Владыка Ядов

— Мы неправильно действовали, — вкратчиво сказал Кукловод. — Слишком грубо. Шли напролом. Хотя стоило бы понять, что после низвержения Властелина меряться силами с Солнечными Князьями бессмыслено. Солнце дает им силу от своего избытка, у нас же такового источника больше нет. Однако, видишь ли, они не захотели удовлетвориться некоторым преимуществом, полученным в результате победы, а пожелали вернуть себе утраченную сверхъестественную мощь. Для этого им понрадобились люди. И вот тут-то и появляется возможность их обыграть. Боги не могут допустить появления свободных и сильных людей, потому что пусть даже часть этих людей и выберет Свет, другая часть сделает иной выбор, а сами боги в любом случае отойдут на второй план, уступив первенство новым носителям анкавалэна. Им нужны покорные слуги. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы наладить мостик от идеала пусть и недалекого, но верного и по-своему благородного слуги — к реальности раба, считающего свое рабство каким-то особенно благородным и высоким состоянием духа, прославляющего свою ничтожность и бессилие, желающего везде и во всем следовать высшей воле, а свою волю полагающего нечистой и вредной. Религия, изучению и совершенствованию которой я посвятил все последние века, таит в себе колоссальный потенциал. Рабы были и будут, но только благодаря религии можно заставить множество людей желать для себя, для своих детей и ближних рабского состояния. Это потрясающе, брат мой!.. Они сами желают служить, сами желают быть одинаковыми — потому что у них есть вера в идеальный образ, которому они хотят во всем соответствовать, и есть высшие господа, чью волю они хотят исполнять, избавляясь тем самым от необходимости принимать самостоятельные решения. Разве это не великолепно?.. Я осознал вдруг, что что культам Солнечных Богов следует не противостоять, а холить их и лелеять, и всячески помогать им развиваться. Я ходил по земле, я сам был бродячим проповедником. Я зажигал веру в людских сердцах — равно как и огонь на кострах неверующих. Я был Мелдвигом Прорицаетелем и Эркшем Богоизбраным, Ваксилем Святолюбивым и Гиром Сокрушителем Еретиков…

— Я так и думал, — холодно проговорил Лицемер. — Ты нашел для себя теплое местечко в новом мире и забыл про остальных. Забыл наш союз и наши клятвы.

— Брат, я ничего не забыл…

— Ты хочешь обмануть меня, Князя Лжи?! Я слышу фальшь в твоем голосе слишком отчетливо.

Кукла вздохнула.

— Это всего лишь голос пожилого жреца, утратившего веру за долгие годы молений, но столь сильно привыкшего служить и молиться, что он уже не способен и помыслить свою жизнь в каком-либо ином виде. Привычка вместо веры, имитация богообщения вместо реальной мистической связи — именно об этом я и говорю. Конечно, в этом есть элемент лжи, и неудивительно, что ты его ощущаешь, но эта ложь принадлежит моей кукле, а не мне. Я абсолютно искренен.

Лицемер повернул голову и бегло оглядел храм.

— Оставим в покое вопрос о твоей искренности. — Бросил он безразличным тоном. — Каким образом, по твоему мнению, имитация духовной связи с богиней, которая настолько не хотела создавать собственного культа, что оказалась запертой в тюрьме под Слепой горой — способна помочь вернуть нам величие и власть? Я вижу в этом выгоду только для тебя, но не для всех нас.

— А в чем заключается «наша выгода», брат мой, Крадущий Лица? Воскреснуть, затеять новую войну и вновь потерпеть поражение? Я не вижу в этом никакой выгоды. Нужно действовать иначе. Солнце захотело владеть всем? Пусть так и будет… до тех пор, пока оно не поймет, что не мир меняется под него, а оно — под мир. Бытие больше любого из Изначальных, и только владеющий анкавалэном может владеть всем. Но анкавалэн у людей, а в людях скверна. Пусть скверна проникает в богов от людей — пока белое и черное не смешаются до неразличимости и каждый не займет в мироздании то место, которое определит для него инерция его собственной природы.

— И что тогда? — Бесстрастно спросил Лицемер. — Все покорится тебе? Ты этого жаждешь?

— Иначе невозможно вернуть Властелина, мой брат, а без достижения этой цели все прочие цели теряют смысл. Ты ведь не хочешь уничтожить все сущее? А ведь именно этим все и закончится, если будет низвергнуто еще одно Светило. Недостаточно поразить наших врагов — для победы нам необходим Тот, Кто был источником нашей собственной жизни. Если я обрету высшую власть в Сальбраве, если подчиню инерции и привычке каждое живое существо, если сумею установить для каждого то идеальное правило, которое подходит только ему и целиком охватывает всю его жизнь, все его чувства и мысли — я сумею вернуть Горгелойга.

На этот раз Лицемер некоторое время молчал, прежде чем ответить.

— Сильно сомневаюсь, — сказал он наконец. — Что это желание будет владеть тобой, мой брат, если ты достигнешь наивысшей власти. Ведь подлинный источник силы — не Светило, а анкавалэн, и где пребывает теперь этот источник, нам обоим прекрасно известно. Властелин мог бы дать бытию верный порядок, но к чему тебе чужой порядок, если ты хочешь установить свой собственный, совершенно идеальный?

— Ты ошибаешься, подозревая меня в предательстве, — недовольным голосом произнесла живая кукла. — У меня свои пути, а у тебя свои. У нас одна цель, но ты завидуешь мне: ведь я сумел избегнуть кары и преуспел в нашем деле более, чем все вы, вместе взятые. Благодаря моим усилиям религия Солнечных стала такой. — Жрец сделал широкий жест, охватывая все пространство храма. — Благодаря моим усилиям боги разочаровались в людях и ушли на небо. Благодаря моим усилиям своевременно устранялись все члены Школы Железного Листа, слишком близко подошедшие к овладению силой анкавалэна — и поверь, иногда мне это стоило весьма больших жертв!

— Чего будут стоить твои усилия сейчас, когда настоящая Мольвири освобождена? Она вернет себе власть над культом и очистит его — не думаю, что ей, богине чистоты, будет сложно это сделать.

— Сложно? Невозможно! Она лишена почти всей своей силы. Стоит ей коснуться своего бисурита — как культ поглотит ее и она станет тем, кем ее считают. Силы несоизмеримы: она ничего не сможет противопоставить мне… а вернее — той себе, которую я слепил из ее образа, людского раболепия и жажды власти, присущей ее братьям.

— Что произойдет, когда ты ее поглотишь? — Спросил Лицемер.

— Не знаю. Никогда прежде я не проделывал подобного. Надеюсь, что получу доступ к силе Солнечной Княгини и смогу хоть пользоваться ею, хоть выворачивать наизнанку — также, как Солнечные вывернули наизнанку силу нашего старшего брата...

— Пока ты чересчур не увлекся фантазиями, — перебил брата Лицемер. — Расскажи мне о том, почему твой Камень Воли не бросили в Озеро Грез. Или не вывернули твою силу. Или не…

— Я хорошо умею прятаться.

— А Князья Света хорошо умеют искать.

— Брось, братец… — Рот куклы растянулся в неестественной улыбке. Изображение веселья без смеха, без чувства. — Было время, когда ты сам успешно дурил им головы. Они наивны. И их союз совсем не так монолитен, как кажется.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал, — ответила кукла после короткой паузы. — Не все из них любят друг друга. Не все из них искренни.

— Расскажи мне об этом.

— Слишком долго пришлось бы говорить. И есть слишком много ньансов, о которых рассказать не так-то просто.

— Ты заключил с ними союз?

— Какой может быть союз у слуги с господином? Те из них, кто знает обо мне, мнят меня своим слугой.

Лицемер долго молчал, а затем сказал:

— Какое место в твоем великолепном плане отводится нам — тем, кто восстал из мертвых? Я, быть может, и первый, но точно не последний.

— Я еще не думал об этом.

— Каждый раз, когда ты лжешь, я ощущаю прилив сил, — произнес Отец Лжи. — Неужели ты делаешь это специально, чтобы помочь мне побыстрее восстановить силы?

— Брат… я не могу тебе ничего посоветовать. Действуй как знаешь. От себя я готов предложить любую помощь, которая не пойдет вразрез с моими собственными планами. Я не буду выступать открыто — в этом я не силен, ты знаешь — но могу дать тебе множество своих кукол. Могу помочь даже организовать культ Убивающего… Кстати, и в самом деле — почему бы и нет? Возможно, так мы сумеем до него дотянуться.

— Это и есть твое предложение? — Холодно спросил Князь Лжи.

— Ничего лучшего не приходит в голову.

— Хорошо, что первым вернулся именно я, а не Безумец или Палач. Они бы могли согласиться на это, — мертвый голос Лицемера прозвучал, как колокол на кладбище. — И были бы вскоре обнаружены и вновь уничтожены.

***

…Как старую кожу я сбросил облик темнокожего человека, соединенного с клубком змей, и стал мужчиной зрелых лет с тонкой белой кожей, сквозь которую просвечивает черная паутина вен. Лицо — почти такое же, как было у меня-Льюиса до того, как он соединился со мной-Князем. Легкие черные доспехи с лиловыми и темно-зелеными бликами, перчатки со сложным узором, плащ из теней и сумрачный ореол ядовитых испарений.