— Ветку знаете, что идет от станции Ржевка?

— Ириновская? — уточнил Семен.

— Она самая. По ней и поедем…

Но на станцию они не пришли.

Накануне, после того как расстались, Семен проследил за Шуркой и заметил, как тот разговаривал с какими-то темными типами. Шпики вроде, филеры? Он предложил Васе–маленькому не откладывая бежать, по части побегов был большой мастер. И обещал, что потом с товарищами раскроетКазанцева… Не тут-то было. Вася–маленький заявил, что справится сам! Но на станцию Ржевка все-таки опоздал… Поспешил к Казанцеву на квартиру, объяснил, что утром не нашел ни его, ни Семена и что тот, видать, просто струсил.

— И черт с ним, я один справлюсь! — успокоил Казанцева Вася.

На это ему Шурка ответил, что бомбы отвез и оставил в лесу, так что можно успеть и завтра приготовить, как надо…

Про это, а также и про дальнейшее все Семен потом прочитал в газете, когда Вася Федоров покаялся в том, что наделал. Иванов, о котором он там говорил как о подельщикео своем, никакой был, конечно, не Иванов, а Петров — он, Семен. Зачем его Вася перекрестил, не понять, когда Петровых у нас на Руси, должно, не менее, чем Ивановых… Сам, однако, из ссылки сбежав, называл себя вот именно так, Ивановым… может, Васе–маленькому говорил, а он и запомни…