Владыка морей ч.2

— Да, мы и сами собирались это сделать, — кивнул Стефан и позвонил в колокольчик. — Берсеня пригласите! — сказал он вошедшему слуге.

Огромный, почти квадратный полусотник вошел в покои и ударил кулаком в грудь. Он выглядел на редкость хмурым и, судя по тому, что расхаживал по дому в шлеме и панцире, ничего хорошего в ближайшем будущем не ожидал. Напротив, он ожидал только самое плохое, превращая дом в неприступную крепость. Полусотня с луками, одетая в доспех, может обороняться здесь до второго пришествия. Если, конечно, дворец не подожгут. А это было весьма вероятно.

— Нужно отвезти госпожу и наследника Александра в Бильбаис, — сказал Стефан. — Никита покажет дорогу. Он прислан самим префектом.

— Слушаюсь, — склонил голову Берсень. — Два десятка могу выделить. И сам поеду.

— Не затягивай, — скомандовал Стефан. — Толпа может вот-вот на штурм пойти. Найди-ка их вожаков. Скажи, что я выйду к ним через час. И пусть госпожа собирается в путь. Нужно протянуть время.

— Я уже готова, — бледная как полотно Юлдуз вошла в комнату. — Вещи собраны, Александр тоже. Карету не выпустят из города. Я поеду на коне, закутавшись в плащ. Сына, по обычаю своего народа, я привяжу за спину.

— Да, это может получиться, — сказал после раздумья Берсень. — Мы уходим немедленно, сиятельный. Госпожу выведем скрытно, в толпе прислуги. Но карета выедет первой и уведет за собой самых буйных. Она будет пуста.

— Я буду ждать у западных ворот, — сказал Никита.

— Мы выйдем, как только толпа уйдет с площади, — ответил ему Берсень. — Пара часов у тебя точно есть.

Бушующий город жаждал крови, балансируя от нее в одном шаге. Если бы у кого-то из стражи сдали нервы… Если бы убили хоть одного крикуна… Или если бы великий логофет, который пользовался у горожан необыкновенным уважением, сам не вышел к толпе… Много если, каждое из которых закончилось бы резней и пожарами, столь привычными в этом городе.

Немногим позже Стефан, вышедший на площадь перед дворцом, вдохновенно вещал. Что за чушь великий логофет нёс в тот момент, он не вспомнил бы и под пыткой. Он клялся и обещал, напоминал и хвалил, грозил и пугал. А потом вновь клялся и обещал, делая красивые жесты и сплетая необыкновенно выразительные кружева из слов. Он говорил чуть ли не час, раскрыв в себе такие таланты оратора, о которых и сам до этого не подозревал. Ведь когда очень хочется жить, ты узнаёшь о себе так много нового.

— Это всё ведьма проклятая виновата! — раздался из толпы одинокий голос, в котором уже не ощущалось прежней уверенности. Его поддержали еще несколько человек, но общий накал страстей понемногу стихал. Стефану удалось слегка утихомирить толпу. По крайней мере, она уже была готова слышать хоть какие-то доводы.

— Если ты сейчас сказал про госпожу Елену, — Стефан укоризненно показал пальцем на говорившего, — то как же может ведьма принимать причастие из рук самого епископа? Да еще и под сводами церкви! Ее же в клочья разорвет от святых даров. Ты что, не знаешь этого? Да это же любой ребенок знает!

— И правда!- зачесали затылки горожане. — Как пить дать, разорвет! Госпожа в храм ежедень ходит. Мы сами видели. И милостыню подает щедро.

— И как она это могла сделать, — с нажимом продолжил Стефан, — если ее и в городе нет? Как, скажите? Она же в Бильбаис поехала, вместе с сыном. Нет ее здесь, Христом богом клянусь!

— Как нет? — удивилась толпа.

— Вот ты! — наугад ткнул в толпу Стефан. — Ты! Ты и ты! Пойдем со мной! Я покажу тебе ее покои. Они пусты! Я клянусь девой Марией и святым Марком, что ее нет в Александрии! И я клянусь, что она этого не делала! Она добрая христианка!

— А кто же тогда это сделал? — выкрикнули из толпы.

— Язычники! — почти взвизгнул Стефан. — Вот кто! Это же языческое жертвоприношение. Значит, это язычники и сделали!

— Я двух персов видел на постоялом дворе! — выкрикнул из толпы Коста. — На том, что у ипподрома! Я и индуса там видел! Бей проклятых нехристей!

— Бей!

— Бей! — подхватили служившие в Тайном приказе.

— Половину подати за этот год прощаю! — заорал Стефан, которого посетило внезапное озарение, спасительное в столь непростой жизненной ситуации. И это стало той соломинкой, что переломила хребет верблюду.

Толпа восторженно заревела, по достоинству оценив щедрый подарок, и покатилась в сторону какого-то постоялого двора за стеной, чтобы убить никому не известных бедолаг, назначенных виновными в этом жутком злодеянии. А Коста, который шнырял в толпе вместе со своими людьми, примечал то одного, то другого крикуна, незаметно показывая на них. Их проводят до дома, а потом вытащат из постели, или что там у них вместо постели будет. Это случится прямо перед самым рассветом. Крикунов начнут колоть, словно спелый орех так, как учили в Тайном приказе. Несколько высококлассных специалистов прибыли из Братиславы не так давно. Они были мастера в этом нелегком деле. Прямо перед рассветом те, кого разбудили ударом в зубы, особенно беззащитны. Они расскажут все, что знают, все, чего не знают и то, о чем еще недавно даже не догадывались.

Тех, кто верил в виновность княжны Юлдуз, в Александрии оставалось предостаточно, а какие-то неравнодушные люди продолжали раздувать пламя слегка утихшего возмущения. Всех этих людей найдут и обезвредят. А потом найдут тех, кто вложил им в головы зловредные мысли. А потом найдут исполнителей, которые оплатили работу тех, кто вкладывал зловредные мысли в головы бедолаг, кто потом орал на площади, приводя в неистовство толпу. Это займет не один день, ведь Тайный приказ в этом городе только-только начал свою работу. Но Коста чувствовал уже сейчас, что до заказчика так просто ему не добраться. Слишком уж хорошо продумано все было, и слишком цинично исполнено. Вместо тех, кто дергал за ниточки, он найдет лишь мертвые тела ничего не подозревавших дураков.

Раз толпа потекла к восточным воротам, то кавалькада, окружившая княжну, укутанную в плащ, поскакала к западным. Арабский бурнус скрывал ее лицо и сына, привязанного так, как это делают все дикари. Карету, отвлекавшую внимание горожан, уже отправили домой, а вещи и немного припасов отряд вез на заводных конях. Стража скакала в полном доспехе, с длинными копьями, которые держали у седла специальные петли, и с массивными фальшионами, кованными под руку этих могучих парней. Эти мечи оставляли тяжелые раны, но почти никогда не оставляли раненых. На поле боя немного шансов прожить с ногой или рукой, висящей на лоскуте из кожи, с перерубленной ключицей или костью плеча. И даже доспех спасал не всегда. Дьявольское оружие, ненавидимое честными воинами, дробило все, что было под ним.

— Почему госпожа едет так далеко от нас? — удивленно спросил Никита, обернувшись назад. Щуплая фигурка княжны, укутанная до глаз в ткань плаща, была почти неразличима за могучими фигурами воинов. До нее была сотня шагов, не меньше.

— Порядок такой! — значительно посмотрел на Никиту Берсень. — Звено спереди, звено сзади на случай нападения. И два звена рядом. За госпожу и княжича мы отвечаем. Тебе в это дело не надо лезть. Ты давай, дорогу показывай.

— Добро, — кивнул Никита и повернулся вперед.

Время Перет, время всходов. Так называли раннюю весну египтяне, для которых седая древность их традиций стояла куда выше новомодных веяний, принесенными римскими императорами. Местным крестьянам не было нужды отличать осень от весны, потому что еще древние боги разделили год на время высокой воды, время всходов и время жары. Так что не было тут никакой осени, и быть не могло, ведь это понятие в Египте не имело ни малейшего смысла. Впрочем, сочная зелень, которая напиталась влагой по самую макушку, покрывала Дельту на неделю пути, а многочисленные каналы, прорезавшие эту землю во всех направлениях, были густо обсижены домиками, вокруг которых наливались поля и цвели сады. Скоро, совсем скоро крестьяне будут петь, срезая серпом густые колосья пшеницы. Они продолжат петь, когда свяжут их в снопы. Они будут петь, когда начнут их молотить. Потому что зерно — это жизнь. А когда они уберут урожай, откуда-то из неведомой дали Нил снова принесет огромные массы воды и ила, и все начнется сначала.