Власть молнии

– Дрив.

– Что? Дрив? – Михайло насупился, цокнул языком, покачал головой. – Из древлян, что ли, будешь?

Читрадрива хотел что-то сказать, но Карсидар мысленно заткнул ему рот.

«Как?! – возмутился тот. – Перечить учителю вздумал?»

«Так надо. То ты мной руководил, теперь я не позволю тебе ответить», – подумал Карсидар, а вслух произнёс, утвердительно кивая головой:

– Древлян, древлян.

Читрадрива даже растерялся от такого нахальства, а Михайло скептически заметил:

– Лжёшь ты, ой, лжёшь, Хорсадар! Древляне, а слова человеческого сказать не умеете.

«Видишь, зря ты так», – мысленно пожурил Читрадрива.

Карсидар лишь махнул рукой (этот жест относился равно и к гандзаку, и к Михайлу), затем показал вперёд, кивнул и вопрошающе посмотрел на предводителя.

– Куда едем, спрашиваешь? Да в Вышгород, разве не ясно? Вы ж древляне, знать должны. – Михайло криво усмехнулся. – Кстати, вот он, Вышгород.

Дымка впереди окончательно рассеялась, и взорам путников открылась широкая река, плавно и величественно нёсшая свои воды с севера на юг. Отряд находился на левом берегу, а на правом, более высоком и местами обрывистом, стоял городок, посреди которого над кольцом стен возвышалась стройная белокаменная башня.

Глава XIV. В ВЫШГОРОДЕ

За дверью раздались приближающиеся шаги, но ещё за несколько секунд перед тем Карсидар понял, что это Читрадрива вернулся с прогулки по городу. И точно: двери распахнулись, и в комнату вошёл гандзак. На его лице было написано явное недоумение. С самого порога он возбуждённо заговорил:

– Слушай, Карсидар, теперь я точно знаю, что мы попали не туда, куда стремились.

– В самом деле? – Карсидар прошёлся по комнате. – Почему ты так решил?

– Я был на местном базаре, он здесь торжком называется. Насмотрелся на изделия здешних ремесленников. Так они ни в какое сравнение не идут с теми штуками, которые у тебя в рукавном арбалете. С этими железными прутиками, свёрнутыми в кружочки. Уж я и так расспрашивал, и этак, но всё без толку. Не понимают меня, хоть плачь! К кузнецу попросил отвести – то же самое. Вроде сообразительный малый, а как начинаю рассказывать, он только смеётся. Единственная похожая на твои прутики вещица – дужка замка. Есть там такие зубчики, наподобие зацепов, их ключом придавишь, потом отпустишь – они и встанут на место. Но такое и у нас могут сделать…

Читрадрива осёкся, сообразив, что выражение «у нас», по крайней мере на время, утратило для них всякий смысл, затем докончил:

– Я хотел сказать, что это не так уж сложно. А вот когда пруток раздвигается и сдвигается, как живой, совсем другое дело. Для них это такая же диковинка, как и для нас.

Карсидар отвернулся, опустил голову и медленно подступил к выходившему во двор окну. Снаружи было пасмурно; со сплошь затянутого низкими серыми тучами неба сеялся то ли меленький дождичек, то ли мокрый снежок. Печальное зрелище. Отвратительное, можно сказать.

И в преотвратнейшем положении они очутились! Ничего себе, «не туда попали». А куда же?! И главное: как им отсюда выбраться?

Если бы хоть Читрадрива помнил, чем кончилось их пребывание в злосчастной пещере! Но гандзак был в полном неведении относительно этого, как, собственно, и Карсидар. Усиливающийся с каждой минутой ветер, полосующий Карсидара вместе с конём на куски – вот и все его воспоминания. Далее, по словам Читрадривы, он потерял сознание и очнулся лишь на рассвете от невыносимой боли в правом виске. Насколько они теперь понимали, это был тот самый момент, когда Менке отсёк Карсидару ухо. Карсидар смутно припоминал, что тогда ему мерещился чей-то дикий крик; очевидно, то кричал Читрадрива, чувствуя его боль. Когда же он опомнился, то увидел вокруг голую степь, кое-где покрытую жалкими ростками лозы, а на горизонте – зарево пожара. Он решил посмотреть, что там случилось, и, подойдя поближе к пожарищу, встретил восседавшего на Ристо Карсидара в окружении русичей.

Вот и всё. Больше ничего Читрадрива припомнить не мог, как ни старался. И не мог сказать ничего определённого ни про собственное видение насчёт разорванного на куски Карсидара, ни про похожее видение товарища, ни про дальнейшую судьбу Сола (что стало с мальчишкой? засосала ли его пасть дракона или он всё же сумел удержаться за щербинки каменного пола? куда он девался, если унёсся вместе с ними?..) И самое главное – как они попали из гор в степь, из пещеры – на открытый воздух, на свободу? Раз они вошли в эту дыру, и буйный ветер умчал их прочь от входа – должен же быть где-то выход из пещеры!

Однако где этот выход? Почему ни Карсидар, ни, тем более, Читрадрива не заметили около себя чего-нибудь вроде воронки, овражка небольшого или любой другой подозрительной складки почвы? Вокруг была лишь слегка холмистая степь. Да и не холмы это вовсе, а так – бугорочки, похожие на застывшие тёмные волны.

Но самое плохое заключалось в том, что не обнаружив эту проклятущую дыру в земле, они, похоже, никогда не смогут вернуться обратно… Ни-ког-да!

Вот уж впору вспомнить слова из сказки: прямо пойдёшь – назад не воротишься…

– Да, это плохо, – флегматично произнёс Читрадрива. – Но сейчас меня больше волнует другое.

Карсидар вздрогнул и решил вначале, что высказал последнюю мысль вслух. Правда, для читающего мысли гандзака прочувствовать движения его души не составляет особого труда. Но ведь они договорились!..

– Что же тогда? – весьма прохладно спросил Карсидар, всем своим видом выражая недовольство тем, что Читрадрива нарушил их уговор.

– Прежде всего, мы должны решить, что будем делать в этой стране.

– Это мы решим, когда разберёмся, куда угодили, – возразил Карсидар.

– А если не разберёмся? Ведь нельзя исключить и такое.

Карсидар ещё пуще нахмурился. Воистину, это был самый худший из возможных вариантов. Они и так здорово влипли, попав чёрт-те куда, в какую-то Русь, вместо Ральярга, о котором здесь слыхом не слыхивали. И вовсе никакой это не колдовской край, к колдунам здесь относятся ничуть не лучше, чем в Орфетане; пока что им не встретился ни один местный гандзак или, на худой конец, «хайаль-абир»…

– И всё же не стоит впадать в отчаяние, – сказал Читрадрива. – Мы здорово влипли, не спорю, но…

– Ты что, опять мои мысли читаешь? – произнёс полушёпотом Карсидар, едва сдерживая раздражение.

С недавних пор между ними установилось соглашение: не общаться мысленно, когда они остаются вдвоём. При свидетелях – пожалуйста. Но если в присутствии других это могло пригодиться, то в данном случае не приносило никакой пользы, а только действовало на нервы.

– Ничего подобного. – Читрадрива старался держаться как можно спокойнее, но было видно, что и он сильно расстроен. – Думаешь, твоё волнение не выплёскивается наружу? Как бы не так! Мне вовсе не обязательно влезать в твои мысли, чтобы догадаться, о чём ты думаешь. Это написано на твоём лице. А я лишь хотел сказать, что не стоит отчаиваться.