Витязь особого назначения

Глеб снова не выдержал, дал шпор скакуну и догнал Ягайлу:

— Слушай, витязь, я вот чего спросить хотел…

Ягайло обернулся на него через плечо, посмотрел волчьим глазом и ничего не ответил.

Приняв его молчание за знак согласия, Глеб продолжил:

— Слушай, ну вот понимаю я, зачем меня захватывать было москвичам да ордынцам — они на наши земли давно метят, все под себя подмять норовят. А полякам-то это к чему? И Браницкому этому, он же даже не король ихний.

— Браницкие — род знатный, — ответил Ягайло. — Даже познатнее Пястов [39] будут. Может, они решили Казимира сковырнуть да сами на престол сесть, пока с наследниками туго.

39

Пясты — первая польская княжеская и королевская династия. Легендарным основателем династии был крестьянин-колесник Пяст, возведенный на престол, опять же по легенде, Абрамом Проховником.

— Ну да. Последнего ты прикончил, — не удержался Глеб.

— Збышек и так к правлению не пригож был. Жесток, взбалмошен, глуп. Ему так и так на троне не усидеть. — Ягайло пропустил мимо ушей княжичеву шпильку. — А может, и не для себя Браницкий старался.

— А для кого ж?

— Там еще Людовик, Анжуйский который, воду мутит.

— А он-то каким боком к краковскому престолу?

— Сын он короля Венгерского Карла Роберта и сестры казимировой Елизаветы. Это племянник, что ль, выходит, по-родственному. Имеет право. Вот и хочет владения свои расширить да казну пополнить. А то поиздержалась его семейство после крестовых походов, до сих пор долги не отдать. Так что прямой интерес у него к казне краковской. А Браницкий тот еще лис, может, сам затевал на престол сесть, Людовика не допустив.

— Так, а Смоленск при чем?

— Да при том же. Могли прознать они о планах Святослава на дочке Казимира тебя женить, почувствовали, что уплывает из их рук престол краковский, и решили не дожидаться, устранить причину беспокойства.

— Так у меня ж и брат еще есть! — вскричал Глеб. — Отец ведь и его может на женитьбу отправить.

— Братом больше, братом меньше, — пожал плечами Ягайло.

Они замолчали, каждый подумав о своем. Верст за пять до того места, где замаскированные под болотников люди, науськанные Юрием, напали на возок Глеба, следы сворачивали с проезжего тракта. Широкая проплешина, взрытая не одной сотней ног, тянулась прямо через поле и пропадала под деревьями.

Ягайло, не мешкая, пустил Буяна через канаву. Глеб заставил своего жеребца последовать за ним. Скорость сразу упала, лошади с трудом отлепляли копыта от сырой земли. Княжич на легконогом коне нагнал витязя.

— А что это они тут свернули?

— Не знаю, наверное, дорога тут есть к болотникам, нам не ведомая, или места твердые. Воевода княжий, поди, не совсем дурак просто так войско в лес вести.

— То есть уже близко совсем?

— Близко, — буркнул Ягайло. — Принюхайся, чем пахнет.

— Кислятиной какой-то, кашей и… Да, смолой еще, — втянул Глеб воздух тонкими ноздрями.

— Смолой?! — переспросил Ягайло. — Смолой — это хорошо. — Он тронул коленями бока Буяна, и тот прибавил ходу. — Поспешим, князь, может, еще ничего непоправимого не случилось.

Всадники въехали под сень леса. Дорога стала потверже, и им не терпелось пустить лошадей в галоп, но пришлось перейти на шаг. Любая низко висящая ветка могла покалечить, выбить из седла. Да и ловушки могли оказаться на пути. Вряд ли их поставили за собой наступающие смоляне, но болотники или бывшие обитатели крепостицы вполне могли учинить что-нибудь такое.

К запахам человеческого бытия добавился аромат свежей стружки. Впереди послышался стук топоров.

— Они там что, крепость ладят? — удивился Глеб.

— Если и ладят, то плавучую, не иначе. А ну, давай быстрее.

Они пришпорили коней. Из кустов появились дозорные, десяток воинов в полном вооружении, с опущенными копьями и натянутыми луками в руках. Перегородили дорогу.

— А ну, пади! — издалека заорал им Глеб. — Не видите, псы, княжич скачет!

Воины посторонились, пропуская всадников. В спины им раздался сигнальный посвист, мол, едут свои. Еще несколько человек из второго кольца охранения вышли к дороге, но перегораживать не стали, только проводили взглядами, прикрыв локтями глаза от летящих из-под копыт комьев земли.

Впереди раздался шум, крики и звон. Эти звуки не перепутаешь ни с чем, такие издавать может только собирающееся на битву войско. Всадники наддали, бок о бок пронеслись к свободному от деревьев месту и остановили коней, чуть не перелетев через головы своих скакунов. Вся огромная поляна была заполнена воинством, медленно двигавшимся к берегу. Большинство были пешие, поэтому всадникам удалось рассмотреть через лес копий, что люди в несколько ручьев втекают на наплывные мосты, переброшенные через широкую топь. Они были связаны из толстых бревен. Деревья свалили тут же в лесу, значительно расширив поляну. Мосты раскачивались, зарывались в воду краями, но держались крепко. Они еще не были достроены, и мастера собирали последние секции до вражеского берега на ходу, буквально под напором идущего войска.

Справа и слева охраняли эти мосты новые, вчера из-под топора, струги [40] без мачт. На каждом стояло по несколько пушек, направленных в сторону покрывающего противоположный берег леса. Сизые дымки курились над разожженными фитилями.

Ягайло не видел, но чувствовал, что с противоположного берега наблюдают за переправой сотни внимательных и недружелюбных глаз. Острия стрел из рыбьих костей уже дрожат на тетивах, готовые в любой момент сорваться и понести смерть и разрушение смевшим посягнуть на безмятежность царства болотного.

40

Струг (от «строгать») — русское плоскодонное парусно-гребное судно XI–XVIII вв., служившее для перевозки людей и грузов. Использовалось на реках и озерах. Оборудовалось съемной мачтой с небольшим прямым парусом, который ставился при попутном ветре. Струги имели длину от 20 до 45 м и ширину от 4 до 10 м.

Он приостановил коня и замер в раздумьях. Спуститься вниз и попробовать остановить смолян, размахивая княжеской грамотой? Может, и удастся, но тогда и он сам, и остановившиеся на плотах люди станут для болотников прекрасной мишенью. Упустят ли они такой шанс? Ведь одно дело — дружба с сильным соседом, другое дело — с соседом, цвет воинства которого лег на границах твоих земель. Ягайло подумал, что он бы такого шанса не упустил. Надо остановить еще и болотников. Но как?

— Так что ж делать-то, Ягайло? — вторил его мыслям княжич.

— Не знаю, — признался витязь, покачав головой.

— Как же так? Ты ж всегда… Ты ж лучший, — растерянно пробормотал Глеб.

— А ты князь. Хоть и будущий, но все ж князь. Это же твои люди сейчас в топь под стрелы пойдут. А князь, знаешь ли… Князь — это не только власть, это еще и ответственность. Случись сейчас что с дружиной, твое княжество ворог терзать будет безнаказанно, не мое.

— Не знаю я, что и думать, — понурился Глеб.

— Не можешь головой, так хоть сердцем чувствуй.

— Сердцем? Это как же?

— А… — Ягайло махнул рукой и отвернулся, наблюдая, как смоленские воины неумолимо приближаются к противоположному берегу.

Глеб посветлел лицом, сорвался с места и погнал своего скакуна галопом к мостам, крича во все горло: «Пади, пади!» Воины останавливались, оглядывались, сминали ряды. Ягайло почти физически чувствовал растерянность и непонимание болотников, наблюдавших с того берега за этой дикой скачкой.

Разбрызгивая воду и людей, княжич направил коня прямо к одному из мостов. Соскочил с седла и побежал вперед, расталкивая столпившихся на нем людей. Добежал до возящихся с канатами мастеров, приложил ко рту ладони и заорал: