Владимир Высоцкий

Другу передоверивши чашу, сбегу!

Смог ли он ее выпить – узнать не смогу.

Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,

Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —

Никому не скажу, при себе сберегу, —

А сказать – и затопчут меня на лугу.

Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!

Может, кто-то когда-то поставит свечу

Мне за голый мой нерв, на котором кричу,

И веселый манер, на котором шучу…

Даже если сулят золотую парчу

Или порчу грозят напустить – не хочу, —

На ослабленном нерве я не зазвучу —

Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!

Лучше я загуляю, запью, заторчу,

Все, что ночью кропаю, – в чаду растопчу,

Лучше голову песне своей откручу, —

Но не буду скользить, словно пыль, по лучу!

…Если все-таки чашу испить мне судьба,

Если музыка с песней не слишком груба,

Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —

Я умру и скажу, что не все суета!

1978

* * *

Реальней сновидения и бреда,

Чуднее старой сказки для детей —

Красивая восточная легенда

Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.

И кто нырнет в холодный этот омут,

Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, —

Ни заговор, ни смерть его не тронут;

А кто потонет – обретет покой и тишину.

Эх, сапоги-то стоптаны – походкой косолапою

Протопаю по тропочке до каменных гольцов,

Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю —

Тебе на серьги, милая, а хошь – и на кольцо!

Я от земного низкого поклона

Не откажусь, хотя спины не гнул.

Родился я в рубашке – из нейлона, —

На шелковую, тоненькую я не потянул.

Спасибо и за ту на добром слове:

Ношу – не берегу ее, не прячу в тайниках, —

Ее легко отстирывать от крови,

Не рвется – хоть от ворота рвани ее – никак!

Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,

Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:

Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю —

Тебе на ожерелие, какое у цариц!

Пылю посуху, топаю по жиже, —

Я иногда спускаюсь по ножу…

Мне говорят, что я качусь все ниже,

А я – хоть и внизу, а все же уровень держу!

Жизнь впереди – один отрезок прожит,

Я вхож куда угодно – в терема и в закрома:

Рожден в рубашке – Бог тебе поможет, —

Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама!

Дела мои любезные, я вас накрою шляпою —

Я доберусь, долезу до заоблачных границ, —

Не взять волшебных ракушек – звезду с небес

сцарапаю,

Алмазную да крупную – какие у цариц!

Нанес бы звезд я в золоченом блюде,

Чтобы при них вам век прокоротать, —

Да вот беда – заботливые люди

Сказали: «Звезды с неба – не хватать!»

Ныряльщики за ракушками – тонут.

Но кто в рубашке – что тому тюрьма или сума:

Бросаюсь головою в синий омут —

Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..

Но до того, душа моя, по странам по Муравиям

Прокатимся, и боги подождут-повременят!

Мы в галечку прибрежную, в дорожки

с белым гравием

Вобьем монету звонкую, затопчем – и назад.

А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летние

Бросали в море денюжку – просила ты сама?..

А может быть, и в озеро те ракушки заветные

Забросил Бог для верности – сам Сангия-мама!..

1978

ПИСЬМО К ДРУГУ, ИЛИ ЗАРИСОВКА О ПАРИЖЕ

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —

И то, что слышу, и то, что вижу, —

Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:

Когда состарюсь – издам книжонку

Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже

Нужны – как в бане пассатижи.

Все эмигранты тут второго поколенья —

От них сплошные недоразуменья: