Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью

— Смирись, книгочей, на тебя тоже всем наплевать, — не удержался от подколки Гало.

— Ну, может, автор просто хочет использовать твой интерес, чтобы скормить тебе кусок сюжетно-важной информации, который, в дальнейшем, выстрелит? — предположила “номер два”. — Просто знает, что этот кусок не настолько интересен, как сцена погони, и если его не впихнуть сейчас, интерес читателя будет удержать сложней?

Дарк вздохнул и отвернулся, чуть ли не уткнувшись носом в угол.

— Как, по-вашему, это, вообще, может сработать?

— Что ты делаешь? — скептически изогнула бровь Ёлко.

— Говорю со зрителями! Уверен, если бы мы были героями фильма, камеру было бы удобней поставить там. Это самое лучшее место для четвёртой стены.

— Знаешь, вот в ломании стен, первых, вторых и даже четвёртых, я — дока, — раздался суровый голос со стороны водителя. — И, учитывая обстоятельства, было бы тупо, если бы мы оказались персонажами фильма. Ты же не киношкой возмущён, а книгой. Значит, скорей всего, ты — герой книги.

— Да, ты прав, — задумчиво кивнул Дарк и поднял взгляд к сокрытым непроницаемой поверхностью кузова небесам. — Как, по-вашему, это, вообще, может сработать?

— А почему ты читателей ищешь на потолке? — недоверчиво фыркнула ёжик.

— Тут всё просто, Ёла, — главарь поднял руки, словно бы формируя жестом незримый коридор между собой и благодарной слушательницей. — Режиссёр сидит за четвёртой стеной, и зрители тоже сидят за четвёртой стеной. Потому что режиссёру важно видеть то, что увидят зрители. Значит, логично, что читатели должны находиться там же, где расположился писатель.

— Хорошо, логично, — кивнула “номер два”. — А причём тут потолок?

— Автор для персонажей книги синонимичен богу. А бог — это высшая сила. Он сидит на небесах и управляет миром оттуда.

— Ну, да, логично, — уже более задумчиво кивнула Ёлко.

— Да с чего бы это?! — пришла очередь “номера три” проверять теории босса на прочность.

— Ну, бог же на небе! — вместо Дарка ответила его правая рука.

— Какой из семи?! — замечание громилы оказалось на редкость метким.

— Вот, курва, — шикнула ёжик. — Забыла совсем, этот мир не монотеистичен.

— Такую теорию загубил! — возмущённо взмахнул руками Маллой-младший.

— Да-да, я такой! — весело хохотнул Гало.

— И где теперь читателей искать, чтобы обратиться?

— А нигде. Вот, смотри, я сейчас к ним обращусь, а им будет удобно меня выслушивать, куда бы я ни смотрел.

— Куда бы ты ни смотрел? — усмехнула Ёлко. — Интересно.

— Да? Ну, ну тогда давайте сейчас. Прямо сейчас я говорю с читателями. Я важнее, читающих эти строки. Я важней подавляющего большинства из вас, считающих себя реальными. Быть персонажем книги лучше, чем настоящим человеком. Молитесь, чтобы оказалось, что вы сами сейчас оказались выдуманными персонажами. Я буду известней, чем вы. Не важно, пишет ли меня популярный автор или убогий графоман, — громила похлопал себя ладонью по груди. — Моё имя узнает больше людей, а, значит, моё существование будет иметь значение для большего количества разных личностей. Не только для родственников и друзей. О моей судьбе будут беспокоиться больше сердец, чем о вашей. Мои слова услышит больше ушей, чем ваши. Если я захочу научить чему-то читателей, я смогу научить больше умов, чем вы. А если я, чисто технически, могу повлиять на большее количество судеб, чем те, кто читает эти строки, не делает ли это меня более настоящим?

— Ой, чува-а-а-ак, — Дарк одновременно брезгливо морщился и давился смехом. — Это так пошло! Ты думаешь до тебя этого никто не говорил?

— Да плевать! — махнул рукой Гало, и ровно в этот момент всех, сидящих в авто, на мгновение подбросило на очередной кочке или яме. — Я живу в эпоху постмодерна! Всё на свете было сказано задолго до меня! Пора уже признать, что мы давно не рождаем новые уникальные умные мысли, а лишь ретранслируем хорошо забытые старые.

— Да-да-да, это было в Симпсонах, — фыркнул “номер один”. — Хорош уже философствовать, лучше скажи, долго нам ещё ехать?

— Да нет, не долго, — водитель постучал пальцем по экрану навигатора. — Двести метров и поворот.

4.

Люди часто говорят, что промзоны безлики. Ведь вся архитектура исключительно функциональна, дизайн не имеет значения, а потому над ним никто не задумывается, и, по итогу, здания завода от промежуточных складов сетевого бренда будут отличаться лишь крайне незначительными деталями, по факту, неуловимыми для человека извне. Так вот, они все не правы!

Дело в том, что архитекторы промышленных зон вынуждены работать в самых необычных условиях из возможных. Да, изначальный проект, как правило, не испытывает чрезмерного давления со стороны обстоятельств, а потому максимально типовой. Но с каждым годом нужды владельцев бизнеса меняются, причём, не по воле логики, а по желанию легкомысленного рыночка, который всегда решает самым нелепым из возможных способов. И тут появляется необходимость впихнуть в оставшееся место новую пристройку, переоборудовать пару помещений, умудриться сдать в субаренду туалетные кабинки под опенспейс колл-центра местного интернет-провайдера, да ещё каким-то образом не сильно нарушить законы физики и парафизики. Единственные законы, которые приходится соблюдать: а вот указания государства и логики уже не имеют никакого значения.

С каждой такой перестройкой функциональность медленно отползает в сторону, а запутанности случайным образом созданных лабиринтов с электронными замками, отделяющими территории разных юридических лиц друг от друга, позавидует маститый геймдизайнер старорежимных шутанов от первого лица.

Дарк обожал промышленные зоны. Не важно, заброшенные или активные. Ведь именно промзоны — истинные лёгкие города. Не парки, нет. Город не дышит парками. Избавься ты от всех зелёных насаждений, мегаполис всё равно будет жить. Нет-нет-нет. Урбанистическая суть не в этом. Прага дышит промзонами. Её лёгкие прокурены, и каждый раз, когда они сокращаются, небеса украшает очередное облачко дыма. Это жизнь во всей её уродливой красоте.

Именно здесь, среди эстетики металлических лестниц, бесконечных заборов и серых бетонных построек, среди сгущающихся к вечеру теней, разгоняемых мощными фонарями без украшений, “номер один” ощущал, что начались настоящие приключения. Выпрыгнув из кузова, он подмигнул одному нервно мигающему светильнику и подал руку Ёлко.

Цундерка, как и всегда, проигнорировала куртуазный жест, несмотря на то, что при её росте это было не очень разумно.

— Уф, ладно, Дарк, бинокль при тебе?

— Лучше, — парень хлопнул по рукоятке свежеприобретённого кинжала. — Дай мне снайперскую позицию и я буду проклинать всех удалённо.

— Толку от твоего эпичного снайперства, если на таких расстояниях рассеивание конское? — пренебрежительно фыркнула Ёла.

— Ой, не скажи, — юноша многозначительно улыбнулся. — Хорошо быть богатым, можно позволить себе дорогостоящие решения.

— Да ладно?! — бровки взлетели вверх, и это было единственным, что полноценно передавало эмоции девушки: с закатом тени для век слились в страстных объятиях с тенями обычными, из-за чего ёжик больше напоминала безглазый труп. Ну, или блатным ночью солнце светит недостаточно ярко? — Ты что, завёл себе несколько одноразовых держав?