Владычица Рима

– Иди на юго-запад, – точно так же повторил призрак. – И ты будешь жить. Долго жить.

Собрав все свое мужество, юноша спросил:

– Госпожа знает, где я и что со мной?

Снисходительная улыбка подтвердила его догадку еще до того, как он услышал:

– Я могу видеть все, что хочу видеть.

– Госпожа скажет своим воинам…

– Нет, – не поворачиваясь, она стала отступать вглубь. А может быть, это ветки проступали сквозь нее?

– Госпожа!

Призрак стал четче.

– Госпожа, – спросить о том, отпускает она его или нет, было свыше его сил. Поэтому, чувствуя, как затягивается пауза, и боясь услышать ответ на невысказанный вопрос, он пробормотал: – Госпожа как-то говорила, что меня ждет великое будущее. Великая судьба…

И опять на губах девочки появилась снисходительная усмешка:

– Ну, хорошо, ты будешь императором Рима. Только очень недолго. Ты доволен?

– А как я умру?

– Тебя убьют воины из императорской охраны и за голову твою им заплатят сто золотых. Это будет твоя последняя цена.

– Госпожа смеется надо мной?

– Нет, так будет. Я смеюсь над другим.

– Госпожа мудра. Она почти всесильна. Может быть, она знает средство, чтобы переменить мою судьбу?

– Да, – усмешка уже не прячется в уголках губ. – Если ты откажешься от диадемы, – она опять отступает, уходя все дальше и дальше.

И наблюдая, как колышется ее одеяние, Валерий вдруг ощутил, что девочка уносит с собой нечто важное, некую тайну, тайну, которую он мог бы узнать. Достаточно только задать вопрос и ведьма ответит. Но какой?

Солнце в пятый раз поднялось и осветило римские легионы, запертые в безводном ущелье. С каждым днем все слабее и слабее становились их попытки пробиться через завалы на тропах и перевале, но крови лилось даже больше, чем в первые дни.

Кровью обернулась вода, которой щедро расплатился и продолжал расплачиваться Зефар. Чтобы добыть хотя бы глоток живительной влаги, легионеры резались друг с другом насмерть. Воду можно было выменять на меч и доспехи товарища, можно было подкараулить и убить того, кто совершил обмен или того, кто уже отнял ее у убийцы. Можно было и купить ее, но цена глотка была столь высока, что всех многолетних накопленных накоплений простого легионера едва хватало на оплату половины фляги теплой, мутноватой жидкости.

Никакие законы чести и долга уже не действовали в этой кровавой сваре, превращающей людей в зверей, в окончательных скотов. Поэтому, когда варвары на одной из троп потребовали для переговоров Германика и его помощников, отказать им римляне не посмели. Правда, сперва через посланцев римляне пытались спорить об условиях переговоров, но варвары были непреклонны. В их лагерь войдут не более шести римлян, считая и Германика. Без охраны, без оружия, без доспехов, без каких-либо значков.

– В противном случае, – велел передать Зефар, – можете дохнуть и дальше!

Германик, оскорбленный столь унизительными требованиями, спросил через посланца:

– А руки нам варвары связывать не будут?

На что Зефар велел передать:

– Сегодня, – нет.

На рассвете шестого дня шестеро знатных римлян поднялись по узкой тропе. Их провели к неброской, полотняной палатке, у входа в которую им пришлось простоять более трех часов. Варвары желали твердо вбить в римские головы, что хотя о переговорах первыми заговорили они, побеждены все-таки римляне. Только когда солнце поднялось достаточно высоко, а волосы римлян слиплись от пота, воин откинул холст, закрывавший вход в шатер вождя, и знаком велел: «Входите».

Внутреннее убранство шатра было под стать его внешнему виду. Возле стола, на трехногом табурете восседал Зефар, не пожелавший даже хоть как-то принарядиться для встречи с теми, кого сам и пригласил. У задней стены лежали стопкой плохо выделанные оленьи шкуры, накрытые мягкой овчиной, а над этим импровизированным ложем, на столбе, висели начищенные до зеркального блеска доспехи. Два масляных светильника на столе завершали убранство этого жилища воина, знающего цену всему и не преувеличивающему никакой цены.

Не вставая, хозяин поднял руку с широко раскрытой ладонью – приветствие, древнее, как мир, и означающее, что рука приветствующего свободна от всякого оружия, сказал негромко:

– Приветствую римлян, посетивших мой шатер, – после чего несколько минут созерцал шесть вскинутых в римском приветствии рук – тот же жест, но более «цивилизованный» и потому выглядевший не столь открыто и искренне.

– Приветствуем тебя, Зефар, полководец великой вещуньи, —за всех ответил Германик.

Лицо его в этот момент могло бы поспорить в бесстрастности с лицом статуи любого божества, но голос прозвучал не так, как ему хотелось бы.

Зефар уловил его хрипотцу, усмехнулся одними губами, хлопнул в ладоши, приказал:

– Лигиец. Подай вина римлянам. У них от ожидания пересохли глотки.

Лигиец – широкоплечий, коренастый немолодой воин – доверенное лицо и первый помощник Зефара, не в первый раз появлялся перед гостями господина в роли молчаливого слуги. Как великая госпожа никогда не хвалилась перед людьми помощью дочери, так и Зефар не выставлял напоказ своего приближенного.

Тот принес и поставил на стол широкие, варварской работы чаши, из бурдюка наполнил прозрачным, как вода, кисловатым местным вином.

– И мне плесни, – напомнил ему Зефар. – Нехорошо, когда гости пьют, а хозяин смотрит.

Приподняв чашу, такую же простую, как и все убранство шатра, и дождавшись, когда римляне возьмут свои чаши, он встал и спросил:

– За что будем пить?

Римляне переглянулись, Германик натянуто улыбнулся:

– Мы слышали, что в вашей земле первое слово должен говорить хозяин.

– Верно. Я скажу. Выпьем за то, чтобы мы договорились и прекратили распрю к общему удовольствию, как и должно поступать разумным людям.

Это была первая, более или менее благожелательная фраза, услышанная римлянами в лагере варваров. Жуткая, варварская латынь Зефара делала ее еще более тяжелой и основательной.

Когда пустые чаши вернулись на стол, Зефар опять хлопнул в ладоши, приказал:

– Лигиец, кресла моим гостям, – и после того, как римляне сели на табуреты, которые полководцу почему-то захотелось назвать креслами, заговорил: – Наша госпожа добра и милосердна. Она не желает смерти римским воинам и потому поручает мне передать наши условия, – воин остановился, будто эта недолгая речь утомила его.

Римляне молчали. Ничего хорошего от варваров они не ждали. Беспощадность восставших к пришельцам была общеизвестна.

– Великая госпожа, великая вещунья, сестра Богов, известная под именем Лиины, гадалки из терновой рощи (несоответствие этих наименований звучало почти издевательски), приказывает легионерам Рима передать все доспехи, щиты и оружие в руки ее воинов и оставаться в пределах Мертвого ущелья до тех пор, пока на это будет ее воля. Взамен, – Зефар повысил голос, словно желая перебить возможные возражения римлян, – милостивая госпожа клянется своим честным именем снабжать воинов Рима ячменным или черным хлебом по мере, принятой среди римлян, а также водой по потребности. На размышления вам милосердная госпожа наша дает время до завтрашнего утра, но если вы решите принять ее условия раньше, она не будет гневаться.