Вкус к смерти

— Значит, Дайна у вас, — наконец выдавил он. — Вы вернулись и схватили ее. Но зачем тогда нужна вся эта комедия?

— Нет. Мы не нашли ее. Дом был пуст.

Словно не веря услышанному, Гарвин уставился на Макуиртэра. Потом покачал головой.

— Она боялась, — медленно произнес он, — страшно боялась оставаться одна. Может, она… — Он замолчал.

— Что за мыслишка пришла тебе сейчас в голову, а, Гарвин? — вкрадчиво спросил Макуиртэр. — Отвечай, парень. Сам же говорил, что тебе хватит и двух минут.

Несколько долгих мгновений Вилли колебался. Потом, словно бы сдавшись, сказал усталым, невыразительным голосом:

— Было уже темно. Но она может двигаться в темноте лучше любого зрячего. Наверняка она окончательно перепугалась, так и не дождавшись Модести, и вышла из дома. Думаю, она решила идти через лес.

— Куда?

— Да никуда, чертов глупец. Просто — из дома. Она обезумела от страха, ведь она знала, что люди, убившие ее сестру, сейчас должны вернуться за ней. Модести не появилась, вот она и решила бежать. Да, кстати, какого черта она вам понадобилась?

Ответил Габриэль:

— Для исследований. Археологических исследований.

Он вложил нож в ножны и неожиданно усмехнулся, потом перевел взгляд на Макуиртэра.

— Отправь всех, кого можно, прочесывать местность вокруг коттеджа. Всех местных. Далеко она не уйдет. Ее должны схватить на рассвете, не позже. И смотри, чтобы яхта была наготове.

Макуиртэр прикусил губу.

— Но все это может привлечь внимание в Чоррере. Вы же не хотите, чтобы полиция начала задавать неприятные вопросы.

— У полиции будет чем заняться. Мы дадим им другую работу. — Габриэль посмотрел на Рейли. — Тебе не хотелось бы разрубить Модести пополам своим любимым тесаком?

Огромный рот Рейли раскрылся, обнажая крупные белые зубы.

— Блейз или еще кого-нибудь, любого, как скажете, босс, — с удовольствием ответил он и, подняв небольшой чемоданчик, открыл его, чтобы продемонстрировать содержимое.

Мгновение назад Вилли Гарвин, хотя и выглядел совершенно подавленным, на самом деле был относительно спокоен. Ему удалось заставить их поверить тому, что он сказал, и в ближайшее время они будут заняты тщетными поисками следов Дайны в лесу вокруг коттеджа. Это наверняка затянется надолго.

Но теперь Вилли без всякого притворства почувствовал себя глубоко несчастным.

Чешский автомат М-61, лежавший в чемоданчике, свидетельствовал, что Рейли давно отказался от примитивного оружия чикагских гангстеров. Автомат напоминал русский автоматический пистолет системы Стечкина или маузер М-1932. Шарнирный приклад можно было сдвинуть вперед для ведения стрельбы одной рукой или откинуть, увеличив его длину так, чтобы стрелять с плеча или от бедра. Вилли обратил внимание, что у автомата удлиненный магазин с двадцатью 7, 65-миллиметровыми короткими патронами «браунинг».

Длина автомата со сложенным прикладом не превышала одиннадцати дюймов. Из него можно было вести огонь в автоматическом или полуавтоматическом режиме. При стрельбе очередями М-61 опорожнял магазин меньше чем за две секунды. А так как начальная скорость полета пули относительно невелика, менее тысячи футов в секунду, можно было при необходимости пользоваться глушителем. Как, например, в данном случае.

Подходящее оружие для Рейли. Всю жизнь он занимался тем, что убивал людей. Профессионал. Громила. Палач.

— Что вы имеете в виду? — спросил Макуиртэр, глядя на Габриэля.

— Можно считать, что Дайна Пилгрим у нас в руках. — Габриэль встал и отшвырнул ножны в угол. — Больше нам не нужны ни Блейз, ни Гарвин. И я хочу, чтобы Гарвин умер в мучениях… а Блейз умерла безобразно и быстро.

— Но она же все еще в полиции.

— Пока. — Габриэль посмотрел на часы. — Наверняка она вот-вот выпутается. — Он подошел к двери и добавил, обернувшись: — Найди Розиту. Хочу, чтобы она соорудила посылочку. Потом пусть позвонит в полицейский участок и поинтересуется судьбой некой Модести Блейз.

Глава 8

— Уже очень поздно, — мягко сказал Колльер. — Может быть, вам лучше лечь?

Дайна покачала головой.

— Мне не уснуть. А вы ложитесь, если устали.

— Мне спать нельзя, — объяснил Стивен. — Модести дала мне пистолет и пузырек с транквилизаторами. Оружие — чтобы охранять вас, а таблетки — чтобы я не нервничал и случайно не отстрелил себе ноги. Или вам.

Колльер увидел, что лицо девушки осветилось слабой улыбкой.

— Притворное самоуничижение характерно для англичан.

— Миф. В этом смысле мы ничем не отличаемся от других. А вы не хотите принять успокаивающее?

— Спасибо. Пока нет.

— Я тоже так думаю. Мне противна сама мысль, что какие-то чертовы снадобья заставят меня сохранять спокойствие, в то время как у меня действительно есть все основания грызть ногти от возбуждения. Я хочу сам распоряжаться собой. Сигарету?

— Спасибо.

Они сидели в номере Колльера: Стив — в рубашке с закатанными рукавами. Дайна — в простом хлопчатобумажном костюме в серо-белую клетку. Прошло уже два часа после того, как официант принес в номер холодные закуски и бутылку вина. Дайна оставалась у себя, пока он не вышел. Больше их никто не беспокоил: гостиница, располагавшаяся в небольшом старом здании, оказалась довольно тихим местом.

— Вы здорово помогли мне расписаться в книге регистрации и дойти до номера. Вилли говорил, что вы гораздо умнее, чем сами о себе думаете.

Колльер вздохнул и ответил с легким раздражением:

— Я просто подчинился навязанным обстоятельствам. Тебе приказывают сделать что-то немыслимое, ясно давая понять, что только пьяный идиот может не справиться с таким простым заданием. Вот и приходится соответствовать.

— Не уверена, что это так, — медленно сказала Дайна. — Похоже, они были уверены, что вы справитесь. Все же простите меня. Думаю, вы не очень-то хотели сюда ехать.

— Верно. Я решился на это с неохотой. Но теперь даже рад.

Колльер говорил искренне. Однажды, совсем недавно, он тоже испытал ощущение неодолимого страха и беспомощности, возникающее, когда ты внезапно становишься жертвой безжалостных, жестоких людей, способных убить другого человека легко, как раздавить червяка. И Дайне Пилгрим, вот этой хрупкой слепой девушке, пришлось пережить нечто подобное. Впервые увидев ее, Колльер испытал приступ острой ненависти к тем, кто принес горе в ее жизнь, ненависти такой силы, что и сам был поражен.