Владыка

— Белик, нет! — возмущенно ахнул эльф, мигом позабыв про недавнюю оторопь. — Ты не посмеешь!

— Почему? — неподдельно удивилась Белка, привычно надевая личину мелкого сорванца. — Что мне помешает? Ты? Ха-ха! Шранк ради твоих друзей даже пальцем не пошевелит, а Таррэн клятвенно пообещал не вмешиваться.

— Это нечестно! Знаешь, что со мной Корвин сделает?! Одними оторванными ушами наверняка дело не закончится!

— Так ты и дашь себя калечить! Да и кто тут вообще говорит о честности? Неужели забыл, как они на тебя смотрели пару дней назад? Ну, когда ты нам полтаверны чуть не спалил, а? Вспомнил, паникер? А теперь представь, что они тогда подумали?

Линнувиэль озадаченно нахмурился.

— К’саш! Да они же теперь считают, что к тебе небезопасно подходить, дурень ты ушастый! — Белка едва не постучала его кулачком по лбу. — Что ты можешь вспыхнуть в любой момент, как сухостой в период лесных пожаров! Считаешь, что кто-то хоть словечко тебе скажет поперек после этого?! Ох, горе ты мое… наивное дитя природы… да теперь хоть на столе голышом пляши, никто даже не вякнет! Пусть и молод ты для мага, но должен же соображать, насколько превосходишь всех их по силе!

— Да?! Тогда зачем тебе рассказывать им об этом разговоре?

Белка тяжело вздохнула, словно сетуя на чью-то непроходимую тупость.

— Тьфу! Да что ж с тобой поделать?! Соврал я, чтобы привести тебя в чувство. Как тебе вообще посольство-то доверили? Только и заслуг, что уши длинные, да и те с дефектом!

Линнувиэль так и встал, открыв рот. Но соображал он, надо сказать, быстро. Особенно в то время, когда коварная Гончая откровенно радовалась, наслаждаясь заслуженной победой. Обвела вокруг пальца, запутала, все мозги замутила своими бесчисленными масками, а теперь нахально смеется, довольная до безобразия. У-у-у…

— Ну и гад же ты! — с отвращением сплюнул эльф, выйдя из кратковременного ступора. — Мог бы — удавил бы на месте, старательно глядя при этом в сторону! Это ж надо меня так разыграть! Хоть бы предупредил, зараза, где шутишь, а где вполне серьезен!

— Ладно, в следующий раз буду громко кричать: «Внимание, Линни, сейчас будет шутка!»

— Тьфу! Прав был Литур: ты и правда чудовище!

Она вдруг хихикнула и молнией проскочила мимо сердито сопящего эльфа в лагерь, где юркнула под крылышко к Таррэну, заерзала, а потом уютно устроилась под теплым плащом и, высунув наружу нос, уставилась на вышедшего из темноты хранителя подозрительно честными глазами.

— Ну и что? Может, я и чудовище. Зато милое и симпатичное. А ты остроухий болван, напрочь лишенный чувства юмора.

Линнувиэль, поймав несколько настороженных взглядов, негромко фыркнул.

— Еще посмотрим, у кого тут не хватает чувства юмора.

— Ого! Это что, вызов? — неподдельно обрадовалась она, но ушастый маг больше не поддался на провокацию, памятуя о том, что под «вызовом» хитроумная Гончая могла иметь в виду вовсе не словесный спор. А потому сделал вид, что не понял подтекста, и с достоинством ответил:

— Нет. Просто констатация факта.

ГЛАВА 8

Из блаженного забвения его вырвало странное пощипывание в носу. Сморщившись, эльф звучно чихнул и только потом проснулся, а затем наткнулся на два счастливых глаза, сияющих нескрываемым нахальством, и укоризненно вздохнул.

— Белик…

— Доброе утро! — бодро поприветствовала Линнувиэля Гончая, убирая свежесорванную травинку, которой только что щекотала ему нос.

Затем проворно отползла в сторону, воровато огляделась и скользнула к Маликону. Спустя пару секунд оттуда донесся такой же звучный чих, а потом сдавленная ругань.

— Белик! Торк тебя возьми!

— Привет, Малико-о-ончик! — ласково пропела Белка, предусмотрительно отскочив от потенциальной опасности. — Пора вставать и сиять! О-о-о… нет-нет, не шуми, пожалуйста, а то мне еще твоего друга надо разбудить.

— Какого именно?

— Ко-о-орвин…

А следом — новый чих и приглушенные проклятия.

Линнувиэль хрюкнул, старательно притворяясь, что подавился, но крайне недовольного таким способом побудки Корвина это ничуть не обмануло. Поднявшись, эльф мрачно зыркнул по сторонам, скривился, правильно расценив выражения лиц тех, кто уже проснулся, но рычать во весь голос поостерегся: Аззар и Атталис еще спали, и он совершенно не желал, чтобы эти счастливцы избежали общей участи. А потому ругался исключительно про себя, попутно сдирая с ушей одуванчики, но при этом мстительно следил за тем, как Белка ловко подкрадывается к безмятежно сопящим сородичам.

— Что за… апчхи!

— Белик!

— Тише, тише, ушастые вы наши, — промурлыкала Гончая, отползая от рефлекторно дернувшихся в ее сторону рук. — Ну, мальчики, что за тон? Тем более вы не одни такие везучие. Подумаешь, нос пощекотали немножко? Ну травка в уши залезла? Одеяло сползло набок или шнурки сами собой завязались? Так ведь не со зла же, а токмо для скорейшего пробуждения и поднятия настроения. Лучше поглядите на Сартаса и подумайте: вот вы уже проснулись, а ему, бедолаге, еще только предстоит!

Перворожденные хмуро уставились на сородича, которого пока не коснулась беда по имени Белик. Но вовремя вспомнили, с кем имеют дело, и… замолчали. А потом лишь злорадно следили за тем, как несносный мальчишка, высунув от усердия язык, осторожно втыкает в пышную шевелюру эльфа луговые цветы, шишки, веточки чертополоха, а потом со знанием дела дополняет получившийся «веночек» черными вороньими перьями. Где отыскались для этого чуда васильки, незабудки и лютики, эльфы спросить не успели. Зато ярко-синий колокольчик, повисший на левом ухе Сартаса, привел их в прекрасное расположение духа. Особенно тем, что коварная Гончая сумела прицепить его точно на острый кончик и так, чтобы цветок красиво покачивался на ветру, создавая полное впечатление настоящего колокола.

Сартас, что удивительно, так и не проснулся, и это придало Белке еще больше вдохновения. Хитро подмигнув перворожденным, она засуетилась вокруг безмятежно сопящего эльфа еще активнее и всего за пару минут превратила его из симпатичного мужчины в весьма привлекательную девицу с заплетенными в традиционные свадебные косы волосами, украшенную цветами, стыдливо прикрытую плащом (из которого, на свой страх и риск, сумела соорудить некое подобие фаты и длинного шлейфа), затем подсунула чью-то скомканную одежду ему под грудь, внятно обозначив признаки пола. И, наконец, посыпала веки золотистой пыльцой, умело изобразив макияж.

Закончив с наведением красоты, Белка отползла на пару шагов и, вдоволь налюбовавшись получившимся творением, гордо обернулась. Темные к тому времени кашляли почти без остановки, содрогались от беззвучного смеха и почти счастливо изучали преобразившегося сородича. Ровно до тех пор, пока из палатки не вышла Мирена и во весь голос не воскликнула:

— Боже! Что вы натворили?!

Гончая, мгновенно переменившись в лице, метнулась обратно, потому что сильно подозревала, что старший сын и наследник рода Таррис (а по совместительству — командир личной сотни темного владыки и его доверенное лицо) будет не рад обнаружить на себе подобное безобразие. Более того, не обрадуется настолько, что выскажет свое неудовольствие в весьма пикантной форме не только вдохновителю и главному их исполнителю, но и пяти наглым ушастым мордам, которые мало того что не остановили это гадкое действо, но еще и смели мерзко хихикать в процессе, прилюдно осмеяв представителя высшей знати.