Власовщина. РОА: белые пятна.
Шрифт:
На этот "зазеркальный мир" теперь, как когда-то, снова работал Фадеев – "Молодая гвардия", Горбатов – "Нашествие", Алексей Толстой, Платонов… а пьеса Корнейчука "Фронт" была заброшена в партизанские зоны сотнями тысяч экземпляров.
Зная, кем стали после войны Пономаренко, Ковпак, можно с уверенностью говорить, кем оказался бы после войны Власов. Как и Пономаренко – "генералом", очень большим "генералом", не в пример Пономаренко, который удостоился звания всего лишь генерал-лейтенанта, а Ковпак и того меньше – генерал-майора. Власов был бы, как и Ковпак, дважды Героем Советского Союза, а может быть, и четырежды, как сам легендарный полководец Жуков, и даже получил бы орден Победы, как Сталин.
А с 22 июня 1941 года, кажется, само провидение так выстраивало судьбу генерала Власова, что действовать ему приходилось постоянно в полуокружении или же в полном вражеском кольце. Война застала генерал-майора Власова в должности командира 4-го механизированного корпуса 6-й армии Киевского особого военного округа, которым командовал печально известный генерал-полковник М.П. Кирпонос, а в членах Военного совета КО ВО ходил также известный – секретарь ЦК КП(б)У Н С. Хрущев… Непосредственным начальником Власова был командующий армией генерал-лейтенант И.Н. Музыченко, тот самый, чья армия сражалась в полном окружении, а сам Музыченко в конце концов оказался в плену. Но он дожил до Победы и в 1945 году вместе с другими вернулся в Москву.
Кстати, в плену у немцев наших генералов в общей сложности побывало чуть
Через 20 лет Лукин, правда, надиктует "Огоньку" нечто про Власова.
"В один из январских дней 1943 года ко мне явился генерал-предатель Власов. Его сопровождал фашистский майор…
Власов был в длинном пальто, которое делало его еще выше и сутулее, чем на заседании Военного совета Наркомата обороны в начале сорок первого, когда я видел его в последний раз. Он встретил меня стоя. (?) Щелкнул каблуками и приложил руку к полям фетровой шляпы на немецкий манер. (?) Потом вытащил из кармана бумагу и театральным жестом протянул ее мне: "Прошу вас прочитать, господин генерал!"
Не отвечая на его приветствие (?), я молча взял бумагу и стал читать. Это было так называемое "Воззвание к русскому народу"…
– Ну и что? – спросил я, кончив чтение.
– Прошу подписать эту бумагу!- торжественно провозгласил Власов. – Вам доверяется высокая честь – быть командующим РОА!
– Вот что, Власов, – сказал я громко, чтобы меня слышали в соседней комнате, в которой, как я знал, собрались мои товарищи по плену, генералы и старшие офицеры Советской Армии. – Вот что, Власов… Меня теперь уже не интересует вопрос, каким способом ты получил партийный билет и для чего ты его носил. В моих глазах ты просто изменник и предатель, и та шайка отщепенцев, которую ты наберешь под свое бесславное знамя, тоже будет не армией, а сборищем предателей… Ты мне скажи, Власов, как ты свой народ обманул?!.
– Советы мне не доверяли! – пробормотал Власов, отводя от меня глаза. – Я был в загоне.
– Врешь! До войны ты командовал девяносто девятой дивизией. Потом принял корпус. В сорок первом армию получил! Какое же тут недоверие? А если бы и не доверяли, разве это оправдывает измену Родине?
– Меня в Смоленске на улицах встречали!
– …в Смоленске выгоняли палками людей на улицу тебя встречать! Как ты мог в глаза смотреть этим женщинам и детям? Откажись, пока не поздно, от своего предательского дела!
– Вот видите, – сказал Власов, обращаясь к майору. – Видите, с какими трудностями мне приходится сталкиваться при формировании армии. А вы мне не верили! Я предлагал генералу Снегову, генералу Понеделину, генералу Карбышеву… Вот видите, теперь и Лукин отказывается!"
Читать этот текст одно удовольствие, не диалог, а листовка: "Смерть предателям!" А как чудесно названа беседа с Лукиным: "Мы не сдаемся, товарищ генерал!" Это к кому? К генералу Власову? Для начала: почему Власов в глазах Лукина подает "Воззвание к русскому народу" "простой бумагой"? Не потому ли, что хочет сказать Лукину: никакое это не "Воззвание", для нас с тобой, дорогой "господин генерал Лукин" – филькина грамота, не более. Если у Лукина и вправду была феноменальная память и он 21 год спустя воспроизвел для "Огонька" разговор с Власовым слово в слово, то все во Власове – откровение, его лишь надо расшифровать. Хотя подозрения на провалы в памяти есть: по Лукину, вначале вроде Власов "явился" к нему, но в следующем абзаце получилось, будто Власов "встретил меня стоя".
И все-таки я думаю, что Лукин в своих воспоминаниях фантазирует только насчет своей части диалога, а Власова цитирует слово в слово. Особенно вот это место:
"Вот видите, – сказал Власов, обращаясь к майору. – Видите, с какими трудностями мне приходится сталкиваться с формированием армии. А вы мне не верили! Я предлагал генералу Снегову, генералу Понеделину, генералу Карбышеву…"
Это же информация для Лукина и для тех, кто в это время находился "в соседней комнате, в которой, как я знал, собрались мои товарищи по плену, генералы и старшие офицеры Советской Армии". Этими словами Власов не только информирует Лукина, "генералов и старших офицеров Советской Армии", кто еще из генералов попал в плен, но и ориентирует их, вселяя веру в то, что не все предатели, что армию предателей собрать почти невозможно, никто не идет в нее, не должны идти в нее и вы. Только плотно зашоренный не видит истинного смысла слов, которые произносит Власов. По логике, предатель Власов должен говорить Лукину как раз все наоборот: генерал Снегов, генерал Понеделин, генерал Карбышев уже согласились, уже сотрудничают, уже работают на благо РОА, очередь за тобой, "господин генерал" Лукин, и тех, кто в "соседней комнате". К тому же, как мы увидим ниже, проблем с формированием РОА у Власова, к большому нашему сожалению, не было.
Прямой начальник Власова Музыченко тогда оказался в плену, а подчиненный генерал-лейтенанта Музыченко Власов сумел-таки вырваться из вражеского окружения. Сказывалась школа! Музыченко тоже, как и Лукин, дожил до Победы, вернулся домой и умер своей смертью в кругу семьи. Попал в окружение тогда и командующий КОВО генерал-полковник М.П. Кирпонос. Живым оттуда он так и не вышел. В подчинении у Власова 22 июня 1941 года был 4-й механизированный корпус. По нынешним представлениям – это что-то вроде полка Космических войск: 36 080 человек личного состава, 1031 танк, 100 полевых орудий, 36 орудий противотанковой обороны, 36 зенитных орудий, 186 минометов, 268 бронемашин. Это правда, что были проблемы с комплектованием, но как-то все-таки выкручивались. Соотношение сил и средств в полосе Киевского особого военного округа, в состав которого входил и мехкорпус Власова, на 22 июня 1941 года выглядело так: дивизий – 1,6 к 1; личного состава (тыс. человек) – 1,2 к 1; орудий и минометов – 1,4 к 1; танки: средние (Т-34) и тяжелые (KB) – 3,5 к 1; легкие (Т-26, БТ-7) – 5 к I… и все в нашу пользу.
Кроме 4-го мехкорпуса Власова, сражался там же в районе Львова 9-й мехкорпус Рокоссовского. На третий день войны Рокоссовский крупно потеснил южнее Клевани 3-й моторизированный корпус немцев, а наш 19-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск Н.В. Фекленко отбросил немцев на 25 километров на юго-запад от Ровно [46] . 4-й мехкорпус Власова вообще-то никак не принимал участия в контрударах ни 23, ни 24, ни 25 июня. Его основные силы направили в район Мостиска для контрудара по противнику, прорвавшемуся в стыке между 6-й и 26-й (командующий генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко) армиями. Но из этого маневра так ничего путного и не вышло. Воюет Власов не хуже, но и не лучше других. У Рокоссовского и Фекленко получается даже лучше, чем у Власова.
46
[46] ЦАМО, ф.8, оп. 9306887, д.99, л.21
О Власове, кажется, забыли и
думать в Москве. Но вот что рассказывает Власов Эренбургу о тех днях и событиях."До трех часов утра мы проговорили; вернее, говорил Власов – рассказывал, рассуждал. Кое-что из его рассказов я записал, – сообщает Эренбург. – Он (Власов) был под Киевом, попал в окружение; на беду простудился, не мог идти, солдаты его вынесли на руках. Он говорил, что после этого на него косились. "Но тут позвонил товарищ Сталин, спросил, как мое здоровье, и сразу все переменилось". Несколько раз в разговоре он возвращался к Сталину. "Товарищ Сталин мне доверил армию. Мы ведь пришли сюда от Красной Поляны – начали чуть ли не с последних домов Москвы, шестьдесят километров отмахали без остановки. Товарищ Сталин меня вызвал, благодарил". Этот разговор проходил в начале марта 1942 года на фронте в районе Волоколамска, возле Лудиной горы, в избе помещался КП генерала А.А. Власова".
Я не помню, чтобы еще какому-нибудь генералу, вышедшему, как и Власов, из окружения, лично бы позвонил Сталин и справился о самочувствии. Почему?
15 сентября 1941 года по представлению командования фронта Власов был назначен командующим 37-й армией. Без Никиты Хрущева и здесь, оказывается, не обошлось. Он вспоминает:
"Должен рассказать и о своих отношениях с Власовым, который потом оказался предателем и изменником Родины. До войны он командовал героической (?) 99-й дивизией, которая должна была войти в историю как первая дивизия, награжденная во время Второй мировой войны (?) орденом Красного Знамени. Власов пользовался всеобщим уважением, его считали хорошим человеком и очень способным военачальником. Когда мы с Кирпоносом подбирали кандидатуру на должность командующего 37-й армией, которую мы формировали для обороны Киева, управление кадров Киевского военного округа рекомендовало нам назначить Власова. Я решил согласовать кандидатуру Власова с Москвой. В то время все мы жили еще в атмосфере подозрительности, предполагая, что враги народа были повсюду и особенно среди военных; (?) И я хотел быть уверенным в том, что мы можем доверять Власову подбор личного состава штаба 37-й армии и оборону Киева.
Я позвонил Маленкову, ведающему кадровыми вопросами в Центральном Комитете. Конечно, я не рассчитывал, что он лично знает что-нибудь о Власове, но полагал, что он может посадить за работу кого-либо из своих подчиненных и дать мне характеристику Власова. Когда наконец меня соединили с Маленковым, я спросил:
– Какую рекомендацию ты мог бы дать на генерала Власова?
– Ты не можешь себе представить, – ответил мне Маленков, – что творится вокруг. Вся наша работа остановилась. У меня здесь нет ни одного свободного человека (?), чтобы тебе помочь. Поступай так, как считаешь нужным, и бери на себя всю ответственность.
Мне не оставалось ничего иного, как положиться на рекомендации, полученные от других военных. Опираясь на них, мы с Кирпоносом решили этот вопрос положительно, назначив Власова командующим. Он взялся за дело решительно и энергично. Он сколотил свою армию из отступающих и вырвавшихся из немецкого окружения частей и на деле доказал, что мы сделали правильный выбор. Он всегда спокойно держался под огнем, обеспечивал твердое и разумное руководство обороной Киева. Он выполнял свой долг и не позволил немцам взять Киев фронтальной атакой с ходу. И когда Киев в конце концов пал, то это произошло в результате обхода и сосредоточения немецких войск значительно восточнее города. А не потому, что Власов не обеспечил жесткой обороны.
Власов вырвался из окружения и добрался до наших дивизий пешком. Сталин приказал доставить его самолетом в Москву. Я подумал, что Генеральный штаб, должно быть, имеет какие-то материалы против Власова и что его отозвали, чтобы допросить. Позднее мы узнали, что он был вызван в Москву для награждения орденом. Сталин лично похвалил его и поручил ему руководство нашим контрнаступлением против немецких войск под Москвой, где Власов опять отличился. Тогда Сталин дал ему ответственное задание по обороне Валдайской возвышенности. (?) Власов снова попал в окружение, но снова прорвался и вернулся на наши позиции. Сталин думал даже о том, чтобы назначить Власова командующим Сталинградским фронтом. Помню, Сталин как-то сказал мне в присутствии свидетелей, что если бы Власов был здесь, то командование Сталинградским фронтом поручили бы скорее ему, а не Еременко.
Когда Власов оказался изменником, Сталин вызвал меня и зловещим тоном напомнил мне о том, что именно я выдвинул (?) Власова на пост командующего 37-й армией. В ответ я просто напомнил ему, кто именно поручил Власову руководство контрнаступлением под Москвой и даже предполагал назначить Власова командующим Сталинградским фронтом. Сталин оставил эту тему и больше никогда к ней не возвращался…
Конечно, как для меня, так и для Сталина (?) дело Власова было горькой пилюлей, которую пришлось проглотить. Трудно было понять человека, проявившего такую преданность, храбрость и такие способности и пользовавшегося огромным уважением, что он мог изменить своей стране. Очевидно, у Власова был очень неустойчивый характер, коль он позволил немцам завербовать себя в качестве их агента. Его считали коммунистом, однако, по-видимому, у него не было настоящей идеологической закалки. До службы в армии он работал учителем. На вид он не был испорченным человеком. (?) В первые годы войны (?) он, безусловно, казался преданным советской власти. Возможно, конечно, став военным, он руководствовался корыстными соображениями. Может быть, он рассчитывал устроиться на теплое местечко (?) в качестве партийного деятеля. (?) К несчастью, у нас были такие карьеристы в прошлом, и боюсь, что они еще более многочисленны в наши дни…"
Когда вы имеете дело с Хрущевым, надо быть предельно внимательным и осторожным. Надо отдавать себе отчет в том, что он всю жизнь прожил под тенью гиганта – Сталина. Он настолько растворен в великом Сталине, что в смысле собственной воли, собственного суждения, собственной точки зрения и даже собственного ума был круглый ноль. Но, находясь рядом со Сталиным, да еще и накоротке, казалось, он обретал самого себя. Потому и трагедия для Хрущева началась именно тогда, когда Сталина не стало.
Если внимательно приглядеться, то окажется, что Хрущев, заняв место Сталина, ничего не делал, лишь только карикатурно повторял Сталина, его свершения. Сталин провел в стране коллективизацию и индустриализацию, Хрущев тоже провел свою "коллективизацию" в сельском хозяйстве – укрупнил колхозы, и свою "индустриализацию" – параллельно с министерствами настряпал совнархозы. Сталин проводил всемерно "смычку города с деревней", и Хрущев – разделил райкомы партии на сельские и городские. У Сталина Лысенко выращивал пшеничные деревья, и Хрущев сам выращивал за Полярным кругом кукурузу. Сталин разгромил Троцкого и троцкизм, и Хрущев разгромил Молотова, Маленкова, Булганина и заодно Сталина и сталинизм; Сталин разгромил военный заговор во главе с Тухачевским, и Хрущев бросился на армию, сократил ее на 2 миллиона, уничтожил флот и авиацию, нашел в армии своего Тухачевского – Жукова… – вот что бывает, когда обретает собственное "мнение" тот, кто его никогда не имел.
Хрущев хотел быть еще более значительным для истории, чем Сталин. Но все-таки надо иметь в виду, что Сталин собирался провести одно очень важное мероприятие 17 марта 1953 года, назначив выезд московских евреев в их родную еврейскую область в Биробиджан. На всех московских вокзалах их уже поджидали специальные эшелоны. Но Сталин накануне умер. Отправка евреев в Биробиджан была отменена. А ведь только после отъезда московских евреев во главе с Кагановичем и Мехлисом планировал Сталин демократическую оттепель. Никитка знал об этом. Никитка объявил "оттепель", но предварительно не провел того мероприятия, которое Сталин назначил на 17 марта 1953 года. В конечном счете мы получили Горбачева с Яковлевым и Шеварднадзе и август 1991 года. Даже амнистию начал Сталин [47] . Вспомните судьбу Рокоссовского. А это был 1941 год.
47
[47] На самом деле Берия, но, разумеется, по указанию Сталина