Визит очумелой дамы

Десять минут спустя в переулке возле консульства появились два невзрачных автомобиля с тонированными стеклами.

Дверцы их распахнулись, из машин высыпала толпа бравых ребят в камуфляже. Как стая волков набрасывается на захромавшего оленя, спецназовцы налетели на черный "Мерседес" и выволокли из него вяло сопротивляющегося директора фонда "Чарити".

Тот пытался оправдываться и доказывать, что он вполне законопослушный обыватель, но когда в его внутреннем кармане нашли паспорт на фамилию Глухаренко, значившуюся в сегодняшней ориентировке, а в заднем кармане брюк обнаружили пистолет бельгийского производства, всякие сомнения у командира опергруппы пропали, и он уже представил себе приятную процедуру присвоения очередного звания за успешно проведенную операцию по задержанию крупного международного террориста.

– Твой?
– спросил он Глухаренко, ткнув ему под нос паспорт.

Тот удивился, чем не нравится спецназовцам самый обыкновенный российский документ, и кивнул:

– Мой.

Тем самым он подписал свой собственный приговор.

Глухаренко как следует накостыляли в профилактических целях, надели на него наручники и втолкнули в один из невзрачных автомобилей опергруппы. Прибывшие вместе со спецназом работники технической службы занялись осмотром "Мерседеса".

Увидев это небольшое происшествие, скучавшая на скамейке в сквере симпатичная девушка в темных очках и яркой шелковой косынке сняла свои очки и принялась протирать их кружевным платочком - видимо, чтобы лучше рассмотреть происходящее.

***

Наступил момент истины.

Я застегнула замки кейса и, возвращая Римме Петровне завещание, поднялась из-за стола:

– Да, с деньгами все в порядке. Вот ваши бумаги, мы в расчете.

Выпрямившись, я увидела, что Римма сжала лежавшую у нее на коленях плоскую коробочку вроде пейджера - должно быть, подала своему помощнику сигнал о начале следующей фазы операции. Одновременно она тоже стала подниматься, чтобы слегка придержать меня.

– Одну минутку...
– проговорила она своим обычным, нервным и злым голосом.

– В чем дело?
– осведомилась я и хорошо рассчитанным движением опрокинула на ее великолепный бирюзовый костюм свой бокал с коктейлем, к которому даже не притронулась.

На мой взгляд, пить "клубничную Маргариту" вообще нельзя - сочетание текилы с клубникой вызывает у меня самые неприятные ассоциации. Но зато цвет этого коктейля просто великолепен, а пятно, которое появилось на бирюзовом французском шелке, было просто выше всяческих похвал.

Римма Петровна, несмотря на свою уникальную деловую хватку, роднящую ее одновременно с коброй и пираньей, оставалась все-таки еще и женщиной. Поведение ее в этой ситуации было вполне предсказуемо.

Она неожиданно тонко завизжала и, забыв на какое-то время обо всем на свете, принялась оттирать свой костюм от отвратительного розового сиропа.

Я мило улыбнулась ей на прощание, быстро обошла ее, стараясь на всякий случай держаться подальше, и стремительно покинула кафе, напоследок крикнув официантке:

– Дама в бирюзовом костюме с пятном расплатится!

Лиза уже подъехала на скромных "Жигулях" военного пенсионера, который любезно дождался нас. Она распахнула дверцу машины и, как только я уселась на заднее сиденье, скомандовала водителю:

– Как можно дальше отсюда! И как можно быстрее!

Пенсионер попался понятливый, дважды повторять инструкции не пришлось.

Когда мы прилично отъехали от Фурштатской, Лиза поставила кейс на пол, наклонилась и открыла его.

– Ты чего?
– Я испуганно смотрела в спину водителя.

Дядечка попался покладистый и нелюбопытный, правда, мы посулили ему хорошую плату, но зачем же так неосторожно открывать кейс в машине? Он может увидеть в зеркало содержимое кейса, и тогда кто знает, куда денется его покладистость? На вид он достаточно крепкий, слегка за пятьдесят - в общем мужчина в соку, как выражается Варвара.

Я дернула Лизу за рукав, тогда она приблизила губы к моему уху и зашептала:

– Я уезжаю, прямо сейчас, немедленно. Мне, знаешь, последних нескольких дней надолго хватило! Сколько раз убить пытались, да еще чуть не рехнулась, пока в Озерках в доме сидела...

Она потрогала тугие пачки денег, на лице ее появилось странное выражение. Мне это выражение очень не понравилось. Сказать по правде, сегодня, когда я внимательно рассмотрела Римму Петровну Караваеву, я поняла, что Лиза, как это ни странно, чем-то на нее похожа. То есть не внешне, конечно, но, несомненно, в Лизином характере и в Риммином есть общие черты. Впрочем, ничего странного нет, не зря их обеих выбрал покойный Караваев. Не тем будь помянут покойничек, но тот еще был жук, если верить словам Рейна, а ему мне хотелось верить. Словом, приходится признать, что со временем и при сопутствующих обстоятельствах из Лизы вполне могла бы получиться такая же стерва, как Римма. Иное дело - Юлька. Хоть мы и не были знакомы, все равно я уверена, что Юлька была совсем не такая, что помогать Лизе она стала в первую очередь ради дружбы.

– Вот значит как, - протянула я, - ты считаешь, что выполнила здесь все свои дела, и спокойно летишь в теплые края?

– Тебе не нужно знать, куда я лечу, - огрызнулась Лиза, - сейчас делим деньги и разбегаемся в стороны.

– А Юлька?
– с горечью спросила я.

– Что - Юлька?
– К чести Лизы в ее голосе я услышала боль.
– Ее уж не вернешь. Родителей у нее нету, мать умерла совсем недавно, есть какие-то дальние родственники, так им ее квартиры хватит... Глухаренко теперь начнут таскать - мало не покажется! Пока отмажется, тут уж этот Рейн подоспеет со своими разоблачениями. Нам здесь больше делать нечего.

Я согласилась скрепя сердце: действительно, что мы можем сделать? Не идти же в милицию... Юлькиного тела никогда не найдут, Глухаренко ото всего отопрется...

Лиза снова повернулась ко мне и прошептала:

– Дай мне твою сумку!

– Зачем?
– растерялась я.

– Не могу же я бегать с этим кейсом! Я себе отложу в твою торбочку половину капусты, с ней у меня будет самый обыкновенный вид, никто не привяжется!

– Ты, значит, не можешь с кейсом бегать, а я могу?

– Не заводись! Я прямо сейчас из города сматываюсь, а ты ведь, наверное, к тетке своей поедешь, там спокойно переложишь куда надо...

Я признала ее правоту и отдала свою довольно объемистую сумку.

– К Балтийскому вокзалу поезжайте, пожалуйста!
– сказала Лиза водителю и принялась копошиться в кейсе, на ощупь отсчитывая свою половину денег.

Я не стала наблюдать за ней - при всех ее минусах девица она довольно честная.

Машина остановилась на площади у Балтийского вокзала. Думаю, что Лиза вряд ли собиралась ехать куда-то на поезде. Скорей всего она заметала следы. Ну, мне-то все равно.

– Ладно, - она выскочила из машины и махнула рукой, - не поминай лихом!

– Любовь без радости была, разлука будет без печали!
– продекламировала я, провожая взглядом исчезающую в привокзальной толпе стройную фигурку с моей сумкой в руке.

– Что?
– повернулся ко мне водитель.

– Нет, это я так, стихи вспомнила...

– А ехать-то теперь куда?

– Давайте теперь на улицу Рубинштейна.

Мы потащились по забитым машинами центральным улицам, то и дело попадая в пробки. Водитель оказался опытный, он умудрялся объезжать заторы - где по тротуару, где дворами, но все равно дорога заняла чуть не целый час. Но я уже не торопилась, все, что можно, уже было сделано.