Вкус к жизни

Чисто инстинктивно, ну и, может, откликаясь на отголоски мужского самолюбия, Мартин вскинул бёдра, вбиваясь особенно глубоко, но тут же дёрнул меня за руку на себя, сжал волосы у основания, чтобы не посмела отстраниться.

– Презерватив! – прорычал он мне в губы.

Я сознательно кивнула, изображая покорность, торопливо облизнулась, посмотрела в его глаза, что сейчас блестели голодным блеском.

– Совсем немного, Мартин… – простонала я, чувствуя, как внутри стало туго, тесно. – А потом ты меня остановишь… – торопливо проговорила я, делая свою ставку. – Остановишь меня, ладно? – попросила и скользнула кончиком языка по уголку его рта.

Это был обманный манёвр. Очень своевременный. Мартин устал, и подловить его на этом оказалось несложно. Хватка на волосах ослабла, и я начала неторопливое, осторожное движение. Он любил, когда я была сверху. Ему нравилось смотреть на меня в этот момент. На то, как подскакивает при резких движениях грудь, как волосы разлетаются и липнут к влажным от поцелуев губам. Нравилось смотреть, как эти самые губы приоткрыты в чуть слышном стоне удовольствия. В такие моменты он гладил ладонью мой живот, будто случайно задевал большим пальцем клитор. Но только дразнил, ничего не обещая.

Сегодня я была особенно послушной, я его радовала. И замирала всякий раз, как чувствовала приближение чужого оргазма – даже не требовалось слов напоминания. А потом начинала свой танец снова. Медленно, головокружительно, сладко. Я скользила вверх и осторожно опускалась. Кружила и извивалась, заставляя зло сжимать челюсти и чуть слышно материться сквозь зубы. И смеялась. Тихо и соблазнительно. Ведь мне так нравилось ловить на его лице нетерпение…

Его бёдра задрожали особенно сильно, стон стал хриплым, а взгляд метнулся к моему лицу.

– Не так быстро, малыш… – выдохнул Мартин, запрокидывая голову и разбивая удовольствие на молекулы. Я ускорилась. – Остановись. Сейчас же! – процедил он и вскинулся, пытаясь меня столкнуть.

Вот только Мартин оказался в невыгодном положении, и когда сел, я вцепилась в его плечи намертво, сжала член внутри себя. Сильные пальцы впились в рёбра, но я не хотела чувствовать их – мысленно отсчитывала мгновения. Член внутри меня напрягся и пульсировал особенно сильно. Об осторожности речи не шло. Я двигалась резко, быстро, чётко. А как только мужская рука сомкнулась на шее, опустилась до основания. Мартин вскрикнул, я захрипела. Удовольствие накрыло волной.

– Если хочешь победить, нужно лучше всех играть по правилам, – не успев толком отдышаться, прошептала я непослушными губами. Прижалась ими ко рту Мартина и снова сделала неторопливое, тягучее движение вверх-вниз.

– Или лучше всех эти правила нарушать, – подсказал он, больно удерживая мои волосы, и я зашлась в приступе злого смеха.

– Мне нравится нарушать! – зашипела я, как кошка, покладисто запрокидывая голову, открывая шею для жадного поцелуя.

Кожу обожгло несильной болью, а затем по ней прошёлся мягкий, упругий язык.

– Ты всё ещё во мне… – похвастала я, правда, вздёрнуть нос не рискнула, так плотоядно Мартин смотрел.

– Значит, нравится нарушать? – прищурился он.

К сожалению, уловить настроение по тону не удалось, а для того, чтобы поймать взгляд, я была слишком близко, потому не торопилась с ответом. Провела ладонью по его волосам на затылке, осторожно перебирая их, спустилась на шею и размяла её.

– Мне не нравятся твои правила. Они дурацкие, – фыркнула я.

– И ты хочешь ребёнка… – обозначил Мартин желание, которое уже не раз вставало между нами ребром.

Я непроизвольно пожала плечами.

– Не знаю… если получится…

– Я не хотел, чтобы ты торопилась, – очень медленно, очень доходчиво проговорил он.

– Почему?

Мартин улыбнулся и осторожно приласкал меня, касаясь кончиком пальца скул, обрисовывая им губы, едва-едва погружаясь глубже.

– Потому что порой люди обманываются, а в реальности хотят чего-то другого. Дети – это то, что нельзя изменить. Это то, что изменить я тебе не позволю.

– Если получится – значит, судьба! – нашлась я, но Мартин не одобрил.

– Или глупость.

– Я кажусь тебе настолько легкомысленной? – удивилась я его настойчивости.

– Скорее, чересчур впечатлительной, – поправил он.

– А ты? Ты достаточно впечатлителен? Или влюблённость – чувство временное? Я ведь даже не спросила, сколько у тебя было жён? Вдруг меняешь их как перчатки?..

– Я очень долго ждал тебя, – не согласился Мартин и поцеловал меня в кончик носа.

– А ещё обещал мне общее «навсегда»! – попеняла я, на что он покладисто рассмеялся, подставился под ладони, позволяя сжимать плечи, массировать напряжённую спину.

– От тебя невозможно отказаться добровольно.

– И ты, точно как чудовище в «Аленьком цветочке», умрёшь без меня от тоски?

– Не умру, – с долей горечи в голосе проронил он. – Но буду жалеть об этом до самой смерти.

– Знаешь, Мартин, у тебя не только правила дурацкие, но и мысли! – рассмеялась я его напускной тревоге. – Я люблю тебя. Но мне надо в душ, так что всё-таки придётся тебя ненадолго оставить… Где здесь у вас душ? – вздёрнула я носик и развеселилась тому, как муж недовольно зарычал.

Он не ответил, только махнул в нужном направлении и упал на постель, широко раскинув руки в стороны. Настолько соблазнительно, что вставать уже не хотелось. Хотелось ластиться к нему, жаться, довольствоваться биением сердца и шумным дыханием. Совсем немного вредничая, я ухитрилась и прикусила кожу на его животе. Мартин содрогнулся, зашипел и… снова возбудился.

– Далеко собралась? – поинтересовался он, когда я всё же соскочила с постели.

– Я буквально на одну минуту. В душ и обратно к тебе. Ты как? Очень серьёзно настроен или полотенце лучше прихватить? – хихикнула я, припоминая, как с ним может быть сладко.

Жаль, уйти далеко не успела. Я споткнулась в темноте о вездесущий мольберт, и в неравной схватке со стихией он был опрокинут.

– Мартин, что ты здесь понаставил?! – возмутилась я, подбирая всё, что разлетелось. Он лишь фыркнул:

– Понятия не имею – я не был в этой комнате двадцать лет!

– Помоги мне! – шикнула я.

Отчего-то вдруг вспомнив, что мы находимся в чужом доме, я опасалась перебудить многочисленную публику. Странно, что когда стонала, об этом не думала. Утром будет неловко. Мартин, не обращая внимания на мою возню, похлопал ладонью по матрацу.