Византийский манускрипт

* * *

После завтрака Кайтелер позвонила профессору Вулановичу и договорилась о встрече. Вуланович назначил ее на три часа дня, в ресторане «Чикен».

– Вы его легко найдете, – заверил он Кайтелер. – Пройдете по набережной до трехэтажного портового здания. Войдете в старый город через вторые от здания ворота, сразу за ними во дворике слева располагаются столики ресторана «Чикен». Если вдруг начнется дождь, то укройтесь в помещении.

Выйдя на улицу из гостиницы, Кайтелер и Кудасов в недоумении вертели в руках карту города, пытаясь разобраться: куда же им идти? На их счастье, проходившая мимо пожилая пара из России объяснила, как добраться до Старого города. На словах все выглядело просто, однако весь путь под палящим не по-осеннему солнцем занял минут пятьдесят.

Они нашли наконец ресторан «Чикен» и с облегчением уселись за столик под виноградной лозой. Тут было тенисто и прохладно. К ним сразу подошел пожилой мужчина с седыми густыми волосами и осведомился:

– Прошу прощения! Вы госпожа Кайтелер? Очень рад! Я профессор Илия Вуланович.

Профессор уселся рядом с ними и порекомендовал взять жареную свинину с гарниром под названием «вешалица». Кайтелер и Кудасов сделали заказ и приступили к делу.

– Нас интересуют две вещи, – сказала Кайтелер профессору. – Где находится принадлежавший Паповичу артефакт в виде металлической пластины и где материалы о деятельности находившейся в Которе во время войны эсэсовской части?

– Об интересующем вас артефакте ничего не могу сказать нового, – развел руками профессор. – В музеях Будвы нет ничего подобного. Скорее всего, пластина вместе с крестом действительно была положена в гроб Паповича. Я могу показать вам захоронение, но не знаю, что это вам даст: получить разрешение на вскрытие могилы можно только при исключительных обстоятельствах. Что касается деятельности эсэсовцев в Которе, то они вели бои с партизанами, используя Котор в качестве своей базы, и покинули город на морском транспорте за два дня до входа в город армии Тито, то есть 19 ноября 1944 года. Грузились они в лихорадочной спешке и бросали какие-то ящики в море у причала. После войны ящики подняли: оказалось, что в них были боеприпасы: мины, гранаты, патроны. Короче, ничего интересного.

– А были ли среди поднятых ящиков металлические? – спросил Кудасов.

– Точно сказать не могу, – ответил профессор. – Но я догадываюсь, о чем идет речь.

Он открыл папку и достал оттуда помятый металлический лист, окрашенный с одной стороны в оливковый цвет. На листе четко виднелась сделанная белой эмалью эмблема размером с ладонь: щит с геральдическим цветком.

– Это эмблема дивизии ваффен СС «Карстегер», – пояснил профессор.

– Откуда это у вас? – воскликнул Кудасов, внимательно разглядывая пластину.

– После землетрясения в апреле 1979 года мы проверяли городские сооружения Котора, разрабатывая план восстановления города, – ответил Вуланович. – В стене бастиона Рива образовалась трещина в том месте, где стена примыкает к скале. Вывалился десяток камней, открыв узкий проход. Один из рабочих проник туда, чтобы определить масштабы повреждений стены, и обнаружил помещение с двумя замурованными входами. Один вход вел со стороны города: видимо, он шел из подвала какого-то дома. Он был полностью замурован бетонной стеной значительной толщины, поэтому мы не пытались ее вскрыть. Второй проход вел в складку скалы, густо поросшую кустарником, и был просто заложен камнями. Внутри помещения находились вскрытые деревянные ящики с бумагами и канцелярскими принадлежностями, немецкими картами Боки Которской, пишущей машинкой, небольшим сейфом, парой полевых телефонов, настольными лампами и прочими аксессуарами штабных работников: видимо, штабисты не успели эвакуировать свое имущество и бросили его, прихватив лишь самое необходимое. Бумаги были в плохом состоянии, и те, что нам удалось прочитать, оказались обычной штабной писаниной: рапорты, требования, распоряжения и приказы. Впрочем, большая часть была испорчена сыростью, и их просто выбросили. Все ящики были деревянными и лишь один – металлическим, из цинка, набитый стружкой и вощеной бумагой.

– То есть ящик был вскрыт? – уточнила Кайтелер.

– Да, совершенно верно, – подтвердил профессор. – Так же, как и все остальные. Я вырезал часть крышки вместе с эмблемой на память. Похоже, что эсэсовцы спрятали в замурованном помещении бастиона штабные документы и ящик с чем-то весьма ценным.

– Интересно, что же могло быть в цинковом ящике? У вас нет никаких мыслей на этот счет, профессор? – осведомился Кудасов.

– Нет, – ответил профессор. – Единственное, что могу сказать: люди, вскрывшие их, проникли в помещение значительно позже эсэсовцев. Там на полу был участок, покрытый грунтом: видимо, нанесло когда-то при затоплении. Так вот, на грунте четко просматриваются отпечатки немецких сапог, а поверх них – следы подошв спортивных ботинок. Наверное, какие-нибудь туристы обследовали руины крепости и наткнулись на эсэсовский склад.

– А что это были за туристы и когда примерно это произошло? – спросил Кудасов. – Можно хотя бы предположить?

– Туристические визиты в Котор стали модны в середине шестидесятых, – пояснил профессор. – Представляете, сколько народу там перебывало до 1979 года? Хотя, возможно, что и местные похозяйничали: после войны ходили упорные слухи о спрятанных немцами сокровищах.

– Папович не искал эти эсэсовские сокровища или что-нибудь в таком духе? – поинтересовалась Кайтелер.

– Нет, что вы! – рассмеялся Вуланович. – Бранислав был убежденным коммунистом, и если бы он получил хоть какую-то информацию об эсэсовских сокровищах, то немедленно сообщил бы об этом соответствующим органам. Даже когда он разочаровался в Тито и попал в опалу, он все равно остался коммунистом. В любом случае я бы знал, если бы он вел целенаправленные поиски чего-либо.

– Вот вы говорите, что он был коммунистом, и в то же время сказали, что его с крестом похоронили, – поддел профессора Кудасов.

– Этот крест был семейной реликвией, – пояснил Вуланович. – Со смертью Бранислава у него не осталось родственников, род пресекся, завещания он не оставил, вот потому реликвию и положили в его могилу.

– Когда нам можно будет съездить и посмотреть могилу Бранислава Паповича? – спросила Кайтелер.

– Да хоть сейчас, – предложил Вуланович. – Сразу после обеда, если желаете.

– Далеко это? – поинтересовался Кудасов. Он был явно не настроен после сытного обеда тащиться куда-то.

– Ехать никуда не надо, – ответил Вуланович. – Папович похоронен недалеко отсюда: не спеша, пешком можно дойти минут за пятнадцать. Если нет возражений, то после обеда и пойдем.

* * *

Вуланович вывел своих спутников улочками Старого города через ворота. Они неторопливо двинулись вдоль стандартных пятиэтажных домов по улице, все еще носившей имя Тито. Внезапно Вуланович свернул в проход между домами, и они очутились во дворе. Точнее, по логике, это должен был быть двор, но на самом деле это оказалось… кладбище. Между стандартными пятиэтажками центральной улицы и поднимавшимися по склону горы особняками расположилось небольшое кладбище с часовней.

– Вот здесь где-то, – сказал Вуланович.

Минуты две-три они бродили между могилами, пока профессор не остановился перед небольшой надгробной плитой с надписью: «Папович М. Бранислав, 19.04.18–12.02.79».

– Вот здесь и похоронен Папович, которого вы искали, – сообщил Вуланович.

– Большое спасибо вам, профессор! – поблагодарила его Кайтелер.

– Всегда рад вам помочь, – улыбнулся Вуланович. – Что еще я могу для вас сделать?

– Мы хотели бы завтра съездить в Котор, – сказала Кайтелер. – Как туда лучше добраться?

– Можно на автобусе, – ответил Вуланович. – Я покажу вам автостанцию. Еще можно взять такси, но если вас устроит поездка во второй половине дня, то я с удовольствием сам отвезу вас туда на машине.

– Ой! Вот спасибо большое! – обрадовалась Кайтелер. – Мы вам так благодарны за помощь! Что бы мы без вас делали?!

– Ну, значит, договорились! – подытожил Вуланович. – Ждите меня завтра в полдень у ресторана «Соле Мио». Видели, где конечная паровоза и стоянка такси? Это там.

Кайтелер уже обратила внимание на конечную остановку разъезжающего по пешеходной зоне от Будвы до Рафаиловичей маленького паровозика с крохотными вагончиками и согласно кивнула головой. Вуланович попрощался и ушел. Кайтелер посмотрела ему вслед, затем повернулась к Кудасову и с нетерпением спросила: