Визит сэра Николаса

— Ха! Мне не повезло встретить в наше время хоть одного вполне разумного мужчину, и я не поставила бы в пари на то, что Коллингсуорт и есть тот самый уникум.

Элизабет задумалась, сдвинув брови; глядя в одну точку, она ритмично хлопала перчаткой о ладонь, и звук глухих шлепков эхом разносился по большой комнате.

— Я должна подумать, Джонатон, должна найти выход из неприятного положения, в которое поставил меня мой муж. Не говоря уже о том, что поступок Чарлза был несправедливым по отношению ко мне и что в этом поступке не было никакой необходимости, я не могу просто так доверить мои денежные дела человеку, которого я едва знаю. Речь идет не только о моей жизни, но и о жизни моих детей. — Голос Элизабет обрел твердость. — В нелепое и трудное положение поставил меня человек, которого, как мне казалось, я хорошо знала. Я не поставлю свою судьбу и судьбу своих сыновей в зависимость еще от одного мужчины.

— Ты можешь сама сказать ему об этом, — произнес Джонатон с деланной беззаботностью. — Он здесь, Лиззи.

…За десять лет Ник добился осуществления поставленной перед собой цели. Это было нелегко, но самая трудная задача — вернуть сердце этой женщины…

— Я знаю, что он здесь, — отмахнулась Элизабет от слов брата. — Уже слышала от тебя же. Ты сказал, что он приехал вчера.

— Я не имею в виду его приезд в Лондон. …И задача самая важная…

— Тогда что же ты имеешь в виду? — вспыхнула Элизабет. — Право, Джонатон, у меня нет времени на глупые игры. Если мне предстоит иметь дело с таким замечательным человеком, как Коллингсуорт, я должна сосредоточить все свои усилия именно на этом и более ни на чем. Что ты хочешь мне сказать?

Ник глубоко вздохнул и покинул свое убежище, обойдя диван.

— Ваш брат, леди Лэнгли, хочет сказать, что я не просто в Лондоне, а здесь, в этой комнате.

Николас Коллингсуорт?

Элизабет втянула в себя воздух и широко раскрыла глаза. Под ложечкой у нее вдруг так заболело, словно ей нанесли удар в живот. Причем сильный удар.

— Джонатон? — с трудом выговорила она.

— Я же говорил тебе, что он здесь, — произнес Джонатон так невозмутимо, словно тот факт, что Николас Коллингсуорт находился в библиотеке и слышал каждое ее слово, не имел ни малейшего значения.

— Леди Лэнгли, я счастлив снова встретить вас, — сказал Николас, приближаясь к ней, будто призрак прошлого.

Элизабет встала, мучительно отыскивая хоть какие-то слова, пусть самые банальные или даже глупые. Она никогда не падала в обморок и никогда этого не хотела, но знавала дам, которые делали это как по команде. В данный момент она им завидовала. Может, хлопнись она сейчас без сознания на пол, самые подходящие к случаю слова пришли бы ей на ум после того, как она очнулась бы.

Николас подошел к ней, взял ту ее руку, с которой она сняла перчатку, и поднес к губам.

— И позвольте добавить, что вы так же очаровательны, как и были.

Губы его, теплые и твердые, коснулись ее кожи; Николас поднял голову, и глаза их встретились.

— Право же, вы ничуть не изменились.

Он тоже не изменился. Те же темные горящие глаза, то же лицо, мужественно-красивое… А его прикосновение так же наэлектризовано, как вспоминалось ей в тайных мечтах. Без всякого предупреждения она была отброшена на десять лет назад, в то время, когда она еще не вышла замуж и не родила двух сыновей.

Она снова стала Лиззи Эффингтон и смотрела в глаза мужчины, которого то ли любила, то ли нет. Чьи поцелуи приводили ее в дрожь. Который разговаривал с ней на равных.

Мужчины, который унизил и смутил ее.

Того самого мужчины, который не разбил ей сердце.

Резким движением она высвободила свою руку:

— Что вы здесь делаете? Джонатон испустил громкий стон. Николас поднял брови:

— Какое очаровательное приветствие. Вижу, годы не изменили вашей привычки говорить не думая. Да, у меня все хорошо, благодарю вас.

— Мне безразлично, хорошо вам или нет. — Она скрипнула зубами. — Я не особенно пекусь о том, живы ли вы или давно умерли и похоронены. Что вы делаете здесь?

— Ну, скажем, я восстанавливаю отношения с моим старым другом.

Он приветливо улыбнулся Джонатону, тот ответил такой же улыбкой и заметил:

— У нас нашлось о чем поговорить.

— Десять лет — немалый срок.

Николас взял стаканчик с бренди со стола и сделал глоток. Он не сводил глаз с Элизабет, даже когда пил. Словно она была бабочкой, приколотой к дощечке булавкой, а он — ученым энтомологом. Ощущение крайне неприятное. Послужившее причиной — само собой, единственной причиной того, что сердце у Лиззи бешено заколотилось.

Еще неприятнее была мысль, появившаяся невольно: каков результат его наблюдений? Находит ли он, что годы и материнство взяли свое? Элизабет никогда не была особо тщеславной и суетной, но сейчас ей ужасно хотелось, чтобы сегодня она надела изумрудно-зеленое платье для прогулок, цвет которого подчеркивал цвет ее глаз, и чтобы корсет был затянут потуже. Разумеется, не ради того, чтобы показаться Николасу привлекательной, вовсе нет, но, как это давно известно, женская красота — такое же сильное оружие, как и ее ум. Быть может, даже более сильное, потому что очень немногие мужчины обращают внимание не только на внешность женщины. Не важно, насколько умен и влиятелен Николас благодаря своему богатству, но вот он здесь во плоти, и она уж как-нибудь сумеет с ним справиться. Ей бы только прийти в себя от смущения, вызванного его неожиданным появлением.

Элизабет вздохнула и постаралась улыбнуться как можно приятнее:

— Простите мою резкость, сэр Николас, у меня сегодня получился долгий и нелегкий день.

— Я так и подумал, — ответил он с усмешкой.

У Элизабет жарко покраснело лицо. Она не краснела вот так, как юная девушка, уже немало лет, и это разозлило ее почти так же сильно, как и все, происходившее сегодня.

— Да, как-то все вышло нескладно, — бросила она небрежным тоном. — Однако могу ли я позволить себе спросить вас, о чем это вы двое вели здесь разговоры?

—Да о многом, Лиззи, — поспешил вмешаться Джонатон. — Николас сделал и повидал так много за время своих странствий. Ты просто представить себе не можешь…

— О вас, миледи, — перебил его Николас. — Мы говорили о вас.

— Ну, не о тебе, то есть я хочу сказать, не только о тебе…

Элизабет не обратила на его слова ни малейшего внимания.

— Продолжайте, сэр Николас. И что именно вы говорили обо мне?

— В точности? — спросил он, и уголки его губ слегка поднялись.

— В точности.

— Я, как понимаю, уже лишний, — буркнул Джонатон и быстро направился к двери.

— Ни шагу далее, Джонатон, — скомандовала Элизабет брату, не отводя тем не менее глаз от Николаса. — Ты ко всему этому весьма причастен.

— К величайшему сожалению, — откликнулся тот.

Позвольте мне припомнить в точности. — Николас с нажимом произнес последнее слово и сдвинул брови, как бы стараясь ничего не упустить. Элизабет не сомневалась, что это лишь уловка, придуманная, чтобы побольше досадить ей. И уловка достигла цели. — Я спросил о здоровье ваших детей, Кристофера и Адама, как я знаю.