Владыка ночи
Шрифт:
Есть он не стал, протянув свою чашку измождённому старику. Из-за физической усталости хотелось лишь одного — спать.
Его разбудил грубый толчок:
— Зря ты отдал свою пищу этому доходяге.
Напарник или собрат по несчастью посмотрел на исхудавшее тело Аргеландера, покрытое ссадинами и добавил:
— Так и быть, сегодня я потаскаю камень. Лезь наверх, но смотри, не откалывай слишком большие глыбы.
…Так потянулись дни рабства, похожие один на другой, как близнецы братья.
Аргел быстро сошёл бы с ума, в тесном почти неосвещённом пространстве пещеры, если бы не старик, которому он отдал свою скудную порцию в первый вечер.
Его звали Гоум — об этом
— Не можешь уснуть, сынок? — дошёл до его сознания тихий шелестящий голос.
Юноша приподнял голову, увидев те самые тусклые, подёрнутые водянистой поволокой глаза, в которых, вопреки утверждению Регрона (так звали второго раба), читался не холод смерти, а едва приметный жизненный блеск.
— Я слаб телом, но не рассудком, — ответил на его вопрошающий взгляд старик.
Он заворочался в своём тряпье, и Аргел, присмотревшись к обнажившимся из-под лохмотьев участкам сморщенной ссохшейся кожи, внезапно увидел, что пятна ртутного блеска, немо свидетельствующие о проказе, имеют на теле старика странную геометрически правильную форму.
— Это что? — Он был слишком заинтригован, чтобы проявлять сдержанность, да и многое изломалось в душе Аргела за недолгий период рабства, начисто стерев некоторые условности.
— Это? — переспросил старик, глядя на прямоугольный фрагмент въевшегося в запястье металла. — Это ответное гнездо для подключения импланта. Я сам сделал его.
— Ты заразил себя проказой?
Усмешка сползла с губ старика, но его глаза продолжали смотреть на юношу с оттенком горькой иронии.
— Я много раз проделывал подобные операции и с собой, и с другими. Я узнал о микромашинах почти всё… — Он тяжело и сипло вздохнул. — Обидно умирать в куче вонючего тряпья, когда владеешь знаниями, какие и не снились этим надменным тупицам из Кол Адра…
Аргел чуть-чуть отодвинулся от старика. Ему стало немного не по себе. Он никогда не слышал таких терминов, как «имплант» или «микромашины», но речь Гоума была вполне связной, он не бредил…
— Мои родители были изменёнными, и я получил микромашины, которые ты привык называть проказой, по наследству, ещё в утробе матери, — заметив страх в глазах юноши, пояснил Гоум. — Всю свою жизнь я посвятил странствиям и исследованиям, а когда мне показалось, что я добрался до истины и знаю, что нужно делать дальше, чтобы выжить, я пошёл к неизмененным людям в Кол Адр, наивно полагая, что они умны, образованны и трезво смотрят на мир. Куда там, — слабо махнул рукой старик. — Тупицы, случайно раскопавшие древний город и получившие в своё распоряжение склады предков да несколько исправных летающих кораблей. Они даже не стали меня слушать — просто отдали в руки стражи, чтобы бросить сюда.
Дни походили один на другой, но после первого разговора со стариком Гоумом Аргел начал ловить себя на мысли, что ждёт, когда в центральном проходе гулкий удар о металлическую балку возвестит окончание смены.
Регрон грубовато посмеивался над ним, по-прежнему считая старика умирающим безумцем, который потчует не искушённого в жестокой житейской мудрости юношу заведомыми сказками, чтобы тот поделился с ним частью скудной порции пищевого концентрата.
Аргел не слушал его. В словах Гоума он находил логику, ответы на вопросы, которые невольно копились с той поры, как он вынужденно покинул родной Регул. Думать об оставшемся в неведомой дали городе, погибших родителях, потерянной навсегда Юноне было больно, и он внимал рассказам старика, поначалу лишь затем, чтобы заглушить душившее его отчаяние, ну а потом, приняв на веру некоторые из предложенных истин, он, не заметив того, увлёкся, с жадностью впитывая знания, которые Гоум и его предшественники по крохам собирали
всю свою жизнь.— Ты пойми, мир Нового Селена не возник сам по себе, — однажды вечером заявил старик. — Его заселили много тысячелетий назад выходцы со Старого Мира.
— Ну и что? — насупившись, переспросил устраивавшийся на ночь Регрон.
— Всё, что существует на поверхности Нового Селена, завезено сюда извне. Да, да, не смотри на меня так, Регрон, я уже говорил тебе, что наш мир зовётся не Селен, а Новый Селен. Прародина погибла, а мы — всего лишь деградировавшие потомки колонистов. — Гоум повернул голову, посмотрев на внимательно слушавшего его Аргела. — Понимаешь, юноша, колонистов. Эти тупицы, которые бросили меня погибать в копях, понятия не имеют, что назвали свою империю, прочитав неполную, полустёршуюся надпись на борту одного из найденных кораблей. Там было написано: «Кол… Ад…р…» — это значит «Колониальная Администрация». Корабль принадлежал тем, кто в прошлом управлял колонией. Они же восприняли это буквально, поскольку не знают ни древних терминов, ни технического языка.
— А ты знаешь? — усомнился Регрон.
— Знаю. Потому что долгие годы исследовал руины.
— Подожди, Гоум, тогда можешь ты объяснить мне, откуда взялись сервы? — прервал их спор Аргел.
— Их создали наши предки в помощь себе, — уверенно ответил старик.
— Но почему тогда они не служат нам? — усомнился в правдивости его слов Аргел.
— Потому что мы утратили знание, дающее возможность управлять ими. Но эти знания можно восстановить, восполнить, как сумели сделать это я и некоторые люди Кол Адра, те, что водят древние корабли.
— А проклятие? — не унимался Аргел.
— Перестанешь ты называть микромашины проклятием? — ворчливо спросил его Гоум. — Они совсем другое, не то что сервы или корабли. Эти микроскопические частицы были созданы, чтобы помочь нашим предкам выжить во враждебных условиях Нового Селена. Постичь их внутреннюю структуру не удалось даже мне, после многих лет безуспешных попыток. Я научился лишь работать с колониями микромашин.
— Скажи, Гоум, почему они заражают людей?
— Потому что они, несмотря на размеры, очень сложны и имеют собственные программы. После постигшей Селен катастрофы они выбрались из лабораторий и оказались на поверхности нашего мира. Скажи, Аргел, — обратился он к юноше, что ты делаешь, когда тебе жарко?
— Прячусь в тень…
— Ну а если тебя настиг холод?
— Наверное, буду искать одежду, чтобы согреться, — не понимая, к чему клонит Гоум, ответил юноша.
— Вот и микромашинам пришлось противостоять постоянно ухудшающимся условиям внешней среды. Приспосабливаясь, они по-прежнему исполняли свои программы, главная из которых — помощь людям. Они не паразиты, они симбионты. Причём вечные симбионты, потому что развились они из самых заурядных модулей, созданных когда-то на таинственном для меня Селене, с конкретными практическими целями: помогать живым существам и обслуживающим их сервам справиться с задачей освоения новых планет.
Старик закашлялся, но спустя некоторое время продолжил:
— Я прочёл несколько древних книг и понял: микромашины инстинктивно ищут живое существо или серва, чтобы внедриться, но, повторяю, в подавляющем большинстве они — не паразиты. Питаясь напряжением электромагнитных полей или существуя за счёт тепловыделения живых тканей, микромашины взамен существенно расширяют возможности выживания… например, обращаясь в наших с тобой кровеносных сосудах, они вырабатывают кислород, восполняя его недостаток в атмосфере, ещё они могут повышать или, наоборот, понижать температуру тела, аккумулируя тепло и сглаживая губительные для живых тканей перепады температур… — Гоум, склонив голову, посмотрел на участки своей посеребрённой кожи и добавил: — Микромашины — удивительный плод кибернетической эволюции.