Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы
Шрифт:
И вот он снимал фильм (...), он такими глазами и видит все — детскими. «Я родом из детства» — так и фильм назвали. Я думаю, что (...) он имел в виду себя, потому что там действуют пацаны, [и], наверное, один из [них] — это он». (3)
«Тогда-то вдруг выяснилось, что я вовсе не обязательно отрицательный и комедийный, потому что меня утвердили (...) на роль Володи. Человек он — серьезный. Прошел войну, горел в танке, был тяжело ранен и в 30 лет — седой, с искореженным лицом вернулся домой. Но ничто не озлобило его, он остался и добрым, и мягким, и чутким
«[Мой герой] полгода лежал в госпитале и боялся посмотреться в зеркало (...) — боялся, что увидит что-нибудь страшное, что у него с лицом стало.
Потом приходит домой. Дома нет мебели, потому что все сожгли — было холодно, нечем топить. И только кто-то пожалел гитару и зеркало. И он впервые видит свое лицо после полгода госпиталя. Протирает зеркало и смотрит... [он] — седой человек в 30 лет, со шрамами на лице... А шрамы делаются в кино варварским способом...»(4)
«...натягивают кожу [на лице] и заливают коллодием [коллоидным клеем] — это такая жидкость пахучая, неприятная ужасно. И потом, когда ты снимаешь через 12 часов,— сразу лицо не расправляется. Все равно шрамы еще остаются и долго держатся...
А еще мы обнашивали одежду в тех местах, где работаем. Я ходил в форме капитана военного времени, с нашивками о ранениях. И однажды в столовой, где я ел, старушка одна мне говорит: «Ой, милок, как же тебя война-то покалечила!» (...) [А] «милку»-то (...) лет 25 от роду, да и война-то кончилась 20 лет назад. Но в Белоруссии очень свежа в памяти война, потому что [там] погиб каждый четвертый [житель]». (3)
«Впервые написал я песни в этот фильм. Военные песни. Поэтому очень дорожу этой ролью и картиной». (6)
[Участие Высоцкого в фильме «Я родом из детства» действительно явилось новым этапом в развитии его творчества. Хотелось остановиться на этом подробнее. Мы предполагаем в следующем номере осветить некоторые эпизоды, связанные со съемками этого фильма и написанием песен к нему, с помощью непосредственных участников тех событий.— Авт.]
Материалы, использованные в публикации:
1. Тучин В. Из интервью с Э. П. Левиной, бывшим завлитом театра на Таганке. Москва, 1988, 24 июня.
2. Акимов Б. Из интервью с заслуженным деятелем искусств, профессором Школы студии МХАТ Е. В. Радомысленским, Москва, 1988, 4 мая.
3. Высоцкий В. Выступление в Центральном Доме культуры, г. Усть-Каменогорск, 1970, 14 октября.
4. Высоцкий В. Выступление в строительно-дорожном институте, г. Усть-Каменогорск, 1970, октябрь.
5. Полока Г. Последняя песня.— «Владимир Высоцкий в кино». М., Союз кинематографистов СССР, Всесоюзное творческопроизводственное объединение «Киноцентр», 1989.
6. Высоцкий В. Из тезисов программы выступлений, написанных для Бюро пропаганды советского киноискусства. — «Сельская молодежь», 1987, № 6.
7. Акимов Б. Из интервью с кинодраматургом В. В. Акимовым. Москва, 1988, 10 августа.
То была не
интрижка:Ты была на ладошке,
Как прекрасная книжка
В грубой суперобложке.
Я влюблен был, как мальчик;
С тихим трепетом тайным
Я листал наш романчик
С неприличным названьем.
Были клятвы и слезы —
Все одни и все те же.
В основном была проза —
А стихи были реже.
Твои бурные ласки
И все прочие средства —
Это страшно, как в сказке
Очень раннего детства!
Я надеялся втайне,
Что тебя не трепали...
Но тебя, как в читальне,
Очень многие брали.
Мне сказали об этом —
Можешь мне и не верить —
Под огромным секретом
Человек сорок девять/
Прочитать бы мне свадьбу —
Я молю Христом богом,
Чтоб скорей пролистать бы
Мне конец с эпилогом.
Не дождуся я мига,
Когда я с опозданьем
Сдам с рук на руки книгу
С неприличным названьем.
1965
Сказал себе я: брось писать!
Но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые!
Лежу в палате — косятся;
Не сплю: боюсь — набросятся,
Ведь рядом психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные,
Не буйные, но грязные,—
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно:
Все ходят без смирительных,
И то, что мне приносится, всё психи эти жрут.
Куда там Достоевскому
С записками известными!
Увидел бы покойничек,
как бьют об двери лбы.
И рассказать бы Гоголю
Про нашу жизнь убогую,—
Ей-богу, этот Гоголь бы
нам не поверил бы.
Вот это мука, плюй на них,
Они ж ведь, суки, буйные,
Все норовят меня лизнуть —
ей-богу, нету сил.
Вчера в палате номер семь
Один свихнулся насовсем:
Кричал: «Даешь Америку!»
и санитаров бил.
Я не желаю славы, и
Пока я в полном здравии;
Рассудок не померк еще —
но это впереди.
Вот главврачиха — женщина,
Пусть тихо, но помешана.
Я говорю: «Сойду с ума!»,
она мне: «Подожди!»
Я жду, но чуйствую уже:
Хожу по лезвию ноже,
Забыл алфавит, падежей
припомнил только два...
И я прошу моих друзья,
Чтоб кто бы их бы не был я,
Забрать его, ему, меня
отсю-до-ва!
1965
Примечания.
«Книжка с неприличным названьем» — другое название: «Про хорошую книжку».