Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

— Что ты, что ты… Живи, как прежде.

Незван кивнул, чуть неловко повернулся и отправился в дальний угол двора, где вовсю кипело строительство. С крыльца за ними внимательно наблюдал Вышан. Когда Рогнеда поднялась по ступенькам, вдруг поинтересовался:

— А чего уходил-то?

— Обидела я его, — вздохнула княгиня.

— Ишь, какой гордый!

Строительство Изяславля продолжилось.

Так шли месяц за месяцем… Сначала Рогнеда просто старалась не давать себе роздыху, чтобы не думать о Киеве, о князе и младших сыновьях, потом втянулась и почувствовала себя настоящей хозяйкой.

* * *

Киев жил своей жизнью. Там тоже пряли и ткали, валяли шерсть и ковали нужные в хозяйстве вещи, мяли кожи, шили обувь… Но заправляли всем ключники и многие приспешники. Князю не до хозяйства, ему бы с дружиной управиться да с данью разобраться.

Князь Владимир от нечего делать вышел на крыльцо, остановился, оглядывая двор. Праздных не наблюдалось, у каждого было свое занятие. У конюшен гриди чистили лошадей, те переступали с ноги на ногу, похрапывали видно от удовольствия. У поварни челядин, ловко орудуя длинным ножом, свежевал тушу. Второй прилаживал на крюк еще одну, готовились к обеду. Земля под тушей потемнела от крови, руки у челядина тоже красные до самых закатанных рукавов рубахи. Откуда-то доносилось истошное кудахтанье, наверное ловили кур для княжьего стола.

Владимир вспомнил, что сегодня будут гости. Еще вчера примчался гонец с сообщением, что по Десне едет целый караван.

От булгар прибыло большое посольство. Князь подивился, с чего бы это? Оказалось, в знак полного примирения и благодарности привезли… невесту. Самую красивую девушку княжьего рода. Владимир крякнул, почему-то подумав: «Хорошо, что Рогнеда не слышит!» С опаской покосился на воеводу:

— К чему мне она?

Волчий Хвост пожал плечами:

— Нельзя отказать, князь. Таких обид не прощают, врагов наживешь и девку опозоришь.

Да, отказаться и впрямь нельзя. И красавицу жалко. Владимир кивнул:

— Хорошо, женюсь.

Девушка действительно оказалась красавицей. Она стояла перед мужем, опустив голову, покрытую легким покрывалом, и взволнованно дыша. Олова уже наслышана о любвеобильности русского князя, но приучена к мысли, что мужу, тем более Великому князю, Кагану, позволено все, а она сама — лишь часть его удовольствия. Потому Олова больше всего боялась не угодить Владимиру.

Князь смотрел на тонкие пальцы болгарки, вцепившиеся в ткань искусно расшитого свадебного наряда, и вдруг отчетливо вспомнил слова Рогнеды, сказанные в последний вечер: «…Даже свадебного наряда не было…»

Его обдало жаром. Глупенькая, какая же она глупенькая! Если для Рогнеды так важен этот свадебный наряд и сам пир, могла бы только слово молвить — и лучший наряд был бы у нее! И пир такой, чтоб все запомнили! Просто для самого Владимира тогда это было неважно, перед ним открывалась новая жизнь, он был занят местью. А гордая полоцкая княжна промолчала, затаила обиду.

Владимир понял, что готов сейчас, вот просто в этот миг скакать в Изяславль, на коленях поднести Рогнеде самый богатый наряд, какой можно только придумать, и попросить снова вернуться в Киев!

Окружающих поразил вид внезапно замершего перед молодой женой князя, его полные бесконечной нежности глаза, остановившееся дыхание. Все решили, что это красота девушки настолько поразила Владимира. Болгарские послы довольны — угодили киевскому Кагану! И только сама невеста вдруг заметила, что князь смотрит точно сквозь нее.

Владимир отряхнул наваждение, подозвал к себе воеводу:

— Как Рогнеда в Изяславле, не ведаешь?

— Что?! — Волчий Хвост не мог поверить услышанному. — Князь, ты же на свадьбе…

Тот отмахнулся:

— Иди, потом позову.

Напоминание воеводы вернуло Владимира к действительности. Рядом сидела красивая девушка, которую привезли специально для него и отдали в жены. Опозорить ее нельзя, и князь поднял чашу в честь болгарских послов.

Олова оказалась прекрасной любовницей, тонкая, гибкая, наученная загодя многому, девушка постаралась не давать Владимиру покоя до самого утра. Если бы не воспоминание о Рогнеде, лучшей жены для себя князь и не пожелал. Но ласки юной девы, ее трепетное тело хотя и возбуждали Владимира, а заставить забыть самую желанную женщину не смогли.

Ночью снова (в который раз!) снилась Рогнеда! Обнимал, жарко целовал, ласкал, как делал это раньше… И почему-то не покидала мысль: бедняжка, как она истощала вдали от него! За ней вторая: и отвыкла!

Проснулся от непонятного звука. Открыл глаза, прислушался… Вокруг тихо, первые рассветные лучи едва проникали в ложницу. На дворе уже начинался привычный шум возни холопов по хозяйству. Владимир никогда не требовал полной тишины, пусть люди делают свое дело, у него сон хотя и чуткий, но крепкий. Нет, разбудили не звуки со двора. Тогда что?

И тут же услышал за своей спиной всхлипывание. Едва слышное хлюпанье носом живо вернуло князя к действительности. Какая Рогнеда?! Он вчера женился и рядом всю ночь была новая жена-болгарка, как там ее… Олова, кажется… Тоненькая и гибкая, потому и показалось, что опальная княгиня исхудала.

Владимир неловко погладил съежившуюся девушку по голове:

— Ну чего ты, чего?

Та мгновенно перестала плакать и горячо прижалась к мужу, видно, памятуя, что должна быть покорной. Стараясь выговаривать слова понятно, а потому медленно, зашептала:

— Я научусь, я смогу, мой господин… только скажи как… я смогу, как она…

Князь разозлился, но не на Олову, а на себя. Сколько можно?! Шесть лет уже в каждой женщине пытается найти Рогнеду! Обнял Олову, прижал к себе, мысленно уговаривая, что сможет забыться вот с этой красивой и послушной… И прекрасно понимал, что лжет сам себе, не сможет, никогда не сможет. Потому как болен полочанкой с того самого дня, когда силой взял ее и увидел страх, а потом неожиданно любовь в огромных серых глазах.

Понимал Владимир еще одно — как только Рогнеда будет рядом, он снова станет искать объятий других женщин. И ничего с этим не поделать, не отказаться от мыслей о любимой женщине…

На следующий день он велел привести дружинника, который когда-то пытался отстоять свою сестру. Волчий Хвост только плечами пожал:

— Да где ж я его возьму?

— Найди! — начал злиться Владимир.

Кляня безрассудство, какое иногда находило на князя, воевода отправился выполнять требование. Все оказалось гораздо легче, чем он думал. Первый же спрошенный сотник ответил, что того дружинника звали Изоком, он в сотне Стислава. Волчий Хвост пытался вспомнить, где сейчас эта сотня. Кажется, все больше с печенегами воюет. Но сотник помотал головой: