Владивосток. Страшная история случившаяся на улице Пекинской.Хайшенвей??? Haishenwai.Книга вторая

– Витька, ты книгу забыл, - Арина бросила мне книгу прямо на одеяло, - а тетради твои принести? А альбом для рисования?

– Альбом принеси, а тетради можешь взять себе, они чистые. Я в них еще не писал.

– Вить, а что за книга-то? Я никогда ее у тебя не видела!
– Арина попыталась открыть книгу, но я не дал.

– Все, Аринка, иди, - я спрятал книгу под одеяло, - у меня опять температура, по-моему, поднимается!

– Вот так всегда, - сестра надулась, - чуть что, так сразу гонишь! Ладно, я уже ухожу! Маму позвать?

– Нет, пусть спит. Может температура сама пройдет.

Арина ушла. Я чуть помедлил, и осторожно выбравшись из-под одеяла, бросился к двери и закрыл ее на задвижку. Комната завертелась. Но я в два прыжка добрался до кровати, лег, и вытащил книгу. Повертев ее в руках я понял, что не только Аринка никогда не видела эту книгу. Я сам у себя ее никогда не видел. Это была не моя книга. Покосившись на окно, я осторожно откинул обложку. Книга была старая, листы пожелтевшими, пыльными, но крепкими. Первое впечатление не обмануло меня, написана была книга не русскими буквами. Однако на этом радостные открытия окончились. Создавалось впечатление, что кто-то выжал из книги все буквы, перемешал их, а потом небрежно вылил буквы на страницы книги, не подумав даже посмотреть на результат своего труда. Я пролистал книгу до конца. Везде было то же самое. Неведомый писатель позаботился о том, чтобы хаос, царивший на страницах книги, так и остался хаосом, с первой страницы и до последней. Я закрыл книгу, и тут же странное чувство, что я не один в комнате, отпустило меня. Я все чаще поглядывал на окно. Шторы в комнате брата Петра не шли ни в какое сравнение с веселенькими, легкомысленными шторами, которые висели в моей прежней комнате - детской. Они (шторы) были из защитного, плотного материала, единственным украшением штор была вышивка. Окна моей нынешней комнаты выходили совсем в другую сторону. Они выходили во двор. Умом я понимал, что мне бояться нечего, но мои чувства были взбудоражены и не желали ладить с сигналами, который подавал мозг. Ум нашептывал: «Успокойся, засни, ты в безопасности!». Чувства же уличали мозг во лжи. Они (чувства) говорили: «Мне страшно, я боюсь, я чувствую запах опасности. Почему колышется занавеска? Почему страницы книги перелистываются сами по себе? Почему в мозгу звучит тоненький голос и повторяет одно и то же: «Отдай или рисуй! Отдай или рисуй! Рисуй! Рисуй! Рисуй!»»

В какой-то момент мне захотелось выскочить в коридор и позвать маму, но я тут же устыдился своего страха. Я даже набрался храбрости подойти к окну и дотронуться до штор, но дальше этого дело не пошло. Неожиданно я заскучал по своей высокой температуре. Мне было так хорошо, когда я горел от жара. Никакие ужасы не тревожили меня. В комнате все время кто-то находился возле меня и трогал мой лоб. Теперь же я остался один на один со своей совестью и мыслями о нехорошем поступке. Чтобы успокоиться, я достал из шкафа свою любимую книжку и хотел чуть-чуть почитать перед сном, но меня ждало страшно разочарование. Буквы, в книге про морские путешествия, были так же перемешаны и разбросаны, как и в чужой книге. Я пролистнул книгу от начала до конца. Иллюстрации были на месте и ничуть не изменились, а вот текст читать стало невозможно. Я подбежал к шкафу и стал вынимать одну книгу за другой. Везде было одно и то же. Я бросал книги на пол, и вынимал, вынимал книгу за книгой. Одна мысль грела меня. Я верил в то, что если найду хоть одну книгу с читаемым текстом, то все будет хорошо. Ужас оставит меня, и я встречусь завтра с Вовкой. Но все было тщетно. Наконец силы покинули меня, и я лег на коврик перед камином. Меня бил озноб, кровать казалась далекой, огромной и ледяной. А еще на кровати лежала чужая книга. Я ее не приносил в дом, но она каким-то образом оказалась в руках у Арины.

Я так и заснул на коврике перед камином. Посреди ночи, когда камин погас, я перебрался в свою кровать, предварительно сбросив чужую книгу на пол.

Я проснулся поздно. Мария долго стучала, прежде чем я открыл дверь. Мне не хотелось открывать глаза и думать о том, что наступил новый день. Мария сказала, что завтрак ждет меня в столовой. Я попытался возразить, но Мария напомнила о том, что я уже могу вставать с постели, и поэтому завтрак ждет меня в столовой комнате. Таков приказ барыни, добавила Мария, и недовольно поведя носом, вышла из комнаты. Я поплелся в столовую. Будь дома мама, мне бы уже влетело. Я вышел к завтраку неумытый и в ночной кофте. Однако квартира была пуста. Мама уехала к приятельнице. Мария ушла на Семеновский рынок, Арина была в школе. Окна столовой тоже выходили на улицу, я чуть не подавился, когда это осознал, и тут же бросился зашторивать окна, старясь не смотреть на противоположную сторону улицы. Однако тоненький голос, беспрестанно звучавший в голове, вдруг залился истерическим смехом и пробулькал сквозь смех; «Ни шторы, ни окна не защитят! Спаси сам себя! Отдай или нарисуй!»

Позавтракав, я вернулся в свою комнату. Увидев гору книг перед шкафом, я сначала удивился, однако тут же вспомнил то, что произошло вечером. Укладывая книгу за книгой в шкаф, я продолжал упорно искать в книгах знакомые слова. Однако со страниц любимых книг на меня смотрели буквы, разбросанные по страницам. Наконец комната приняла опрятный вид. Чуть помедлив, я втиснул и чужую книгу рядом со своими книгами.

Как только я это сделал, в прихожей стукнула дверь. Вернулась мама, а с ней неожиданный гость… Полицейский дознаватель. Я был почти здоров, и ничто не мешало полицейскому допросить меня со всей строгостью закона. Я приготовился рассказать всю правду, как вдруг в разговор вмешалась мама

– -Владимир Иванович, - заискивающе обратилась она к мужчине, - мой сын еще очень слаб, поэтому не забывайте о моей просьбе, - она улыбнулась еще раз и вышла из гостиной.

– Ну-с, - мужчина, которого мама назвала Владимиром Ивановичем, испытывающе посмотрел на меня, - ну-с, молодой человек, что вы мне расскажите?

– Я…Мне… - в горле вдруг пересохло, и я понял, что не могу выдавить из себя ни одного связного предложения.

– Так, - мужчина испытывающе посмотрел на меня, - продолжайте, пожалуйста!

Однако я лишь открывал рот, и хватал воздух.

– Не получается у нас беседа, - усмехнулся полицейский, - давай попробуем по-другому. Итак, идя навстречу пожеланиям твоей очаровательной матушки и учитывая твое, еще, не совсем здоровое состояние, мы построим беседу таким образом. Я буду говорить, а ты только кивать, или добавлять да или нет. Так пойдет?
– и мужчина подмигнул мне.

Испуг тут же оставил меня. Но зато появилось чувство разочарования. По моему мнению, полицейский должен вести себя более строго и не идти на поводу у преступников, если даже эти преступники так малы, как я.

– Итак, - Владимир Иванович сверился с какой-то бумажкой, - 14 октября, сего года, трое друзей нашалили, поругались с дворником Михаилом Ефграфовичем и решили убежать от него по крыше. Я правильно говорю?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Как говорится, против фактов не попрешь.

– Трое молодых людей, - мужчина снова сверился по бумажке, - Александр Коновалов, Владимир Иванов и Виктор Некрасов, взобрались на крышу дома господина Мо и …исчезли на какое-то время из поля зрения дворника-Михаила Ефграфовича Петренко. Я правильно говорю?

С тоской поглядев на окна гостиной, я вынужден был опять согласиться со словами Владимира Ивановича.

– Слова дворника подтверждают и две соседки, которые живут в вашем доме, соответственно на первом и третьем этаже.

Какое-то время все было тихо, - полицейский попытался поймать мой взгляд, но я изо всех сил пялился в пол, - потом, а прошло со слов свидетелей не большей 10 минут, как вдруг раздались приглушенные крики, топот ног и трое молодых людей спрыгнули с крыши и разбежались в разные стороны.

– Да, мы боялись, что дворник нас поймает и поэтому убежали,-без всякого принуждения подтвердил слова дознавателя я, - Вовка побежал к Семеновскому ковшу, я к оврагу, а Сашка, по-моему, домой.

– Ну вот, - огорчился полицейский, - зачем ты начал говорить? Тебе еще нельзя! Ты забыл, о чем мы уговорились? Я говорю, а ты лишь киваешь!

Я лишь виновато вздохнул. Уговор был нарушен, но не по моей вине. Во время разговора мне показалось, что из-за портьеры, разделяющей гостиную и коридор, послышалось шипение, и донесся странный запах. Чтобы заглушить этот звук, я и заговорил.

– Так где вы были, пока дворник и соседки обсуждали нравы нынешней молодежи?

– Мы были… - от портьеры опять послышалось шипение, - мы были на крыше

– Это я понял, - терпеливо улыбнулся дознаватель, - ты мне расскажи, куда вы исчезли, и где были 10 минут.

– Мы зашли, - обреченно начал свой рассказ я, но шипение достигло крещендо, и тогда я решил солгать, - мы зашли за фанзу господина Мо и прятались там от дождя, надеясь, что Михаилу надоест нас ждать, и он уйдет.