Владыка башни
Шрифт:
— Рива, — спокойно позвал Ваэлин, не решаясь сейчас дотронуться до неё. Случай с рисунками рассердил её, энергия требовала выхода, и чужое касание грозило потерей контроля: она вся была словно натянутая тетива. — Это друг. Отпусти его, будь добра.
Ноздри Ривы раздувались, она ткнула парня ещё разок, но всё-таки отпустила его и плавно поднялась на ноги. Нож исчез в ножнах.
— Вижу, вы продолжаете прикармливать опасных питомцев, — сказал юноша, всё ещё лёжа на полу.
Рива вновь подалась вперёд, однако Ваэлин быстро встал между ними, протянул парню руку и помог встать. От того несло дешёвым пойлом.
— Не стоит
Ваэлин обнаружил Алюция Аль-Гестиана на кирпичной стене сада. Жмуря на утреннем солнце покрасневшие глаза, парень то и дело прикладывался к фляжке. Учебный бой с Ривой оказался более энергичным, чем обычно: в девушке продолжал кипеть гнев. Удары стали заметно уверенней и решительней. Аль-Сорна под конец даже взмок.
— Что, «Братний друг»? — поинтересовался Ваэлин, доставая из колодца ведро воды и указывая кивком на фляжку.
— В наши дни эта дрянь зовётся «Волчьей кровью», — ответил Алюций, салютуя ему фляжкой. — Несколько ветеранов — из ваших, кстати — сложили в кучу свои пенсионные деньги и устроили винокурню, а нынче разливают любимый напиток полка не покладая рук. Я слыхал, они разбогатели не хуже купцов с Дальнего Запада.
— Ну и прекрасно. — Ваэлин поставил ведро на край колодца, зачерпнул воды деревянным ковшом и отпил. — Как ваш отец?
— Ненавидит вас всей душой, если вы это имеете в виду, — ответил Алюций, его улыбка сразу поблекла. — Однако сейчас он... сама скромность. Король назначил нового владыку битв.
— Я его знаю?
— Ещё бы! Вариус Аль-Трендиль, герой сражения у Кровавого Холма и взятия Линеша.
Ваэлин припомнил угрюмого типа, который скрипел зубами, сдерживая ругательства, в приступе неутолимой алчности.
— И много он уже навоевал?
— Ну, после мятежа Узурпатора в Королевстве и войн-то настоящих не было. Впрочем, с подавлением бунтов и беспорядков он справился отменно.
— Понятно. — Ваэлин отпил ещё глоток и присел рядом. — Слушайте, я должен задать вам один щекотливый вопрос.
— Почему пьяный поэт дрых в доме вашей сестры?
— Именно.
— Алюций считает, что защитит меня в случае чего, — раздался голос Алорнис, выглянувшей из кухни. — Завтрак готов.
Он состоял из скромных порций яичницы с ветчиной. Рива мигом уплела свою долю, и Ваэлин заметил, что она с трудом сдерживается, чтобы не попросить добавки. Однако её желудок деликатностью не отличался и громко заурчал.
— Ешь давай! — Алюций, всё ещё сжимавший в руке флягу, подтолкнул девушке собственную нетронутую тарелку. — Предлагаю заключить мир. Не хватало ещё, чтобы ты вцепилась мне в горло из-за куска мяса.
Рива выпятила губу, но еду приняла благосклонно.
— Отец умер три года назад. Почему король так долго ждал, прежде чем потребовать назад свою собственность? — спросил Ваэлин у Алорнис.
— Кто знает? Наверное, колеса бюрократической телеги иногда застревают в грязи.
Судно, которое доставило его с Мельденейских островов, бросило якорь в порту Южной башни больше месяца назад — вполне достаточный срок, чтобы добраться на быстром коне до столицы. «У человека, которого все так ненавидят, нет надежды остаться неузнанным». У него возникло подозрение, что колеса бюрократической телеги могли вращаться куда быстрее, чем думала Алорнис.
—
Я рад, что вы выжили, Алюций, — сказал он поэту. — Я это так, на случай, если ещё этого вам не говорил.— Не говорили. Но спасибо на добром слове.
— Вы же были среди тех, кто пробивался к докам, я прав? Алюций опустил глаза и отхлебнул из своей фляжки.
— Вы мне тогда сказали держаться поближе к отцу. Что ж, это был хороший совет.
По безжизненному тону и блеску в его глазах Ваэлин понял, что лучше оставить эту тему.
— И от чего же вы защищаете мою сестру?
— О, от самых банальных вещей, — сразу оживился Аль-Гестиан. — Ну там, от разбойников, бродяг... — Он бросил быстрый взгляд на Алорнис. — Ещё от упрямых отрицателей с острыми ножами, от Ревнителей, донимающих родню великого Брата Ваэлина своим утешением.
— Ревнители? — нахмурился Аль-Сорна. — Это ещё кто такие?
— Те, кто ревностно блюдёт Веру. Расплодились после королевского эдикта о веротерпимости. Проводят собрания, размахивают хоругвями, временами нападают на тех, в ком подозревают отрицателей. Они называют себя истинными последователями Веры и открыто поддерживают аспекта Тендриса. Остальные ордена более сдержанны в данном вопросе, а Ревнители будут рады вашему возвращению, — уже серьёзно добавил Алюций. — Как же, мученик, проданный династией Аль-Ниэренов в застенки отрицателей. Боюсь, милорд, у них на ваш счет большие планы.
Рива подняла взгляд от тарелки и посмотрела в разбитое окно, обращённое на юг.
— Сюда кто-то едет.
Ваэлин тоже услышал стук копыт по булыжной мостовой и взглянул на открытую дверь. Песнь крови звучала знакомо, однако в ней раздавались тревожные нотки. Ваэлин постарался их подавить и вышел наружу.
Брат Каэнис Аль-Низа осадил коня и спешился. Несколько мгновений он стоял, молча глядя на Ваэлина, затем распахнул руки и с улыбкой пошёл навстречу. Братья крепко обнялись, как и положено после долгой разлуки. Объятия Каэниса были искренними, и даже какой-то всхлип вырвался из его груди, но песнь продолжала звенеть тревогой.
Лицо Каэниса заострилось, в уголках глаз появились новые морщинки, коротко остриженные волосы на висках уже поседели. Да, орденская жизнь не способствовала сохранению юности. Выглядел Каэнис таким же крепким, как и прежде, даже чуть раздался в плечах. Он никогда не мог похвастаться мощной мускулатурой, зато теперь от него ощутимо веяло властью: возможно, из-за красного бриллианта, приколотого к тёмно-синему плащу.
— Брат-командор, не меньше, да? — поинтересовался Ваэлин.
Они прогуливались по заросшему травой берегу Соленки. После ночного дождя река вспучилась, угрожая затопить земляную дамбу, построенную его отцом для защиты от наводнений.
— Командую полком, — ответил Каэнис.
— И это означает, что я имею честь беседовать с лордом Каэнисом Аль-Низой, мечом Королевства?
— Ну, как-то так, — сказал тот, не выказывая при этом особенной гордости от своих успехов. Это не похоже на прежнего Каэниса.
Юный Каэнис был таким горячим сторонником Аль-Ниэрена, о каком можно только мечтать. Но затем последовало линешское предательство Януса. Ваэлин вспомнил ауру таинственности, окутавшую его брата, когда выяснилось, что амбициозные мечты старого интригана о Великом Объединённом Королевстве рассыпались в прах. «Он никогда не ошибается...»