Владивосток - Порт-Артур

Смерть легче пуха, долг тяжелей, чем гора. Мы до конца исполнили свой долг: как я узнал в госпитале - русская эскадра оказалась запертой в гавани! ("Силач" все-таки смог вытолкать "Фусо" к краю форватера до того, как броненосец лег на дно, и хотя ширины канала было недостаточно для броненосцев, крейсера могли проходить). Теперь дело было за армией - захватить или уничтожить огнем осадной артиллерии русские корабли в этой мышеловке!

Глава 3. Многие знания - многие печали...

Санкт-Петербург. Конец апреля 1904 года

Кроме очного и заочного, в "записочках", ликбеза о будущем, и безуспешных перманентных попыток изменить мировоззрение царя в отношении внутренней ситуации в России, Вадик изо дня в день разрывался между кучей прочих "горящих" дел. Он координировал игру на бирже и достройку Кругобайкалки. Продавливал просьбы и заказы двух своих товарищей через инстанции и держал руку на пульсе подготовки к уходу на Восток новых эскадр. Организовывал на перспективу опережающее развитие российской военной техники и следил за перестановками в командовании армии и флота... Да еще и антибиотики: расчеты, склянки, шприцы, живые мыши, дохлые мыши...

Каждый божий день недосып и нервное напряжение накапливались, и вот однажды, когда они, наконец, достигли критической массы, у доктора элементарно сдали нервы. Причем, как и следовало ожидать, "рвануло" по поводу того вопроса, где его успехи выглядели скромнее всего. Вернее их вообще не было, и даже не намечалось...

Это случилось через двое суток после вышеописанного разговора о катерах, моторах и новых линкорах. Во время очередной "беседы без свидетелей" в Александровском дворце Царского Села, хронически не выспавшийся Вадик по просьбе августейшего собеседника излагал подробности того, что случилось в итоге трагического развития русско-японской войны в нашем мире, и как хорошо было бы этого не допустить. До этого дня он ухитрялся оберегать психику царя от мрачных подробностей драмы в подвале ипатьевского дома, считая, что довольно и того, что Его Величество понимает, что ТАМ кончил плохо. По умолчанию...

Отдохнувший и погулявший с утра по подсыхающему парку Николай, как всегда, очень внимательно, и почти не перебивая, выслушивал вадиковы эмоциональные воспоминания о будущем. Но когда Банщиков попытался заострить ситуацию на том, что вся эта череда бед была предопределена кризисом государственной системы управления, Николай, слегка приподняв бровь, что говорило о легкой степени раздражения, стал неторопливо излагать, что и как следует делать. Ни на йоту при этом не изменив ни одного своего решения, по сравнению с известной Вадику историей, поскольку в основе всех этих рассуждений царя лежало одно: принцип незыблимости самодержавия и его государственных институтов.

Конечно, Вадик был готов к тому, что не следовало ждать вольтерьянства от человека, воспитанного не только своим отцом, прямо завещавшим ему хранить самодержавие, как главное достижение российского национального пути, но и абсолютно солидарным в этом вопросе с Александром III, Победоносцевым. Поэтому он старался расшатывать этот больной зуб потихоньку, исподволь подбрасывая Николаю факты, которые, в его понимании, сами должны были бы навести царя на очевидные выводы... Но не тут-то было! Монарх оставался убежденным монархистом.

И вот, в этот прекрасный апрельский день, - а день и в самом деле был замечательный: солнце щедро заливало все вокруг, щебетали устраивающиеся на гнездах птицы, пьянящие ароматы распускавшихся садов наполняли воздух, - терпение собеседника императора, далеко, кстати, не самая ярко выраженная черта в характере Вадика, неожиданно иссякло.

Он схватил со стола хрустальную пепельницу и от всей души швырнул ее в стену. Ярко блеснувшие осколки дробью протрещали по паркету, вылетели в распахнутое окно... После этого в наступившей мертвой тишине раздался странно шипящий голос Банщикова. У него вместе с крышей сорвало и предохранительные клапана, которые до сих пор охраняли самодержца от самых неприятных для Николая моментов из истории будущего.

–  Ваше пока еще величество, вы можете делать все, что вам захочется, но когда вы это делали в моем мире, то очень плохо кончили. И не только вы, всей вашей семье пришлось расплачиваться за вашу полную неспособность управлять Россией в критический момент. Вы помните, я вам говорил, что ваш сын дожил только до тринадцати лет? Знаете, почему? Думаете, дело в наследственной болезни? Нет... Просто те самые революционеры, которых вы всерьез не воспринимаете и планируете разогнать одним полком гвардии, в семнадцатом году придя к власти и расстреляли не только вас, но и всю вашу семью!

На Николая Второго, который искренне любил своих дочерей и жену, было жалко смотреть. В одно мгновение из уверенного в себе человека и государя крупнейшей в мире страны, он превратился в жертву своего самого страшного кошмара. Но Вадик, намертво закусив удила, больше не намеревался щадить чувства и самолюбие самодержца.

–  В подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге в Вас и Ваших домочадцев сначала выпустят по барабану из револьвера. Потом тех, кто будет еще жив - от корсетов дочерей пули из наганов будут рикошетить - добьют штыками...

–  Прекратите, - слабо прошептал Николай, но Вадик уже не слышал ничего, его понесло.

–  Чтобы тела не опознали, на лицо каждого выльют по банке кислоты, а сами лица разобьют прикладами винтовок.

–  Пожалуйста, перестаньте, - тщетно взмолился Николай.

–  Останки будут сначала сброшены убийцами в шахту в тайге, а потом, чтоб следов не нашли, они примут решение их вытащить и их сжечь. Но по дороге авто поломается, и трупы просто посекут на куски шашками, после чего зароют в придорожной яме. Где их и обнаружат только в девяностые годы. А сама Россия, проиграв германцам гораздо более серьезную войну, чем Русско-Японская, на пять лет скатится в резню братоубийственной гражданской...

Да, Ваше Величество! Вовсе не супостат чужеземный угробит Россию! Не новый Батыга, не Великий магистр меченосцев или чудовище-корсиканец! Сами! Брат на брата пойдет! Сын на отца...

Но и это будет еще не конец... За сорок последующих с этого дня лет, почти сорок миллионов наших соотечественников погибнут насильственной смертью. СОРОК МИЛЛИОНОВ. Истребляя сами себя и погибая в бессмысленных, навязанных им войнах. И истоком этого безумного кровавого потока явится Ваше, Николай Александрович Романов, царствование...

–  Хватит... - уже не шептал, а почти хрипел Николай.

–  Зато, можете радоваться, Вас потом канонизирует церковь, и станете вы великомучеником и страстотерпцем Николаем, - с убийственно злым сарказмом продолжал крушить хрустальные замки царя Вадик, - За такое и всю семью возвести на эшафот не жалко, не так ли, Ваше Величество? Оно того уж точно стоит...

–  Не надо, пожалуйста, не надо!!! - у Николая начиналась первая в зрелом возрасте истерика.

–  Не надо? Так, а я-то тут причем? - искренне удивился Вадик, - Я-то ничего, что к этому привело, не сделал. Меня тогда еще вообще не было, не родился я. Даже родители моих бабушек и дедов еще не встретились.