Византия. Быт, религия, культура

Когда император появлялся на улицах города, толпа приветствовала его как посланника Бога. По ходу его движения хоры, собранные из городских политических гильдий и фракций, пели гимны в его честь. Перед императором несли свечи, факелы и кадила с фимиамом, как перед святыми иконами и прелатами во время религиозных процессий. Даже неумелые и плохие правители, которых в Византии было предостаточно, считались возведенными на трон самим Господом, который избрал их на столь высокий пост во испытание верующим.

Римское понятие избираемого правителя, выступающего в роли главы государства или императора, настолько упрочилось в умах римлян, что в Византии титул императора сначала не воспринимался как передаваемый по наследству. Когда позволяли время и обстоятельства, считалось правильным, чтобы умирающий или престарелый император выбирал себе преемника. В случае внезапной смерти императора ближайшим членам его семьи давалось право избрать нового правителя, но если у усопшего не было близких родственников или, как это часто случалось, его свергали в ходе революции, преемника назначал сенат. Юстиниан (возможно, величайший из византийских императоров) взошел на трон именно так. Происхождению не придавалось особого значения. Принадлежность к классу была настолько не важна, что тот факт, что император Юстин I (518–527) родился в семье македонского крестьянина, не помешал ему занимать трон в течение девяти лет.

В первое время в Византии была большая путаница с точным титулом императора. Там он пользовался римским вариантом, называя себя «императором», «кесарем» или «августом». Тем не менее к концу V века нарастающие зависть и ревность начали портить отношения между греками и латинянами Константинополя, и вскоре каждая сторона стала требовать, чтобы именно их национальная культура была выбрана в качестве государственной культуры Византии. Когда в 491 году император Зенон умер, не назвав преемника и тем самым переложив выбор на свою вдову, под ее окнами собралась огромная толпа. Одни кричали, чтобы она выбрала на этот пост грека, другие — римлянина. Ее решение соответствовало желанию первых. Она назначила императором посредственного, но опытного и надежного пожилого придворного по имени Анастасий (491–518). Однако только при императоре Ираклии (610–641), который принял греческий в качестве государственного языка Византийской империи, греческий титул «базилевс» заменил латинские и остался единственным официальным названием императора. Приблизительно в то же время символ Юпитера — орел — был сделан гербом императоров. В XIV веке он стал двуглавым. Это изменение произошло после того, как император Германии решил использовать одноглавого орла на своем гербе. Тогда в Византии начали распространять идею, что двуглавый орел правителей Византии символизирует восточные и западные территории Римской империи. В таком виде этот герб перешел через браки к монархическим династиям Австрии и России.

К VII веку вошло в традицию, чтобы император выбирал своим преемником одного из сыновей, не обязательно старшего. Сначала назначение происходило, когда наследники становились самостоятельными или когда император чувствовал приближение смерти. Но вскоре императоры поняли, что лучше заблаговременно позаботиться о сохранении династии на случай скоропостижной смерти, определив наследника в начале собственного правления. По тем же причинам стали выбирать на пост двух сыновей, указывая, у кого из них будет преимущество. Такое назначение узаконивалось религиозной церемонией, проводимой почти по той же схеме, что и коронация. (Было всего два небольших отличия: коронация происходила в одной из дворцовых церквей, а не в соборе Святой Софии, и патриарх, благословив короны, передавал их императору, который, как и в случае коронации его жены, сам возлагал их на голову соправителей.) Старшего и пользующегося преимуществом соправителя постепенно начинают называть «маленьким базилевсом», и его портрет часто встречается рядом с портретом отца на монетах. Как старший соправитель он тут же назначает себе собственного соправителя и преемника. В результате иногда появлялось множество здравствующих правителей, а чаще членов императорской семьи, которых называли римским титулом «кесарь», чтобы отличить от императора и его прямых наследников. Если соправителем была женщина, ей присваивался титул «августа». Любовнице Константина IX разрешалось пользоваться этим титулом, но запрещалось носить императорский венец и сопровождаться императорской гвардией. Чтобы компенсировать это, она, как и многие другие августы, носила многочисленные необычные и дорогие украшения для головы, золотые ожерелья, браслеты в форме змеи, тяжелые жемчужные серьги и золотые пояса с протянутыми через них нитками жемчуга. Каждый член императорского семейства, получивший титул второстепенного монарха, имел соответствующее звание, пожалованное ему во время церемонии, являющейся измененной версией императорской коронации. Однако никогда у власти не было более одного правителя с максимум двумя соправителями. Император неизменно оставался высшей властью во всей империи. Его долгом было наблюдать за происходящим в государстве и отвечать за все. Уже упоминалось, что жизненная концепция византийцев зиждилась на вере в одну религию, одного Бога, один источник закона и одно правительство, то есть в одного императора. Положение единоличного императора было поставлено под сомнение Карлом Великим, который заставил папу короновать себя императором римлян в Риме в Рождество 800 года. После этого византийский правитель принял титул Basileus Romanum, что означало «император римлян», чтобы утвердить свое право управлять Римом. Сделав так, он, в свою очередь, оспорил претензии Карла на этот пост.

Как только появлялась возможность, императоры выбирали одного из своих сыновей в качестве преемника, и таким образом пост монарха постепенно начал восприниматься как передающийся по наследству. И поскольку император не был обязан назначать преемником старшего сына, особое значение придавалось детям, родившимся во время его правления. Они появлялись на свет в Пурпурной спальне Пурпурного дворца. Эта резиденция получила такое название потому, что стены императорской спальни были обиты тканью, в основном шелком, цвета порфира. Очень немногим старшим придворным дозволялось носить пурпурные одежды; вообще ткань этого цвета предназначалась для членов императорской семьи и использовалась только для особых случаев. Лишь они могли носить пурпурные тоги и туфли, лишь их хоронили в порфировых саркофагах. Дети, рожденные в Пурпурной спальне Пурпурного дворца, автоматически получали имя «Порфирогенет», означающее «рожденный в пурпуре» — выражение, сохранившееся до наших дней в английском языке^{2}; если на свет появлялся мальчик, это счастливое событие увеличивало его шансы унаследовать корону. Таких принцев окружали всеми мыслимыми богатствами. В конце концов стало традицией, чтобы старший из этих сыновей сменял отца на троне, что неизбежно вызывало столкновения между ним и его братьями, некоторые из которых были старше его. Все усугублялось еще и тем, что сыновья императора зачастую были братьями только наполовину, поскольку их отцы вступали в брак несколько раз. Многие претенденты на престол заканчивали свои дни в тюрьме, в одиночном заточении, перед этим пройдя через пытки, включая ослепление, усекновение языка или носа, а то и еще более страшные муки. Низложенный принц, которому позволялось навсегда уйти в удаленный монастырь, стать монахом и провести остаток жизни в молитве, считался счастливчиком.

Императорские свадьбы проводились по чрезвычайно торжественному, сложному и величественному ритуалу. По такому случаю все надевали лучшие свои одежды и парадные мантии. Жених и невеста появлялись в свадебных венцах, которые до сих пор используются в православной церкви при венчании. Но если сегодня над головой жениха и невесты держат венцы, то во время религиозной церемонии в Византии над головой императорской четы подвешивалась драгоценная пурпурная ткань. Проводил церемонию патриарх. По окончании все присутствующие, патриции и важные политики, преклонялись перед молодоженами. Далее они строились в процессию и сопровождали своих монархов в императорский дворец, где хоры Голубой и Зеленой фракций приветствовали их пением под аккомпанемент органа, принадлежащего Зеленой фракции. Молодожены, не снимая венцов, переходили в свою спальню, где принимали гостей, в их присутствии снимали венцы и клали их на кровать. Потом все шли в обеденную «палату девятнадцати диванов», где переодевшиеся в повседневные одежды император, императрица и их гости приступали к праздничному завтраку. На таких мероприятиях женщинам разрешалось присутствовать, но запрещалось укладывать волосы в прическу, называемую «прополома». Обычно императрицы, имевшие большое количество придворных и слуг и в большинстве своем обладавшие крупными состояниями, развлекали знатных женщин Византии роскошными банкетами, проводимыми в императорских покоях.

Женщины в Византии не были так же свободны, как в Риме, где их считали практически равными мужчинам. Византийские императрицы, хотя и принимали участие в общественной жизни, большую часть времени должны были проводить в своих покоях. Как и женщины более низкого положения, большинство из них, очевидно, занимали свой досуг если не ткачеством, как простолюдинки, то уж точно вышивкой, которая потом украшала их любимые церкви. Время от времени императрицы и другие женщины оказывали немалое влияние на ход событий и командовали в кругу семьи. Многие императрицы становились влиятельными автократами, а иногда даже управляли страной по собственному усмотрению. В некоторые периоды византийской истории, особенно на начальном этапе (когда члены древней римской аристократии и греческая знать устанавливали стандарты и соглашения, которые должны были определить судьбу Византии), императриц выбирали, невзирая на их происхождение и титул, из самых красивых девушек империи.

В отличие от получаемых постов происхождение в Византии значило на удивление мало. Мы уже видели, что Анастасий поднялся к вершинам власти, будучи придворным, а Юстин — македонским крестьянином. В свете этого совсем не удивительно, что Юстиниан I влюбился в красавицу циркачку по имени Феодора и без затруднений женился на ней. Ее можно видеть рядом с ним во всем великолепии облачения византийской императрицы на впечатляющей настенной мозаике того времени в церкви Сан-Витале в Равенне. Высокий пост может выявлять в человеке как хорошее, так и плохое. С Феодорой так и произошло.

Несмотря на свое происхождение и довольно вольное поведение до замужества, взойдя на трон, Феодора быстро уяснила обязанности императрицы. Вскоре после свадьбы начался один из тех бунтов, которые часто омрачали историю Константинополя. Он быстро перерос в необычайно жестокое политическое восстание. Императорский дворец был подожжен, собор Святой Софии, построенный Константином I, погиб в огне. Юстиниан подумывал о бегстве. Именно в тот момент Феодора явила миру свое величие. Извинившись за то, что осмелилась «говорить, будучи женщиной среди мужчин», она объяснила, как глупо было бы скрыться, взывала к мужеству своих слушателей, напоминала, что «все люди приходят в этот мир, чтобы умереть, но для того, кто правил, — обращалась она к Юстиниану, — изгнанником быть невыносимо. Да не доживу я до того дня, когда на моих плечах не будет этой пурпурной мантии и люди не назовут меня царицей. Если ты желаешь, о император, спастись, это несложно. У нас достаточно средств. Там — море, а на нем корабли. Но подумай, прежде чем достигнешь ты безопасного места, предпочтешь ли безопасность смерти. Я соглашаюсь с древним изречением: пурпур — лучший саван». Ее слова воодушевили Юстиниана, и его полководец Велизарий сделал еще одну попытку, на этот раз удачную, разогнать толпу. Восстание было подавлено, и трон Юстиниана спасен.

Не будет преувеличением сказать, что именно Феодора сохранила трон Юстиниана и помогла ему войти в историю, возможно, величайшим императором Византии. Восстанавливая сожженный собор Святой Софии, Юстиниан создал шедевр, стоящий в одном ряду с самыми красивыми зданиями мира. Также он ввел стандартные судебные процедуры, которые дошли до нас под названием Кодекс Юстиниана. Тем не менее, будучи женщиной, Феодора никогда не была «консортом», то есть соправителем Юстиниана. Но спустя годы, в 641 году, ощутив приближение смерти, Ираклий назначил жену Мартину соправительницей своего сына, который ей приходился пасынком. Народ, узнав о его намерениях, выразил крайнее несогласие быть управляемым Мартиной, обосновав это тем, что женщине не подобает давать аудиенции послам. Мартина попыталась противостоять им и с помощью сына решила захватить власть, но пасынок сумел опередить ее. Взойдя на престол, он наказал ее за такие стремления с особой жестокостью, отрезав язык и отправив в изгнание на остров Родос. Однако к 780 году женщинам стало несколько проще. Лев V умер, оставив наследником десятилетнего сына, будущего Константина VI (780–797), и назначив его мать, императрицу Ирину, соправительницей. Невзирая на сильную оппозицию и почти непрекращающиеся волнения, Ирина смогла продержаться на троне десять лет, но потом ее заставили передать власть сыну и удалиться в изгнание. Константину очень не повезло, поскольку он был не только глуп, но и недальновиден, поэтому через семь лет Ирину вызвали в столицу и попросили снова взять власть в свои руки. Таким образом, она стала первой женщиной, правившей Византийской империей единолично. Хотя она автоматически стала главой всех ведомств, включая военное, в государственных и официальных документах к ней неизменно обращались в мужском роде, называя ее «базилевсом», а не «базилиссой». Но, достигнув таких высот, Ирина, к сожалению, запятнала свое доброе имя, дурно поступив со своим низложенным сыном. Она, его мать, приказала ослепить Константина в Пурпурной спальне, где родила его. В середине XI столетия две сестры из императорской семьи, Зоя и Феодора, правили совместно несколько месяцев. Затем Феодора, более влиятельная из них, еще год правила единолично.

Но даже несмотря на все это, императрицы нечасто появлялись на людях, не говоря уже о женщинах более низкого положения. Тем не менее императрицы присутствовали на официальных церемониях, проводимых во дворце, но редко принимали участие в государственных шествиях и народных празднествах. В 481 году Ариадна в своей мантии появилась в императорской ложе на ипподроме Константинополя, чтобы приветствовать народ, но до XI века жены не сопровождали мужей на ипподроме, где проходили игры. Однако, как и все женщины, императрица регулярно посещала церковь, где следила за службой с галереи, хотя ей там и предоставлялась специальная императорская скамья. В соборе Святой Софии она занимала все западное крыло галереи. Обычно после службы император и императрица проходили в отдельные залы собора, где им подавали легкие закуски. Когда императрица и ее придворные дамы уезжали обратно во дворец, патриарх вел императора к Священному колодцу — сооружению, находившемуся недалеко от собора, где, по преданию, Христос встретил самаритянку^{3}. Там император одаривал золотыми предметами младших священнослужителей и певчих, участвовавших в службе, а потом возвращал патриарху золотой мешок, который использовал при этом. Затем он надевал корону, в которой шел из дворца в собор в сопровождении процессии и которую снимал у Священного колодца.