Вкусно – Кусь или Попаданка с пирогами

Бздынь!

Что-то громко брякнуло на кухне. Я приподнялась на локте и прислушалась. Вроде тихо. Померещится же. Наверное, на улице что-то забренчало, а в полусне послышалось, что с кухни. Я снова опустилась на подушку и закрыла глаза.

Бздынь!

Да что такое! Я скинула с себя одеяло и села. На соседнем диване крепко спала Алиска.

Если мы тут спим обе, то, что громыхает на кухне? Глюки? Может всё-таки послышалось?

Бздынь! Бздынь! Бам!

Звуки с кухни слились в какую-то варварскую мелодию. Кто-то в открытую буянил и не считал нужным прятаться.

Воры!

Дожились. Кто-то решил ограбить наш дом. Тут и брать-то нечего.

Кислый изюм! Там же осталась моя сумка, а в ней все золотые!

Я соскочила с дивана, кое-как попала в домашние туфли и помчалась спасать своё состояние.

Если эти деньги пропадут, то нам придётся очень не сладко.

Фурией влетела в кухню и… остолбенела.

На столе, рядом с котелком сидел небольшого размера взъерошенный человечек в потрёпанном кафтане и залатанных штанах. Босой.

Он поднимал крышку и отчаянно бил ею о котелок.

Бздынь, бздынь! Бам!

Жадно принюхивался и с новой силой громыхал крышкой.

— Эй! – я растерялась, не понимая, что это за тип и почему он пристал к нашему ужину, — ты чего делаешь?

Человечек вздрогнул, аккуратно опустил крышку на котелок и медленно повернулся. Сердито блеснули огромные, размером с чайное блюдце, глаза и человечек сердито произнёс:

— Жадная ты дона Светлана. Сама наелась, а меня голодным оставила.

Моя челюсть опять брякнула об пол. В который раз за последние пару дней.

— Ты кто, человече? — только и смогла произнести я.

— Тёмная ты женщина, Светлана. И жадная до безобразия. – он спрыгнул со стола, подбоченился и прошипел, — чтоб у тебя молоко скисло!

Человечек показал мне язык и, резво затопав пятками, сбежал под ближайший шкаф. Нырнул под него и исчез, словно человечка и не было.

— Дона Света, — возле меня показалась сонная Алиска, — ты чего тут? С кем ссоришься?

— Это не я, а со мной поссорились. Человечек какой-то, разбойничьей наружности. Скандальный весьма. Обвинял меня, что я его не кормлю.

— А-а, — протянула Алиска, — это домовой. Я же говорила, что он вредный тут.

— С ума сойти можно. – я подошла к столу, поправила крышку на котелке и опустилась на стул, — а чего он мне претензии предъявляет? Мог бы по-человечески познакомиться, представиться. Сказать, так, мол, и так. Есть хочу. Тыщу лет не видел еды в этом доме. Живот пылью покрылся от недоедания. Покорми меня, Света. Разве ж я не выделила бы ему порцию? Обязательно вести себя, как разбойник и буянить?

— Ты так смешно говоришь, дона, — засмеялась Алиска.

— Смешно. Ой! – я подскочила к кувшину и заглянула в него. Оттуда вяло тянуло кислым, — вот зараза! Он молоко наше проклял.

Я повернулась к шкафу и погрозила кулаком. В шкафу кто-то недовольно заворочался.

— Скисло? – спросила Алиска. Я кивнула. — Домовые так могут. Если обидятся. А еду он не испортил?

— Нет, вроде, — подняла крышку и принюхалась. Пахло хорошо, аппетитно, — нет. Тут всё в порядке.

— Давай поедим? – Алиска уселась на стул.

— А умываться?

— После еды.

— Хорошо, сейчас согрею.

Огненные саламандры мгновенно откликнулись на призыв. Я согрела дымляму, а потом поставила на огонь чайник. Есть не хотелось совершенно, но горячего кофе выпью. Один пакетик ещё остался.

Не вкусный, но на безрыбье, как говорится, и три в одном, как кофе лювак*.

Милый мирок. Шоколада тут нет, кофе не пьют, домовые молоко сквашивают на раз. Стены сами собой ремонтируются, хотя это только радует. Трусы в лавке отжать пытаются, но за деньги, что уже не расстраивает сильно, но всё равно удивляет.

— Дона, Света! Дона Света!

— А?

Я задумалась и не услышала, что Алиска меня зовёт.

— Прости детка, что-то я выпала из реальности. Что ты говорила?

— Я говорила, что всё доела. Можно мне новое платье надеть? Которое нарядное? А?

— Новое? А как же… — я не договорила, огляделась и наморщила нос. Уборка нависала грозным монстром. На фиг! Зовём помощников. Самим тут не справиться. – Можно. И сходим к дону Николо. Будем нанимать помощников.

— Ура! – завопила Алиска и умчалась из кухни.

Я допила кофе, сбросила грязную посуду в мойку, покормила саламандр, взяла сумку и направилась вслед за девочкой. Но, не дойдя до двери, остановилась. В шкафу кто-то отчаянно возился, громыхая посудой.

— Ясно, — я вернулась к столу, бросила сумку на стул, — покормить тебя надо значит.

В шкафу завозились настойчивее. Отчётливо брякнула ложка по тарелке.

— Ты зачем молоко сквасил, деспот?

— Сама виновата, — раздался глухой возглас из глубины шкафа. – Накормила бы меня вчера, я б не сделал так.

— Ага, конечно. Откуда я знала, что тебя кормить надо? Я даже про твоё существование не подозревала. Мало ли чего Алиске привиделось от одиночества?

— Незнание закона не освобождает от ответственности! – глухо прокричал домовой. – Я ещё и не такое могу сделать! Будешь знать, как жадничать!

— Я сейчас найму грузчиков и они выкинут шкаф вместе с тобой! Будешь знать, как угрожать!

Дверка скрипнула и из шкафа вывалился взъерошенный человечек. Теперь я смогла рассмотреть его получше.

Чумазый, в очень потрёпанном кафтане подпоясанный разлохмаченной на концах верёвочкой. Штаны такие же потрёпанные и неумело заштопанные.

Огромные глаза-блюдца, нос картошкой и лохматые кудри неопределённого цвета.

Жалкий весь и несчастный. И одинокий.

Жалко его. Сменю-ка я гнев на милость. Одичал он тут, вот и пакостит.

— Ну, здравствуй, хранитель дома, — поприветствовала я его.

Человечек хмыкнул, взглянул на меня исподлобья и сказал:

— И тебе здоровья и долгих лет, светлая дона.