Власть без славы
Шрифт:
Сначала он так и делает, не противясь соглашению «9+1», то есть помогая генсеку ЦК КПСС выстоять в борьбе со своим ЦК в апреле 1991 года. Несколько раз происходит конструктивное обсуждение проблем Союзного договора. Ельцину не до споров, приближается 12 июня — день первых выборов президента России, на которых он с блеском побеждает. Горбачев поздравляет его на глазах всей страны. Ельцин принимает поздравления и… подписывает указ о департизации учреждений, предприятий, других организаций на территории России. Для «второго фронта» это звучит как зов боевой трубы.
Утром 17 июня мы с Лукьяновым встретились в комнате председателей палат. До начала заседания оставалось минут двадцать, пришли пораньше, чтобы встретить Павлова, выступление которого планировалось как продолжение его доклада от 22 апреля
— Павлов сегодня будет просить дополнительных полномочий, — как будто продолжая только что прерванный разговор, вдруг сказал он.
— А президент знает об этом? — сразу же спросил я.
Лукьянов пожал плечами, дескать, мне-то откуда знать.
Вошел Павлов, возбужденный, явно старающийся выглядеть веселым. Мы обнялись. Появился Нишанов. Звонки к началу заседания уже звенели. Пошли на свои места в президиуме сессии.
Горбачев в этот день на заседание Верховного Совета не планировал приезжать, у него сначала было участие в работе Учредительного съезда Крестьянского союза, который создавал Василий Стародубцев, прославленный председатель колхоза, в августе — член ГКЧП, в теперь вот уже второй срок — губернатор Тульской области. Затем президент должен был ехать в Ново-Огарево на очередное совещание по Союзному договору.
Павлов, выступая, сделал акцент вовсе не на экономике. Он сказал, по сути дела, что кабинет очень мало дееспособен, ничего оперативно решать не может. Его слабость провоцирует региональные власти на невыполнение решений правительства. Павлов попросил предоставить правительству широкие полномочия, это были пять пунктов, включая право законодательной инициативы. Он сам предложил нам такую формулировку решения: «Учитывая остроту экономической ситуации в стране и необходимость в связи с этим оперативного решения вопросов, связанных с организацией работы по реализации программы совместных действий Кабинета министров СССР и правительств суверенных республик по выводу экономики страны из кризиса в условиях перехода к рынку, согласиться с предложением премьер-министра СССР о предоставлении правительству СССР на 1991 год права принимать решения по вопросам руководства народным хозяйством и социально-культурным строительством в рамках дополнительных полномочий, переданных Верховным Советом СССР президенту страны с уведомлением об этом Верховного Совета СССР и президента СССР». Другими словами, Павлов недвусмысленно требовал часть президентских полномочий передать правительству.
Сказать, что реакция Верховного Совета СССР была бурной, значит ничего не сказать. У микрофонов дело только что не доходило до драки. Вопросы сыпались с обеих сторон — и от реформаторского крыла, и от консервативного: «Вы же работаете под непосредственным руководством президента, чего вам еще не хватает, каких полномочий?», «вы что, с президентом не можете договориться, как проводить весенний сев или уборку урожая?», «чья это инициатива?», «в курсе ли президент?» На трибуну стали выходить председатели экономических комитетов Верховного Совета. В целом они поддерживали предложения Павлова. Лукьянов мягко заметил, что, конечно, оперативно-распорядительной деятельностью президенту заниматься недосуг, ему своих забот хватает, что коль скоро это мы дали ему дополнительные полномочия, то, может быть, нам стоит и подумать, как их лучше перераспределить. Стало ясно, что заседание идет по отработанному сценарию.
Надо отдать должное В. С. Павлову: когда его прямо спросили, консультировался ли он по главной теме своего выступления с Горбачевым, он также прямо ответил: «Нет», — хотя пояснил, что Кабинет министров не при президенте, а только подчиняется президенту.
Обнаружив некоторую слабость в рассуждениях премьер-министра, члены группы «Союз» поспешили ему на помощь. Депутат Е. В. Коган предложил лишить президента дополнительных полномочий, он-де все равно ими не пользуется, даже чрезвычайное положение ввести не может. В. И. Алкснис, А. Г. Чехоев, С. З. Умалатова потребовали созыва Чрезвычайного съезда в июле, чтобы президент СССР отчитался перед народными депутатами. Колоритная
фигура — депутат Л. И. Сухов провозгласил лозунг: «Долой Горбачева! Долой его клику — Шеварднадзе, Яковлева и других!» Сессия превращалась в сходку.Тогда микрофон у очередного «союзовца» взял координатор группы «Союз» Ю. В. Блохин. Он внес предложение заслушать для полной ясности руководителей МВД, КГБ и Минобороны. Лукьянов заметил, что это не планировалось, но, если депутаты требуют, он в перерыве договорится с министрами. «Рояль» оказался в кустах — Б. К. Пуго, В. А. Крючков и Д. Т. Язов не только нашли время срочно явиться в Верховный Совет, но и явились очень и очень подготовленными. Депутаты проголосовали, чтобы заслушать их на вечернем заседании в закрытом режиме.
В 14 часов объявлялся перерыв до 16.00. Лукьянов и Нишанов уезжали в Ново-Огарево обсуждать проблемы Союзного договора. Я оставался вести сессию. Как только Лукьянов сообщил мне об этом, я стал настойчиво просить его, чтобы по приезде в Ново-Огарево он сразу же сообщил президенту о требованиях Павлова и хоть как-то дал мне знать о реакции Горбачева, а лучше, если бы тот позвонил сам. Увы, ни того ни другого не случилось.
В 16.00 сессия продолжила работу. Министры выступили с развернутыми сообщениями о надвигающемся хаосе, о росте преступности, о брожении в армии, особенно в рядах офицерства, о губительной роли «агентов влияния», своего рода «пятой колонны», направляемой из-за рубежа. Из всего следовало, что без предоставления Кабинету министров дополнительных полномочий обойтись никак нельзя.
Где-то в половине шестого (сессия заканчивала работу в 18.00) в зале начали нарастать крики: «Голосовать! Голосовать!» Предложение было одно, внесенное самим Павловым и процитированное выше. Я понимал, что может случиться непоправимое, что депутаты, которые, как Э. А. Памфилова, говорили о попытке конституционного переворота, не так уж и неправы. Во всяком случае, видно было, что «силовики» уже изготовились. Одному за другим я предоставлял депутатам слово «от микрофона» — С. Н. Рябченко, К. Д. Лубенченко, В. Д. Юдину, тянул время. Группа «Союз» неистовствовала. Дождавшись 18.00, я закрыл заседание.
Через день или два все в той комнате председателей палат я наблюдал свекольно-красного Павлова и насупившегося Лукьянова, был, по-моему, и Янаев. Я пришел, когда «огонь» уже догорал и Горбачев заканчивал их наставлять на путь истинный, но результаты были «на лице». К сожалению, президент из этой истории надлежащих выводов не сделал.
Несколько раз Горбачев и Ельцин еще «бодались» на площадке Союзного договора, но грянул август 1991 года и круто наклонил «лодку» на ельцинский борт. Дальше ему уже не было нужды особенно считаться с президентом СССР, тут стало фонтаном выплескиваться все — и политическое, и личное. Несколько вежливых замечаний о том, что он в постоянном контакте с Горбачевым, что президент СССР после путча сильно изменился в лучшую сторону, не могли уравновесить ту унизительную экзекуцию, которую российский парламент устроил Горбачеву 23 августа 1991 года. Еще некоторое время президент СССР пытался держаться за румпель, проводил международные встречи, помогал нам формировать новый Верховный Совет, восстанавливал отношения с президентами союзных республик. Ельцин тем временем готовился к последнему шагу. 8 декабря 1991 года наша государственная «лодка» совершила поворот «оверкиль», то есть перевернулась.
Глава 10. Союзный договор
17 октября 1991 года Б. Н. Ельцин, выступая на Всероссийском съезде судей, успокаивал взволнованных юристов: «Россия никогда не выступит инициатором развала Союза». Всем хотелось в это верить, но, увы, — заявление президента РСФСР было лишь очередным обещанием «лечь на рельсы», очередным обманом доверившейся ему страны. До встречи трех в Беловежской пуще оставалось менее полутора месяцев, тайная подготовка к ней велась уже давно, претензии на правопреемство РСФСР по отношению к Советскому Союзу соратники Бориса Николаевича заявляли уже в десятый раз. Развязка неотвратимо приближалась, но лживые уверения в верности идее совместного обновления и сбережения СССР продолжали звучать. Во всяком случае, в России.