Владимир Ост

– Работы с телом Ленина фотографировать запрещено. Я вам и по телефону это сказал. И вы тогда (помните?) ответили, что хотите сфотографировать только меня, в моем кабинете, – спокойно сказал Русанов.

– Э-э… Да, конечно. Но я был уверен, что ваш кабинет как раз и является лабораторией. Ну, что кабинет находится в самой лаборатории. Извините, я ведь в медицине и в других таких науках мало что понимаю. Гм. В любом случае, давайте сначала просто поговорим о вашей работе. Кстати, вот интересно: сохранение трупа – это медицина или как? Надеюсь, вас не обижает мой вопрос?

– Это хороший вопрос. По существу. И я сейчас на него отвечу, – сказал Русанов. Он покопался в ящике стола и, выудив из него визитную карточку, дал ее Василию.

– А у вас нет случайно визитки? – сказал Алексей Алексеевич.

– Конечно, – ответил Наводничий. – Пожалуйста.

Русанов перед тем, как убрать визитную карточку Василия в карман, очень внимательно изучил ее.

– Хорошо. Так вот насчет медицины. Сам я – доктор медицинских наук. Но если говорить о сохранении тела Владимира Ильича, то эта работа ведется на стыке медицины, химии и физики.

Василий достал из кофра диктофон и включил его.

– Вы не возражаете, если я на пленку запишу наш разговор? Чтобы потом что-нибудь не перепутать.

Алексей Алексеевич слегка развел руки в приглашающем жесте.

– Как же удается так долго сохранять тело Ленина? – спросил Наводничий.

– Если не вдаваться в специфические подробности…

– Извините, что перебиваю, но мне как раз подробности нужны.

– Понятно. Так вот, чтобы сохранить прижизненный облик умершего, надо заменить воду в клетках организма на бальзамирующий состав. В человеке, видите ли, очень много воды. И ее нужно заменить специальным раствором. Который, с одной стороны, не испаряется из организма, а с другой, – не впитывает влагу из воздуха.

– А состав этого раствора – тайна?

– Да. Это наше ноу-хау, как говорят иностранцы.

– Ноу-хау – это понятно. Это же деньги, наверно. Кстати, а сколько стоит забальзамировать человека?

– Не знаю… Я не финансист.

– А вот ваши специалисты, я слышал, бальзамировали иностранных вождей.

– Да. Это Димитров в Болгарии, Готвальд в Чехословакии, вьетнамский руководитель Хо Ши Мин, Агостиньо Нето в Анголе…

– И что, все это в порядке социалистической помощи, бесплатно?

– Ну нам-то, работникам, конечно, обычную зарплату давали, а государство, по-моему, за это получало определенную плату.

– Сколько?

Алексей Алексеевич поднял взгляд к потолку и задумался. Василий украдкой подтянулся в кресле и стал разглядывать бумаги, лежавшие на столе.

– Думаю, речь может идти о суммах… в миллион или полтора миллиона… долларов… за каждого, – медленно сказал Русанов и опустил взор на собеседника, но за мгновение до этого Наводничий успел уставиться куда-то в угол комнаты.

– Хотя я не уверен, – продолжил Алексей Алексеевич. – Может, с какой-то из этих стран деньги не брали. Это ведь было дело политики. Экспорт идеологических ценностей не преследовал материальной выгоды.

– Ну, а как вы отнесетесь, скажем, к тому, что сейчас вот возьмут и решат похоронить Ленина?

– Это будет научная потеря. Все-таки никто в мире подобного не делал. Мы накопили уникальный опыт. Жалко, конечно, будет. Мы всю жизнь работали над этим.

– Да, это неприятно, когда зарывают труд всей твоей жизни. Но пока вам можно не расстраиваться, может быть, все обойдется.

– Посмотрим.

– Не хотел бы вас обидеть, но такой вот еще вопрос: ходят слухи, что некоторые части Ленина сохранить не удалось и что поэтому их сделали из воска или еще из чего-то, это правда?

– Нет, все, что было, то и осталось. Я работаю в лаборатории с пятьдесят второго года и могу сказать, что никаких изменений не произошло. Некоторые негативные изменения тканей произошли в самом начале, в двадцать четвертом году, когда еще не собирались сохранять тело на долгий срок. Пальцы на одной из рук потемнели, поэтому теперь они поджаты в кулак. Чтобы было незаметно.

– Хорошо. Скажите, а внутри тела что находится?

– Ничего. Внутренние органы удалены.

– Ага! Так-так. Тогда каким же образом сохраняется объем тела? Внутри должен быть каркас, чтобы живот не проседал.

– Каркаса нет. Грудная клетка сама держится – за счет ребер, а в брюшную полость мы помещаем ткань, рулон обычной ткани, которая пропитана бальзамирующим раствором. Поэтому в саркофаге тело смотрится нормально. Но, вообще-то… обычно мы о таких подробностях не говорим. Это может показаться неэтичным по отношению к посетителям мавзолея на Красной площади.

– Конечно. А вот глаза как? Там что внутри?

Алексей Алексеевич вздохнул.

– Глазные яблоки заполнены специальной пастой. Она обладает теми же сохраняющими свойствами, что и бальзам для тела.

– А голова Ленина, насколько я знаю, пустая, да?

– Да. Мозг удален. Он находится в Институте мозга и хранится в виде срезов, которые помещены между стекол.

– Но если мозг из головы Ленина вынули, значит, ему череп пилой распиливали. На голове должен быть довольно-таки большой шрам.

– Вы рассуждаете здраво. Шрам действительно существует. Он тянется от уха до уха через темя. Раньше, чтобы скрыть шов, вокруг головы клали такой, знаете ли, венчик. Но теперь необходимости в венчике нет. Шов замаскирован специальной пастой, она имеет цвет кожи и незаметна для посетителей мавзолея.

– А какие манипуляции с телом проводятся сейчас?

– Мы периодически опускаем тело в бальзамирующий раствор. Нечасто, примерно раз в полтора года.

– И как вы его кладете в ванну? Прямо в костюме?

– Зачем же? Раздеваем его и погружаем. И бальзамирующий состав проникает внутрь тела.

– И в голову, да?

– Конечно. Бальзам попадает туда через горло.

– Наверно, когда вы его в ванну кладете, у него из носа пузырьки идут. Ведь из пустой головы воздух должен выходить, правильно?

Русанов кивнул.

– Вот бы фото сделать, – мечтательно сказал репортер.

– Извините, но фотографировать эту процедуру нельзя, – безразличным тоном сказал Русанов. – К сожалению.