Вкус «лимона»
Шрифт:
Коля задрожал, посмотрев на листок, и расписался.
Клинтон взял листок, посмотрел на Колю и нажал кнопку на столе. Как в мультике, мгновенно сбежалось десяток чиновников, белых воротничков. Склонились над бумагой, оттесняя друг друга. Слышались отдельные фразы:
– Первые три буквы похожи…
– Наклон слова смущает…
– Стоит послать на экспертизу…
Все разом повернулись к Коле.
– На экспертизу! На экспертизу! На экспертизу! – заговорили вместе и по очереди.
Клинтон заиграл на саксофоне, белые воротнички расступились… Восхищенно смотрели на хозяина…»
Коля
Мела февральская метель. Коля услышал за дверью шорох, открыл и увидел у порога Лесли. Собака виляла хвостом, была вычесана от репьев, шерсть лоснилась. Она шумно отряхивала капли растаявшего снега. На ошейнике болтался обрывок веревки.
– Лесли! Сбежала, паразитка!
Коля раскочегарил печку, наготовил на плитке еды.
Шатенка пришла пешком в дубленке с капюшоном, в свитере, в теплых сапожках. Увидела Лесли.
– Целый месяц никаких поползновений не было, и на€ тебе!
– Я объявление приготовил, – указал Коля взглядом на бумажку на столе. – Собрался на станцию, да не выедешь сейчас.
Она взяла листок и прочитала вслух:
– «Лесли появилась. Жду, Николай», – и засмеялась. – Надо сюда дописать: «Продается славянский шкаф».
– Зачем?
– Не помните? Так шпионы общаются. Я не представилась прошлый раз, ускакала на радостях, невоспитанная особа. Ника!
Она протянула красную от мороза руку. Коля пожал.
– В такой холод без обеда собаку не отдам. Сидите тут до весны.
Стопка «Коммерсанта» перекочевала на пол к печке. Они ели за освободившимся столом.
– Кажется, переусердствовал я с печкой, – вытирая со лба пот, сказал Коля. Он встал, прибил в глубине огонь в топке, подергал заслонку трубы. – Жарко!
– Дача у вас роскошная. Зимой, конечно, накладно протапливать?
– Не моя дача, – признался Коля. – Я сторожем работаю.
Она посмотрела на него удивленно.
– Это… после зарубежа-то!
– Жизнь по-разному складывается. Не пропадем! – бодро ответил он.
– Надо идти, темень спускается. Мне далеко.
– Провожу, – сказал Коля, – поджентльментствую перед «невоспитанной особой».
Лесли лежала на соломенном коврике. Коля посвистел. Собака поднялась, подошла. Ника нахмурилась и опустила голову. С ней явно что-то происходило.
– Что с вами?
– Павел точно так свистел.
– Ну вот, наделал я дел на дорожку. Хотите, я вытворю что-нибудь?
– Что?
В глазах Коли сверкнул азарт, появился шанс задержать гостью.
– Пожар устрою. Пойду побью, кого найду. На машине разгонюсь, и – на лед скакнем, покрутимся на льду! – Он вскочил, забегал по комнате, схватил спички и нож. Сыграл сумасшествие.
Она искренне испугалась.
– Ни в коем случае! Бросьте спички!
– Тогда я развеселю вас.
Он начал сбрасывать одежду. Она испугалась еще больше. Оставшись в плавках, Коля выскочил в дверь, в пургу.
– Ника! – крикнул издалека.
Она вышла за ним.
Невзирая на ветер и снег, Коля прыгнул в высокий сугроб и исчез. Снег шевелился – он пытался ползти сквозь снег. Не получилось, высунул голову. Выскочил. Подбежал к Нике, схватил за руку и потащил. Она вырвалась, упала, поднялась, обсыпанная снегом, принялась отряхиваться.– Ты веселый! – Она незаметно перешла на «ты». – Завидую. Сторожем устроился и в ус не дуешь.
– Дую в ус, только не выдувается ничего! – крикнул Коля из сугроба.
Он прыгал, падал, вставал. Запел «Катюшу». Попытался схватить ее за свитер. Ника убежала в дом. Здесь она остановилась, подождала. Коля не шел, и песни не слышалось. Ника выглянула в дверь, прикрывая лицо от ветра. Коля лежал на сугробе, раскинув руки и вытянув ноги, как Христос на распятии.
– Пока не поможешь встать, не поднимусь. Замерзну, умру! Не поднимусь!
– Я боюсь к тебе подходить, ты меня всю вывозишь.
– Не хочешь, не надо! – Коля свесил голову в снег.
Она нерешительно двинулась вперед. Остановилась.
– Боишься – не помогай! – Коля дрожал.
Ника протянула руку. Он встал без ее помощи и побежал в дом. В тепле дрожь не прекратилась. Испуганный Коля обхватил себя руками, натурально тряс подбородком. Вскочил, достал бутылку водки, налил в стакан.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовала гостья. – Только глоток, если не хочешь неделю валяться. Остальным я разотру. Массаж – мое хобби.
– О-о! – вскричал Коля, стуча зубами. – Я на массажный салон деньги коплю. Предлагаю работу.
Она засмеялась.
– Много накопил? Работа у тебя прибыльная! Помолчи сейчас, ляг на живот, расслабься. Будем болезнь выгонять. По-восточному.
Коля распластался на кровати.
– Из-за тебя весь свитер мокрый, – услышал он ворчание. – Отвернись и лежи тихо!
Она скинула сапоги, стянула свитер, оставшись в черной с кружевом сорочке, заправленной в джинсы, повесила свитер у печки. Вернулась на кровать и с маху села верхом.
– Терпи, казак, атаманом будешь! – С силой нажала точку на лопатке.
– А-а! – заорал Коля.
– Терпи, мозги надо переключить на лечение. – Изящный пальчик впился в мышцу и завибрировал. Точки на теле, прикосновение к которым вызывало едва переносимую боль, она находила с исключительной ловкостью. Коля извелся. Когда начался сам массаж, он сжимался при каждом захвате и кричал. Спина раскраснелась и протестовала.
– У тебя и массаж! Ты клиентов быстро от салона отвадишь. Долго еще?
– Подожди немного, не нарушай мне процесс.
Ника прекратила «процесс» сама. Она нежно похлопала ладошкой по красной спине. Пальцы побежали по Колиной коже, по позвоночнику, забегали на шею и волосы. Она нежно пощипывала, поглаживала, опять пробегалась пятерней подушечек пальцев вниз, на поясницу и обратно. Кожа вздрагивала, расслаблялась и исчезала из сознания в местах, где она только что протестовала против боли. Коля вспомнил Лори с ее ласковым движением по телу, размяк, сопел и не желал, чтобы «процесс» прекратился. Лорины губы, Лорины мягкие волосы, руки, ноги… Болезненная дрожь ушла, как не бывало. Дрожь начиналась другая.