Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью

Тут много чего казалось знакомым, но являлось таковым лишь на первый взгляд.

Наконец семейство Вейлисов всё же дождалось, когда же некромагичка вынырнет из пучины своих мыслей и соизволит заговорить с ними.

— Итак, пан Макс, слушай меня внимательно. Ритуал должен пройти как можно более гладко, словно бы многократно отрепетированным. Так что слушай внимательно: по ходу действа с моей стороны пояснений уже не будет. Если даже ты забудешь что-то из моих указаний, лучше просто импровизируй или выдумай правило: для духа твоё эмоциональное состояние и ритмика процесса будет куда как важней, чем наличие или отсутствие ошибок в методологии. В конце концов, ритуатистика — самая древняя из дисциплин некромагии, наиболее лояльная к попыткам тыкать пальцем в небо, — объясняя суть задачи, Броня уделяла больше внимания именно передаче информации, а не сохранению формальности речи. — Первым делом, вы всей семьёй попросите прощения у неупокоенной и пригласите её стать своей защитницей. В свободной форме, — она подняла пассатижи, как если бы поднимала палец. В наставительном жесте. — Я знаю, что говорила о том, что мертвецы не прощают. Я прочитала вопрос в ваших глазах. Так вот, потому вам и надо попросить прощения, что бабуля не держит на вас зла. Это вежливость. Просить прощения и призывать неупокоенную стать вашей защитницей вы будете до тех пор, пока Макс… — девушка подняла левую руку над головой, ладонью к потолку, четырьмя перстами строго назад, за спину. Большой палец располагался строго перпендикулярно им и смотрел, условно, в сторону головы. Для неё жест был настолько привычным, что не доставил даже лёгкого дискомфорта. А вот новичку держать его долгое время будет неприятно и даже тяжело. — Не ощутит ладонью холод.

Броня склонилась к мальчугану и провела пассатижами по центру его ладони, ближе к бугорку большого пальца. Макс внимательно следил за движением инструмента. Хмуро и серьёзно.

— Во-о-от здесь. Это будет холод жизни. На этом сложная часть ритуала закончится… и начнётся та часть, когда станет больно.

Паренёк удивлённо поднял бровь, а вот его мать прикрыла рот руками. Правда, её беспокойство тут же переродилось в возмущение, с которым она ткнула локтем под рёбра мужу. Пану Вейлису показалась забавной постановка вопроса о том, какую именно часть мероприятия некромагичка считала самой сложной.

— Когда будешь окончательно уверен в том, что ощутил холод, ты должен будешь резко замолчать и опустить голову, а затем положить руку на семена. Правую, — подчеркнула инструктировавшая паренька некромагичка. — Левой забираешь, а правой — отдаёшь. Ты должен будешь представить, как холод, который ты почувствовал, перетекает от одной ладони к другой. Как можно более ярко и детально.

Пассатижи коснулись вновь ладони парня и заскользили вверх по его руке к плечу.

— Вот, как сейчас ощущаешь холод плоскогубцев, также ты должен будешь ощущать этот переход. Поверь, когда ты перестанешь представлять и начнёшь делать то, что нужно, ты почувствуешь: грань между воображением и реальностью ты ни за что не перепутаешь Тебе особо колдовать и не надо. Всё сделает бабуля. Ты будешь лишь проводником. Как я уже и сказала: ритуалистика наиболее лояльна к тем, кто пытается тыкать пальцем в небо.

Девушка и не заметила, как перешла с вежливого “вы” на покровительственное “ты”. Это была её дурная привычка, с которой было крайне тяжело бороться. Сложно сопротивляться тому, что замечаешь лишь постфактум.

— И если за минуту попыток у тебя не получится… — гостья постучала мальца инструментом по правому плечу. — Я начну тебя щипать плоскогубцами. Боль — сильная эмоция. Она должна будет привлечь духа. Не бойся, я буду наращивать давление постепенно и не переборщу. И даже не спрашивай, почему я так уверена в своём мастерстве причинять другим людям страдания.

— А это обязательно? — не выдержала пани Вейлис.

— Боль — это магия, — строго ответила женщине некромагичка. Спустя секунду тон девушки изменился. Гостья пыталась придать ему больше мягкости. — То, что я сейчас хочу сделать — совершенно необязательно. Мы всегда можем воспользоваться традиционными методами… но это лишит умершую посмертия. Низведёт до топлива для заклинаний. Лишит возможности переродиться. Исключит её душу из потока…

Броня хотела уже было продолжить, но мальчишка её перебил. Снова. Ей-Форде, когда-нибудь он получит по шапке от какого-нибудь некромага. Когда-нибудь. Вот стоило на секунду показать слабину, как этот малолетка вновь начинает хамить.

— Если слечна Броня терпит боли ради магии, то уж я, как мужчина, точно потерплю ради бабушки. Да, она была вредной, но ведь она не хочет семье зла. Она просто хочет жить… — Макс не довёл до конца эту мысль. Вместо этого он обратился к единственной из присутствующих представительнице магического сословия. — Я вам верю, слечна Броня. Мой меч, мой щит и моё сердце сегодня послушны вашей воле.

Мальчуган склонил голову и приложил сжатую в кулак правую руку к груди. Словно бы в старомодной театральной постановке. И жест довольно неплохо дополнял эти сказанные высоким штилем громкие слова.

3.

Семнадцать минут.

Макс держался очень хорошо. У него всё получилось. Он смог вложить силу в семена. Свою ли силу? Силу бабушки? Кто знает? К сожалению, магию не вскрыть отладчиком. Не поставить точку останова. Не проверить значение каждой из доступных переменных. Магия творится по формулам, по законам, но, неизменно, наугад. Она никогда не укажет тебе, что ты ошибся в каком-нибудь из элементов заклинания или подобрал совершенно не ту формулу, какую на самом деле требует сложившаяся ситуация.

Необходимо будет проверить семейство через неделю, справиться о здоровье растения и выяснить, удалось ли устранить проблему, ради которой, собственно, и был вызван некромаг.

Да, у Макса получилось. Что-то. Он был счастлив. И чета Вейлис была счастлива. Мальчишка даже пошутил, что хочет в будущем заниматься некромагией серьёзно.

А его мать тем временем обрабатывала измочаленное пассатижами плечо своего ребёнка. Броня отлично знала, насколько это больно. Она прекрасно представляла, насколько долго эта боль будет цепляться за тело мальчишки. И во власти девушки было убрать эту боль. Излечить. При должной степени осторожности, даже стереть память о ней. Но не стала.

Быть некромагом всегда больно. Либо больно телу, либо больно душе. И чем твёрже Макс это усвоит, тем лучше.

В конце концов, Броне тоже хотелось унять боль. Другую. Душевную. Она чувствовала себя отвратительно из-за того, что произошло в этой маленькой однокомнатной квартирке. Это было мерзко и противно. Хотелось попросту забыть обо всех событиях того ритуала. И ведь некромагичке был доступен инструмент, способный избавить её от мук совести. Достаточно просто вложить неугодные воспоминания в заклинание, и они уйдут. Навечно. А вместе с ними исчезнут и муки совести.

Но какой тогда смысл в самом понятии совести, если от неё станет возможно отмахнуться? Да и невозможно стать сильней, если о своей боли ты будешь просто забывать. Ты откажешь себе в развитии. В адаптации. Не будешь готов не просто к новым испытаниям, но даже к повторению старых.

Поэтому магическое сословие, несмотря на наличие социальных лифтов с набором учеников из всех слоёв общества, всё ещё остаётся элитой. Именно поэтому, несмотря на то, сколько власти, как по древнему праву силы, так и просто по закону, даётся некромагам, их ряды так медленно и неохотно пополняются. Потому что даже самый ощипанный, тупой и трусливый некромаг имеет ряд моральных качеств, возвышающих его над серой массой. Потому что он готов к испытаниям.

И это хуже всего. Ведь моральные качества, необходимые для того, чтобы влиться в магическое сословие — это не доброта, самопожертвование и альтруизм, а целеустремлённость, сила воли и выносливость. Среди некромагов, сумевших добраться до власти, слишком много озлобившихся. Комбинация из общественного попустительства, фактической силы и тех лопат навоза, которые приходится съесть, чтобы этой силы достичь, очень часто ведёт к одному и тому же предсказуемому результату.

Но как Броня сможет кого-то упрекать в том, что он замарал свой моральный облик по пути к силе, если сама испачкается лёгкой победой над совестью?