Владыка Севера

Джерин огляделся по сторонам в поисках Дарена, но не увидел его. Или его сын тоже нашел себе девушку, или просто вышел в отхожее место. Когда же Дарен так и не появился, первое предположение стало казаться более вероятным.

— У тебя симпатичный парень, — сказал Адиатанус, и Лис вздрогнул.

Он не привык, чтобы кто-либо, кроме Силэтр и, порой, Вэна, читал его мысли.

Адиатанус продолжил:

— Верно, ли я слышал, что его дед помер и он теперь наследует его поместье?

— Это так, — кивнул Джерин. Он с неподдельным уважением взглянул на трокмэ. — У тебя хорошие осведомители, раз ты так скоро все узнаешь.

— Чем больше знаешь, тем больше возможностей что-нибудь предпринять, — ответил Адиатанус.

Эти слова вполне мог бы сказать и сам Лис.

Он еще раз кивнул и уставился в черную, казавшуюся бездонной глубину своей кружки. А когда вновь поднял глаза, в главную залу замка уже входил Дарен с самодовольным выражением на лице. У него отлегло от сердца. После того как паренька похитили в детстве, Лису, когда он терял его из виду, всегда становилось не по себе.

Повернувшись к Адиатанусу, он сказал:

— Будет странно ехать в колеснице бок о бок с тобой, вместо того чтобы мчаться в ней на тебя.

— И вправду странно. — Адиатанус залпом осушил свою кружку, а затем медленно покачал головой. — Да уж, странно. Но вы, южане, что, совсем не боитесь гради, да?

— Не больше, чем тебя, — ответил Джерин. — Судя по нашей битве с ними, они храбры и сильны, но то же можно сказать и о вас, трокмуа, и о нас.

— Не знаю, как тебе это объяснить, Лис, — сказал Адиатанус, и его лицо исказило отчаяние, — но когда мы встречаемся с ними лицом к лицу, нас всегда преследуют неудачи. А когда все время ожидаешь неприятностей, они обязательно происходят.

— Да, я понимаю, о чем ты, — отозвался Джерин.

Он вспомнил своего пленника Капича. И с каким пренебрежением тот отзывался о богах трокмуа. Он не мог точно сказать, имеет ли это пренебрежение какое-нибудь отношение к злому року, преследовавшему лесных разбойников в их схватках с гради, но положительный ответ на этот вопрос его ничуть бы не удивил.

Адиатанус спросил:

— И как ты собираешься разделаться с гради? Думаешь перемешать наших людей, словно горох и бобы в супе, или решишь держать их отдельно? Там одни, а тут другие.

— Я как раз об этом и размышляю, — ответил Джерин, с облегчением взяв на заметку, что Адиатанус действительно готов выполнять все его распоряжения. — И склоняюсь к тому, чтобы все-таки перемешать их. Таким образом, меньше вероятность, что мои или твои воины решат, будто другие сбежали с поля боя и бросили их в беде. А ты что об этом думаешь?

Его вопрос был продиктован не только вежливостью. Адиатанус успел доказать ему, что далеко не глуп. Трокмэ ответил:

— Я тоже считаю, что так будет лучше. Раз мы хотим, чтобы у нас была армия, то мы действительно должны в нее превратиться, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — кивнул Джерин. — Больше всего я беспокоюсь о том, что твои люди не будут выполнять мои команды так быстро, как мне хотелось бы. Либо потому, что подумают, будто я подвергаю их большей опасности, либо просто из упрямства, присущего вам, трокмуа.

— Что касается первого, то я уверен: этого не случится, иначе я никогда бы не преклонил перед тобой колено, — ответил Адиатанус. — Ты дерешься жестоко, Лис, но справедливо. Что же до остального, что ж, иногда я удивляюсь, как это вы, элабонцы, не умираете со скуки… ведь вы кажетесь нам такими занудами.

— Я уже слышал это от других трокмуа, — признал Джерин, — но они, конечно же, ошибаются.

Он произнес это с полной невозмутимостью: ему было интересно, как отреагирует Адиатанус.

Вождь нахмурился, но потом рассмеялся.

— Как бы ты ни пытался, лорд принц… я ведь теперь должен так к тебе обращаться, да?.. Пусть я твой вассал и все такое, но тебе не удастся так просто вывести меня из себя.

— Хорошо, — сказал Джерин. — Итак. Вы кажетесь нам легкомысленными, мы вам — скучными, а что насчет гради? Вы их знаете лучше, чем мы.

— Очевидно, хотя мне бы очень хотелось, чтобы это было не так. — На этот раз Адиатанус нахмурился всерьез, отчего лицо его словно бы удлинилось. — Они… как бы это сказать… очень серьезно настраиваются на то, что делают, вот как. Ты можешь совсем случайно… без какой-либо вины оказаться у них на пути, но, если такое случится, они ограбят тебя или убьют… как им вздумается. А если ты вдруг возымеешь наглость обидеться или разозлиться, тогда они сильно рассердятся на тебя. Просто за то, что ты пытаешься удержать то, что всегда было твоим.

— Да, это описание совпадает с тем, что я видел, — согласился Джерин. — Кроме того, они очень уверены в себе: они не верят, что мы можем их остановить. Эта их богиня… их Волдар…

Адиатанус обеими руками изобразил знак, отгоняющий всяческие напасти.

— Не надо произносить здесь это имя. Она — злая дьяволица, без сомнения. — Он передернулся, как от холода, хотя в главной зале его замка было жарко и дымно. — Злая, да, но еще и сильная, очень сильная. А остальные их боги… — Он вновь скрестил пальцы на обеих руках.

«Так ты ее боишься? Хм!» Джерин собрался было сказать это вслух, но осекся. Занятия магией, пусть и любительские, показали ему, какая мощь живет в словах. Брякнешь что-нибудь, а потом опасайся, что твоя болтовня обратится в реальность. Волдар, несомненно, знает или может узнать, как относится к ней Адиатанус, но, если произнести что-либо на эту тещ, можно лишний раз ненароком вновь привлечь ее внимание к вождю трокмуа.

— Да поддержит нас отец Даяус, — сказал он, в надежде, что главный элабонский бог прислушивается к тому, что о нем говорят, в той же степени, что и главная богиня гради.

Даяус обычно довольствовался тем, что властвовал над своими почитателями, но при этом не слишком стремился вникать в их дела. Джерин всегда принимал такое положение вещей как должное и даже радовался подобному попустительству. И лишь столкнувшись с необходимостью противоборствовать гради, вдруг понял, что наряду с преимуществами у этой ситуации есть и оборотная сторона.

От этих размышлений его отвлекла очень соблазнительная дикарка, которая, будучи более чем вдвое младше Адиатануса, уселась к тому на колени. Вождь, надо отдать ему должное, так и не выпустил кружку с черным пивом из одной руки, но другая рука его тут же легла на грудь девушки, прикрытую легкой туникой. Публичная демонстрация физического влечения, чьи проявления, по мнению Джерина, не следовало выставлять напоказ, ничуть не встревожила чаровницу. Напротив, она, казалось, гордилась тем, что Адиатанус не склонен скрывать, насколько она ему небезразлична или, по меньшей мере, желанна.