Владычица Хан-Гилена

— Твоим другом был Галан. Теперь ты знаешь, что Галан — ложь.

К ее изумлению, Кутхан весело рассмеялся. — Я всегда это знал. — Он вытянул руки, словно стараясь отогнать прочь всю эту ложь и маскировку. — Я только выгляжу как твердолобый дурак. Одно время я учился на певчего, пока мой учитель не сказал мне, что у меня прекрасный голос и тонкий ум, но никакого призвания носить серую рясу. Но даже несмотря на краткость обучения, я знал, что Орсан из Хан-Гилена никогда не имел внебрачных детей, по крайней мере мальчика такого же возраста, роста и внешности, какими обладает его знаменитая дочь. И изрядная доля ее известности связана с ее способностью опережать в скачке, на охоте и в драке любого мужчину.

— Интересно, есть ли здесь кто-нибудь, кто не знал правды? — угрюмо спросила Элиан. Его глаза расширились и потемнели от удивления.

— Но кто еще мог ее знать? Кроме Мирейна, конечно. И Вадина. Вадин всегда знает все, что знает Мирейн. Но мы никому ничего не говорили. Мы даже друг с другом не говорили об этом, пока тайна сама не раскрылась.

— Это многое объясняет. Вы все время были поблизости. И во время боя окружали меня.

У него хватило любезности, чтобы сохранять робкий вид, и нахальства, чтобы обороняться.

— Я никого не окружал. Я делал только то, что сделал бы любой человек для своего друга. У меня никогда и в мыслях не было унизить вас.

— Ах вот как? — Губы ее скривились. — Ну разумеется. Ведь я женщина. Нежная, хрупкая, легкомысленная. Меня унизить невозможно. Меня можно только защищать до смерти.

— Госпожа, — сказал Кутхан с героическим терпением, — открытое неповиновение для вас — словно боевые доспехи. Не соблаговолите снять хотя бы шлем и посмотреть вокруг? Ведь единственный человек, который мучает вас, — это вы сами.

Рука Элиан взметнулась, чтобы ударить его. Она с огромным усилием заставила себя опустить ее.

— Сколько же тебе заплатили мои родственники, чтобы ты сказал мне это?

Черные глаза вспыхнули быстрым и страшным огнем, напомнившем ей о лесном пожаре.

— Может, я и варвар и не сын короля, но я никогда не был наемником. Я видел боль моего короля и его брата, боль господина и госпожи, уважать которых я издавна научился. Изрядную долю этой боли я чувствовал и у моего друга, волею судьбы оказавшегося женщиной. Теперь я понимаю, что видел друга там, где его не было. Разве что у вас на юге считается естественным встречать любовь, оскалив зубы и выпустив когти. На севере даже лесная рысь не делает этого. — Кутхан поднялся. На лице его застыло жесткое и холодное выражение. Он слегка поклонился, словно чужаку. — Я по крайней мере не собираюсь мокнуть под дождем. Желаю приятного дня, госпожа.

Это обращение прозвучало как пощечина. Элиан смотрела ему вслед, не в состоянии двигаться, не в силах говорить, не пытаясь спрятаться от первых капель ледяного дождя.

Она забилась в какой-то уединенный темный уголок и скрючилась там, дрожа от озноба. Сильнее и глубже ярости, ненависти или даже ужаса была гордость, которая и порождала все остальные чувства. Промокнув до нитки, но не изменив себе, Элиан наконец вернулась в комнату Мирейна.

Он сидел там, как она того и ожидала, совершенно один, что крайне удивило ее. Она хотела бы спрятаться среди шумной большой компании, но эта одинокая фигура в длинном белом одеянии, подбитом мехом, застывшая возле жаровни с книгой на коленях, заставила ее замереть в нерешительности.

Глаза его смотрели вниз, хотя книга была закрыта, л ее свитки связаны золотыми шнурами. Он так глубоко задумался, что не услышал прихода Элиан. Она замялась на пороге, готовая убежать, и капли с ее одежды падали на ковер. Мирейн выглядел так же, как Кутхан. Чертовски похоже. Но дождь смыл остатки гнева с ее души, оставив только его отголоски и пустоту.

Что-то отвлекло его, наверное, клацанье ее зубов. Внезапный блеск его глаз чуть не свалил Элиан с ног. Обжигающе горячими руками Мирейн втащил ее в комнату, усадил возле жаровни и снял с нее мокрую одежду. Обернув Элиан собственной мантией и застегнув ее высоко под подбородком, он взял ледяные ладони девушки в свои и принялся растирать их до тех пор, пока она не почувствовала, что они болезненно горят.

Она хотела отстраниться. Он был королем, и не пристало ему прислуживать своему вассалу.

Мирейн нежно удержал ее на стуле, вытирая намокшие и спутавшиеся волосы своим полотенцем. Она стерпела это, как стерпела горькие слова Кутхана, с внутренним сопротивлением, показной беспомощностью.

Когда Элиан высохла и почти согрелась, Мирейн потянулся за гребнем, который принес вместе с чистой одеждой. Она схватила его за руку. В ее пальцах почти не было силы, но он замер.

— Скажи это, — процедила она сквозь зубы, — скажи мне все. — Все уже сказано.

Он освободил руку и начал расчесывать спутанные волосы Элиан намного терпеливее и осторожнее, чем свои собственные.

— Конечно, — сказал он, — это меньшее из того, что есть.

Его ладонь задержалась на ее щеке, теплая, но не обжигающая. И тем не менее это была правая рука, которая зажгла пламя бога, ослепившее убийцу его матери. Элиан проглотила ком, стоявший в горле. — Кутхан сказал мне правду. Настоящую отвратительную правду. Но я не могу… не могу…

Мирейн стоял сзади, и она не видела его лица. Он тихо сказал:

— Элиан, сестра моя. Только слабый отказывается плакать.

— Я не буду! — выкрикнула она, вскакивая на ноги и глядя ему в лицо. — У тебя есть обязанности. У нас обоих они есть. А на тебе только набедренная повязка. Ты можешь умереть от холода. — Элиан.

— Нет. — Она запуталась в шнурах мантии, с трудом развязывая их. — Нет. Нет… еще нет.

Это минутное признание было таким же жестоким, как расставание с Кутханом. И тем не менее Мирейн принял его с большим, чем могла представить Элиан, достоинством, которое на самом деле скрывало тихий, незаметный и обоснованный упрек.

Глава 16

— Здесь, — сказал Мирейн, — я построю мой город.

Со стороны реки через равнину дул холодный, пронизывающий ветер, но все равно слова Мирейна прозвучали мягко и ясно. Он стоял, широко расставив ноги, лицо его горело, глаза сияли, плащ развевался — его согревало собственное пламя, пламя пророческого дара.

Он широко распростер руки, словно обнимая вершину холма. С севера и востока его защищали крутые склоны, на западе струился глубокий поток Сувиена, к югу склон понижался до ветреных равнин Хан-Гилена и вдалеке раскинулся на белый город князя.

— Легко защищаться, — сказал Кутхан. — С высоким валом вокруг и хорошей дорогой к воротам ваше положение будет не хуже, чем у любого живого короля. — Даже лучше, чем у многих. — Аджан ходил по краю обрывистого холма. — Здесь обилие источников и много места для крестьянских хозяйств. — А река не только дает возможность передвижения, но и открывает простор для торговли, — добавил Кутхан.

Мирейн засмеялся, как это бывало с ним иногда, — просто от радости.

— Это будет богатейший город мира, и величайший, и величественнейший. Смотрите: белые стены, белые башни, золотое Солнце над воротами и солнечный свет над жителями — и всем этим правит рука божья.