Владыка башни
Шрифт:
— Мои лошади сгорели, — сообщил несчастный с трогательной искренностью.
— Ничего, мы дадим тебе других, — грустно улыбнулся толстяк, опуская руки.
— Две сотни воларцев убито, — доложил Френтис Греалину. — Захвачено большое количество мечей, доспехов, еды и несколько луков. Наши потери — четыре рекрута.
— Никогда не стоит недооценивать внезапность нападения, — нравоучительно заметил мастер.
Они сидели на берегу реки недалеко от лагеря, который стал домом уже для трёхсот человек. Последние несколько недель они только тем и занимались, что освобождали рабов и собирали
— Теперь-то они зашевелятся, — сказал мастер. — Мы доказали, что наш отряд — нечто большее, чем досадное недоразумение.
— На это и расчёт. Мастер, что до аспекта...
— Лучше не надо, — помотал головой Греалин.
— Я знаю тайные пути...
— Обшарить целый город в поисках человека, который, скорее всего, находится сейчас в трюме рабовладельческого корабля, плывущего в Воларию? Прости меня, брат, но нет. Эти люди нуждаются в вожде больше чем когда-либо.
Раб безучастно сидел там, где его они оставили, — у палатки Давоки, которую она делила с Иллиан. Та глазела на него с жадным любопытством. Она помешивала что-то в висящем над костром котелке, и поднимавшийся от варева запах убедил Френтиса, что стряпня не входила в число её талантов.
— Брат! — её лицо просветлело, когда она увидела Френтиса, который снимал со спины меч. — Ещё одна победа! Весь лагерь гудит. А правда, что вы лично убили десятерых воларских ублюдков?
— Честно говоря, не считал.
— Возьмите меня в следующий раз, — угрюмо пробурчал Арендиль, вороша палкой дрова в костре. — Я убью и побольше.
— Да ты и мышонка не убьёшь! — рассмеялась Иллиан.
— Я — оруженосец из Дома Бендерсов, — гордо возразил мальчик. — Нечестно бросать меня с девчонками, в то время как мои товарищи завоёвывают себе славу на поле брани.
— Лагерь нужно охранять, — непререкаемым тоном ответил Френтис, взял миску, зачерпнул похлёбки и присел рядом с рабом. — Ешь, — сказал он, протянув ему еду.
Тот взял миску и принялся послушно жевать, словно кукла, выполняющая приказы. Потом поднёс к губам и покорно выпил остатки вонючего варева.
— У тебя есть имя? — спросил Френтис, когда тот кончил.
— Да, хозяин. Номер Тридцать Четвёртый.
«Номерной раб». Обычно таких с самого детства обучают какому-либо особому мастерству. «Ему лет двадцать пять, а он уже убил больше людей, чем я. И все они умерли очень неприятной смертью».
— Я не хозяин, — сказал он Тридцать Четвёртому, — а ты — не раб. Я тебя освободил.
Тот не выразил никакой радости по этому поводу, скорее недоумение.
— Свобода, однажды потерянная, не может быть обретена вновь, — произнёс Тридцать Четвёртый со странной, неестественной интонацией. — Тот, кто рождён несвободным, остаётся порабощённым по слабости собственной
крови. Тот же, кто порабощён уже при жизни, утратил свободу по слабости собственной воли.— Шпаришь как по писаному, — заметил Френтис.
— Кодициль Правящего Совета, том шестой.
— Да забудь ты о своём грёбаном Совете и империи! Они за тридевять земель от нас. Ты находишься в Королевстве, здесь рабов нет.
— Так вы привели меня сюда не для того, чтобы отомстить? — опасливо спросил Тридцать Четвёртый.
— Ты выполнял чужие приказы с тех пор, когда ещё под стол пешком ходил. Я прав?
Тридцать Четвёртый кивнул и вытащил из-за ворота рубахи небольшой пузырёк, висевший на цепочке.
— Мне нужно... облегчить мою боль. Это помогает мне делать то, что я делаю.
Френтис посмотрел на бледно-жёлтую жидкость, и в душе шевельнулось воспоминание о ментальных путах.
— А если ты перестанешь это принимать?
— Тогда я... буду страдать.
— Отныне ты свободный человек. Хочешь — принимай своё снадобье, хочешь — нет, можешь оставаться с нами, можешь уйти. Короче, как сам пожелаешь.
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Ну, твоё искусство нам не требуется.
Подошла Давока, свалила у костра мешок зерна, которое они обнаружили в орденском Доме, и покосилась на бывшего раба. Лоначка приняла из рук Иллиан миску супа, отправила ложку в рот и тут же выплюнула.
— Чтоб больше не прикасалась к продуктам, — рявкнула она Иллиан, сняла с огня котелок, выплеснула содержимое в папоротник, потом принесла из палатки нож и швырнула его девушке. — Учись лучше охотиться, а похлёбкой займётся Арендиль.
Иллиан восторженно взирала на нож в своей руке. Сделала несколько взмахов, насмешливо поглядывая на мальчишку.
— Пошли, проверим силки, — продолжила Давока, берясь за копьё. Задержавшись рядом с Френтисом, она вновь посмотрела на Тридцать Четвёртого. — Найди для него другое место, — тихо произнесла она. — Не хочу, чтобы он болтался рядом с детьми.
И зашагала прочь. Иллиан, стремглав метнувшаяся за лоначкой, закричала:
— Я вовсе не ребёнок! Через полтора года мне уже можно будет замуж!
— А я, между прочим, наследник престола владыки Ренфаэля, — буркнул Арендиль, пиная котелок.
Френтис встал и жестом поманил Тридцать Четвёртого за собой:
— Пойдём, я тебе кое-что покажу.
Джанрил сидел перед пленным и точил меч. Толстомясый воларец был привязан к ильму, руки прикручены к стволу крепкой верёвкой. Лицо его покрывали ссадины и кровоподтёки, один глаз заплыл, губы рассечены.
— Обнаружил что-нибудь интересное? — спросил сержанта Френтис.
Тот молча кивнул, с прищуром посмотрев на Тридцать Четвёртого.
— Он может нам пригодиться, — пояснил Френтис.
Джанрил лишь пожал плечами и пнул ногой пленного. Воларец вскинулся, испуганно выкатил здоровый глаз, потом, придя в себя, нарочито вызывающе уставился на менестреля.
— Когда мы его взяли, у него на шее был этот медальон, — Джанрил показал серебряный диск с оттиснутым изображением цепи и кнута, висевший теперь у него на шее. — Мы решили, что нам попался особенный человек.