Витязь. Владимир Храбрый
Шрифт:
Дмитрий поднял голову, увидел, что Пересвет закончил молитву и уже направляется к саням, твердо вбивая в подмороженный снег яблоневый посох с двумя рогульками на верхнем конце. Подойдя, бережно положил его возле ног Дмитрия, взял вожжи у Якова, хлестнул ими по крупам лошадей.
На поле приехали, когда в лесу появились тени, небо посерело, и на нем проглянул неживой, прозрачный, полувоздушный месяц. Пересвет довольно проговорил:
– Ночь безветренная будет… Скоро месяц начнет оживать, и Стожары появятся. Но чую, волки должны быть где-то рядом, ишь как сороки суетятся…
– Отче, - спросил Бренк.
– А помнишь, что сказал нам чернобородый
– Так-то оно так, Михайло Андреевич, да по всему видать, не проходила по Рясскому полю главная Мамаева сила, - лишь кое-где домишки смердов порушены, а не целые деревни и села. Здесь дело рук разъездов, а Мамайка сам к северу взял, к Волге. Спешил зверь в свою берлогу раны зализать. Ведь сам знаешь, Михайло Андреевич, когда ордынцы идут грабить, то они на сотню верст в ширину прочесывают местность, словно частым гребнем. А тут кучно бежали. Торопились.
– Раз будут волки - большой костер запалим… Выпрягайте лошадей, ставьте в круг сани стоймя, так, чтобы полозья к лесу торчали, да поглубже в снег их закапывайте и привязывайте войлочную накидку, - оказавшись в родной походной стихии, начал приказывать дружинникам Серпуховской.
Выпрягли лошадей. Сани закопали до половины в снег, как и говорил князь Владимир, стоймя, утоптали снег возле полозьев и в самом кругу, натянули поверху кошму, пристегнули к ней еще несколько других и опустили донизу, края тоже закопали, и получилась непродуваемая, закрытая со всех сторон юрта… Внутри на снег положили войлок.
Нарубили хвойных лап, разожгли костер. Лошади зафыркали, почувствовав ласковое тепло огня.
Ночь наступала быстро. Месяц покраснел и цветом стал походить на вареного рака. Ярко засветились Стожары. Вдалеке ухнул филин. Громко хлопая крыльями, видно разбуженный каким-то зверем, взлетел тетерев. И в глубине леса вдруг раздался вой волка. Ему ответили другие.
На ужин решили горячего не готовить - плотно поели на Рясско-Рановской засеке. Достали из мешка хлеб, наполнили миски квасом, накрошили лука, чеснока, сыру и подмороженного куриного вареного мяса, подлили конопляного масла - получилась отменная тюря. Для Пересвета тюрю сделали без курятины.
Дохлебывали, когда снова, но уже значительно ближе услышали волчий вой, протяжный, леденящий кровь.
– Словно хоронят кого-то, - вздохнул Бренк, и на его красивом лице обозначилась печаль…
Дружинники взялись за луки. Великий князь решительно сказал:
– Пока стрелы и ножи не понадобятся… Спите, я первый на караул заступлю.
Ему хотел возразить Серпуховской, но Дмитрий махнул рукой и, откинув полог юрты, вышел наружу. Костровой, молодой боярский сын, подбросил в огонь еловых лап, и пламя, разбросав поверху искры, метнулось в сторону, ярко освещая низину леса и усиливая наверху мрак его.
Лошади, почуявшие волков, жались в кучу, фыркали, испуганно переступая ногами, хрустя подмороженным снегом. Снова заухал, заплакал филин. Невдалеке послышался яростный треск сучьев, глухой удар о землю и кошачье ворчанье - видимо, рысь, бросившись на свою жертву, промахнулась и, ломая ветви, упала в снег.
У ночного леса свои законы: одни спят, другие бодрствуют…
Уже недалеко раздался волчий вой. Сквозь храп дружинников князь Владимир услышал, как свалился с ели огромный пласт снега, глухо ударившись оземь, а на освобожденной от тяжести лапе тонко зазвенели иглы.
Волки завыли снова. Громче зафыркали лошади. Серпуховской выглянул из юрты. Дмитрий Иванович
только что подбросил хворосту, и освещенное ярким пламенем лицо его, сделавшись медно-красным и похожим на лицо китайского идола, было решительно и угрюмо.И эта решительность и угрюмость остановили Владимира - он не посмел нарушить приказ великого князя и выйти наружу. Лишь пододвинул к себе лук, вытащил из-под пояса нож и положил рядом.
Волки сидели полукольцом неподалеку от костра, и, когда пламя вскидывалось кверху, хорошо были видны их оскаленные узкие морды, прямые уши и вздыбленная на загривках шерсть. Самый близкий от костра волк, лобастый, крупный вожак, упал на передние лапы и пополз, легко скользя по подмороженному снегу. За ним двинулись и другие.
Владимир откинул еще больше полог юрты и прицелился из лука в приближающуюся голову вожака. Лошади уже не фыркали и не топтались на месте, а с выпученными от страха глазами молча грызли друг друга, роняя на снег кровавую пену.
Дмитрий Иванович медленно нагнулся к огню, поджигая смолистую лапу, и когда вожак уже готов был прыгнуть, князь резко выпрямился, рывком, очутился рядом с оторопевшим зверем и ткнул горящей лапой в его морду… Тот взывал от боли, шлепнулся о наст, перекатился через голову и, поджав хвост, бросился наутек к лесу.
Великий князь выдернул из костра другую горящую лапу и кинулся с нею на других волков, но те, оставшись без вожака, раздумали нападать. Они тут же кинулись врассыпную, и вскоре их не стало слышно.
– Теперь не сунутся, - Дмитрий Иванович поднял иноческую одежду и, волоча её по снегу, подошел к юрте.
Владимир молча, в приливе нежности, обнял брата и, уступив ему свое место, вылез наружу, встал у костра поддерживать огонь…
Рано утром, лишь проступил меж деревьев светлый туманец, князь Дмитрий и Пересвет поехали искать ордынские перелазы. Но перед тем как ехать, Дмитрий Иванович сказал Серпуховскому:
– Нам надо на сторожу к Попову послать гонца с чертежом, на котором указать перелазы ордынцев. Ты их знаешь хорошо и по памяти изобразишь… Если где и ошибешься, то я, после поездки туда, подправлю… Далее прикажи начальнику сторожи собрать по весне смердов и закрыть перелазы на замок.
Вернулись к обеду. Дмитрий Иванович рассказал: - А ведь я оказался прав, говоря о том, чтобы по весне собрать смердов для работ на перелазах. Пусть копают новые рвы, наполняют водой, делают древесные заломы, насыпают валы и набивают острых кольев… На наше счастье, дубовые настилы на перелазах, сделанные еще Бату-ханом, совсем сгнили, но их новыми заменить ордынцам недолго, были бы пути через топи известны… А я думаю, они им на поле Рясском известны… Да, вот еще что, Владимир… У Мураевни мы интересные следы обнаружили: медвежий и человечий. Рядышком идут. И судя по тому, как их снежком присыпало, одновременно сделаны… Поехали мы по этим следам, и что же ты думаешь?!
– к нашей стоянке вышли…
– Да ну?! Значит, медведь и человек возле нас были… А мы того не ведали… А далее-то куда следы ведут?
– задал сразу несколько вопросов нетерпеливый Яков.
– Ведут обратно в Мураевню.
– Странно.
– Я вот тоже думаю: странно… А то, что он близко был от стоянки, а мы этого не знали, - плохо! В следующий раз накажу за ротозейство!
– Владимир повернулся к старшему дружиннику: - Вели теперь дозоры и днем нести…
Утром на следующий день смотреть поле взяли Вренка и Якова; хотел поехать и заинтересовавшийся князь Владимир, но его остановил Дмитрий: