Византия и крестоносцы. Падение Византии

Между тем Генрих отправил Алексею III грозное послание – подобное тому, какое раньше было отправлено Исааку. Впрочем, Алексей мог откупиться, уплатив Генриху громадную сумму; для этого он ввел во всем государстве особую подать, называвшуюся «аламанской», и даже снял драгоценные украшения с императорских гробниц в Константинополе. Таким образом унизительный мир на время был куплен. В конце лета 1197 года Генрих прибыл в Мессину, чтобы лично присутствовать при отправлении Крестового похода. Был собран громадный флот, имевший, может быть, своей целью не святые места, а Константинополь. Но в это время молодой, полный сил Генрих заболел лихорадкой и осенью того же 1197 года умер – так вторично в короткое время Восток ускользнул от Гогенштауфенов. Византия с великой радостью встретила смерть Генриха и освобождение от «аламанской подати». Свободно вздохнул и папа. Деятельность Генриха VI, показав полное торжество политической идеи в крестоносных предприятиях, имела и для грядущих судеб Византии очень важное значение: «Генрих определенно поставил вопрос о Византийской империи, разрешение которого вскоре окажется как бы предварительным условием успеха Крестовых походов» (Л. Брейе). Тот факт, что Генрих VI мечтал о мировой монархии и о завоевании Константинополя, теперь некоторыми историками решительно отвергается. Они подчеркивают, что подобное утверждение базируется исключительно на авторитете византийского историка Никиты Хониата и что западные хроникеры не сообщают на этот счет никакой информации. Эти исследователи утверждают, что вывод, подчеркнутый В. Норденом, которому затем последовал Л. Брейе, не является истинным. Они полагают, что в 1198 году у Генриха не было замысла нападения на Византию, что Крестовый поход Генриха никак не был связан с византийской политикой и что планы основания Генрихом всемирной монархии, в которой Византия должна была стать самой важной частью, относятся к области фантазии. Однако такая политика была бы непосредственным продолжением политики его отца Фридриха Барбароссы, который мечтал о всемирной монархии и в ходе Третьего крестового похода был близок к захвату Константинополя.

12. Четвертый крестовый поход и Византия

Четвертый крестовый поход представляет собой в высшей степени сложное историческое явление, в котором нашли свое отражение самые разнообразные интересы и переживания – высокий религиозный порыв, надежда на воздаяние в будущей жизни, жажда духовного подвига и верность взятому на себя крестоносному обету перемешивались со стремлениями к приключениям и наживе, склонностью к путешествиям и феодальной привычкой проводить жизнь в войне. Но в четвертом походе можно отметить специальную черту, которая, правда, давала уже себя чувствовать и в предыдущие походы: в нем получили особенное преобладание мирские чувства и материальные интересы над порывами духовно-религиозными, что с полной очевидностью выразилось во взятии крестоносцами Константинополя и основании Латинской империи.

В конце XII века германское влияние было весьма сильно в Италии, а уже известные нам восточные планы Генриха VI являлись грозной опасностью для Восточной империи. После неожиданной смерти Генриха обстоятельства изменились.

Новый избранный в 1198 году папа, знаменитый Иннокентий III, задавшись целью восстановить папский авторитет, подорванный политикой германских государей, решил сам стать во главе христианского движения против ислама. В Германии же он стал поддерживать Оттона Брауншвейгского, выступившего против Филиппа Швабского Гогенштауфена, брата покойного Генриха VI. Казалось, что и для византийских императоров выпал изрядный шанс. По крайней мере, император Алексей III писал папе Иннокентию III в год его избрания на папский престол: «Мы являемся двумя единственными мировыми силами: единая римская церковь и единая империя наследников Юстиниана; поэтому мы должны соединиться и постараться воспрепятствовать новому усилению могущества западного императора, нашего соперника». В действительности тяжелое внешнее и внутреннее положение Византии не позволяло надеяться на реализацию столь обширных планов.

К тому же Иннокентий III не желал видеть в восточном императоре схизматика, для чего затеял переговоры об унии, которые, однако, затянулись, и раздраженный папа в одном из своих позднейших писем грозил Алексею III – возможно, лишь для виду – в случае его упорства поддержать в правах на византийский престол семью низложенного и ослепленного им Исаака, чья дочь, как мы уже знаем, была замужем за германским государем Филиппом Швабским. Но Алексей III на унию не соглашался и в одном из своих писем написал даже, что императорская власть выше духовной. Вследствие этого отношения между Римом и Византией сделались несколько натянутыми.

Не переставая вести переговоры с Константинополем и политическую игру в Германии, Иннокентий III проявлял кипучую деятельность в деле организации Четвертого крестового похода, в котором западное и восточное христианство должны были бы слиться воедино для достижения общей цели освобождения святых мест из рук неверных. Папские послания были отправлены ко всем христианским государям; папские легаты обходили Европу, обещая участникам похода отпущение грехов и целый ряд житейских выгод; красноречивые проповедники воодушевляли народные массы. В одном из своих посланий Иннокентий, описав печальное положение Святой земли и высказав свое негодование против государей и князей, отдававшихся удовольствиям и междоусобным распрям, говорит, что думают о христианах мусульмане, которых папа называет в послании язычниками. Папа писал: «Наши враги нас оскорбляют и говорят: где ваш Бог, который не может освободить из наших рук ни себя, ни вас? Мы осквернили ваши святыни, протянули руки к предметам вашего почитания, яростно напали на святые места. Мы держим вопреки вам эту колыбель суеверия ваших отцов. Мы ослабили и сломали копья французов, усилия англичан, крепость немцев, героизм испанцев. К чему привела вся эта храбрость, которую вы возбудили против нас? Где же ваш Бог? Пусть Он поднимется и вам поможет! Пусть Он покажет, как Он защищает вас и себя… Нам более ничего не остается, как после избиения защитников, оставленных вами для охраны страны, напасть на вашу землю, чтобы уничтожить ваше имя и память о вас. Что можем мы ответить, – продолжает Иннокентий III, – на подобные нападки? Как отразить их оскорбления? Ведь то, что они говорят, есть отчасти сама истина… Поскольку язычники безнаказанно проявляют свой гнев во всей стране, постольку христиане более не смеют выходить из своих городов. Они не могут в них оставаться без содрогания. Извне их ожидает сабля, внутри они цепенеют от страха».

Из крупных западноевропейских государей ни один не отозвался на призыв Иннокентия III. Французский король Филипп II Август находился под церковным отлучением за свой развод с женой; английский король Иоанн Безземельный, только что вступивший на престол, должен был прежде всего укрепиться на троне и вел упорную борьбу с баронами; наконец, вспыхнувшая в Германии борьба за престол между Оттоном Брауншвейгским и Филиппом Швабским не позволяла ни одному из них покинуть страну. Лишь король венгерский принял крест. Зато лучший цвет западного рыцарства, особенно из Северной Франции, принял участие в походе. Тибо (Теобальд) Шампанский, Балдуин Фландрский, Людовик Блуаский и многие другие приняли крест. В состав крестоносного ополчения вошли французы, фламандцы, англичане, немцы, сицилийцы.

Центральной же фигурой похода был венецианский дож Энрико Дандоло, типичный представитель Венеции по уму и характеру. Несмотря на то что ему в момент вступления на престол было около восьмидесяти лет, а может быть, и больше, он по кипучей энергии, горячему патриотизму и ясному пониманию насущных, главным образом экономических, задач Венеции походил на молодого человека. Когда дело шло о величии и пользе республики cв. Марка, Дандоло не стеснялся в средствах. Обладая искусством обходиться с людьми, замечательной выдержкой и осторожностью, он представлял собой пример замечательного государственного деятеля, искусного дипломата и вместе с тем ловкого коммерсанта.

В момент организации четвертого похода отношения между Венецией и Византией не отличались особенным дружелюбием. Легенда рассказывает, что Дандоло лет за тридцать перед тем, во время пребывания в Константинополе в качестве посла, был предательски ослеплен греками при помощи вогнутого зеркала, сильно отражавшего солнечные лучи; это и являлось будто бы причиной глубокой ненависти Дандоло к Византии. Но конечно, не на этом факте основывалось взаимное недоверие и соперничество Венеции и Византии. Дандоло, прекрасно понимая, какой неисчислимый источник богатств представлял собой Восток вообще, христианский и мусульманский, для экономического процветания республики, обратил внимание прежде всего на ближайшего соперника, то есть на Византию. Он требовал, чтобы все торговые привилегии, полученные раньше Венецией в Византии и несколько урезанные при последних Комнинах, были восстановлены в полной мере. Главным образом Дандоло имел в виду уже известные нам события: арест венецианских купцов, захват их судов и конфискацию их имуществ при Мануиле и избиение латинян в 1182 году. Кроме того, дож не мог примириться с тем, что после долгих лет венецианской торговой монополии в Восточной империи, ее императоры стали давать торговые привилегии другим итальянским городам, Пизе и Генуе, чем сильно подрывали венецианское торговое благосостояние. Постепенно в уме дальновидного и хитрого Дандоло созревал план покорения Византийской империи, чтобы таким образом окончательно обеспечить Венеции восточный рынок. Подобно Иннокентию III, Дандоло грозил Алексею III, что окажет поддержку в борьбе за престол семье низложенного и ослепленного брата Исаака Ангела.

Итак, в подготовке Четвертого крестового похода на первый план выступили два лица: папа Иннокентий III, представитель начала духовного, искренно желавший вырвать святые места из рук мусульман и увлеченный мыслью об унии с Восточной церковью, и дож Энрико Дандоло, представитель начала мирского, житейского, преследовавший прежде всего материальные, торговые интересы. Немалое влияние на ход похода оказали также византийский царевич Алексей, сын низложенного Исаака Ангела, бежавший из Константинополя на Запад, и германский государь Филипп Швабский, женатый на дочери того же Исаака Ангела и сестре царевича Алексея.

Главой крестоносного ополчения был избран Тибо Шампанский, который пользовался всеобщей любовью и уважением и был душой предприятия. Но к общему горю, Тибо накануне похода неожиданно умер. Оставшиеся без вождя крестоносцы избрали нового главу в лице Бонифация, маркиза Монферратского. Руководящая роль в походе вследствие этого перешла от Франции в руки итальянского дожа. Палестина в то время, как известно, принадлежала египетской династии Айюбидов, в среде которых в конце XII века, после смерти знаменитого Саладина, вспыхнули распри и раздоры, что, казалось, должно было облегчить задачу крестоносцев. Что же касается главной опоры латинских христиан на Востоке, то ею к началу четвертого похода оставались Антиохия и Триполи, а также прибрежная крепость Акра.

Крестоносцы должны были собраться в Венеции, которая за определенную сумму предложила перевезти их на своих судах. Ближайшей целью похода был Египет, под властью которого находилась в то время Палестина; было намерение сначала завоевать Египет, чтобы потом уже добиваться у мусульман возвращения Палестины. Однако Венеция не хотела приступить к перевозке крестоносцев до уплаты полностью денег, условленных за предоставление кораблей. Так как у крестоносцев требуемой суммы не оказалось, то Дандоло предложил им в счет невыплаченных денег помочь ему завоевать город Зару (Задр), лежащий на далматинском побережье Адриатического моря. Незадолго перед тем Зара отпала от Венеции и досталась венгерскому королю, участнику Крестового похода. Крестоносцы согласились на просьбу дожа и поплыли к Заре. Таким образом, поход, предпринятый против «неверных», начался осадой крестоносцами города, где жили такие же крестоносцы.