Власть в Древней Руси. X–XIII века

К такому выводу склоняется и М. Б. Свердлов, полагающий, что воеводство поручалось людям опытным в военном деле. Чаще других воеводами становились, подобно Яну Вышатичу, тысяцкие, которые руководили своим тысяцким ополчением. Правда, выполняли они больше «организационные», а не полководческие функции. [209] К сожалению, М. Б. Свердлов не поделился секретом, как ему удалось вычленить эту организационную приоритетность воеводы.

Особое мнение на этот счет принадлежит И. Я. Фроянову, считающему, что должность воеводы была временной, обусловленной лишь военной ситуацией. И исполнял ее представитель общины. Наличие в Киевской Руси земских воевод и тысяцких неоспоримое свидетельство самостоятельности военной организации вечевых общин. [210]

209

Свердлов М. Б.Домонгольская Русь. СПб. 2003. — С. 529–530.

210

Фроянов И. Я.Киевская Русь. Л., 1980. — С. 211.

Мне уже приходилось отмечать недоказуемость этих выводов, но историк остался верен им и в последующих своих работах. При этом, так и не подкрепив их конкретными аргументами. Их просто нет. Наши летописи, являющиеся единственными источниками на этот счет, не содержат ни единого примера, когда бы вечевые общины самостоятельно организовывали военные ополчения для походов и сами же назначали для них воевод.

По имеющимся письменным известиям нетрудно определить время появления института воевод, поскольку свидетельства о них встречаются уже на начальных страницах летописи. Первым в ряду киевских воевод назван Свенельд. В годы княжения Игоря, он первое лицо после князя. Предводительствовал отдельной (от княжеской) дружиной. Получил право сбора даней с Древлянской земли, чем вызвал зависть дружины Игоря: « Отроци Свньлъжи изодлися суть оружьемъ и порты, а мы нази». [211] После гибели Игоря Свенельд становится воеводой Святослава. В 946 г. он предводительствует княжеской дружиной в походе против древлян, в 971 — участвует в походе Святослава на Византию. К этому времени он не только первое лицо после князя, но, по существу, его соправитель. В пользу этого говорит договор Святослава с византийским императором Иоанном Цимисхием, в начальных строках которого назван и Свенельд: « Ровно и другого свщания, бывшего при Святослав, велицмъ князи рустмъ и при Свналъд». [212]

211

ПСРЛ. Т. 1. — Стб. 54.

212

Там же. — Стб. 72.

Судя по всему, был у Святослава и еще один воевода. Когда в отсутствие Святослава Киев осадили печенеги, на выручку ему поспешил, уведомленный киевским юношей, воевода Претич. И возглавлял он не воев, собранных общиной, а профессиональную дружину. Как пишет летописец, посланная с «оной страны» ладья подобрала отважного юношу и « привезоша и(его — П.Т.) къ дружин». Скорее всего, она оставлена была в Киеве Святославом для защиты города. Это хорошо видно из следующих слов воеводы. « Подъступимъ заутра в лодяхъ и попадше княгиню и княжич умчимъ на сю страну; аще ли сего не створимъ, погубить ны имать Святославъ». [213]

213

Там же. — Стб. 66.

Заметной фигурой во время правления в Киеве князя Ярополка был воевода Блуд. Не случайно, именно к нему Владимир отправил послов с предложением сдать город. За это обещал почитать его как отца и оказывать почести. « Поприяй ми, аще увью брата своего, имти тя начну въ отца мсто своего, и многу честь возмеши отъ мене». [214] Блуд, как утверждает летописец, не смог убить Ярополка, но ему удалось уговорить его не вступать в бой с Владимиром и сдать Киев. Услуга, видимо, была не полной, поэтому Блуд не оставил своего князя, а бежал вместе с ним в город Родень, что в устье Роси. Здесь он убедил Ярополка пойти на мировую с Владимиром и вернуться для этого в Киев. Это согласие вызвало решительный протест некоего Варяжка, полагавшего, что это возвращение грозит ему смертью. « Не ходи, княже, убьють тя, побгани в печенеги и приведеши вои». [215] Какую должность занимал Варяжко в администрации Ярополка, в летописи не говорится. Можно лишь предположить, что он был профессиональным дружинником. Не исключено, что и воеводой. В пользу этого свидетельствует тот факт, что увидев гибель Ярополка, он бежал из Киева в печенеги и затем долгое время воевал вместе с ними против Владимира. В конце концов Владимиру удалось смирить мятежного Варяжка (« И о два приваби и, заходивъ к нему рот»), однако о его дальнейшей судьбе летопись ничего не сообщает. Не исключено, что его постигла та же участь, что и Ярополка. Как, впрочем, и Блуда, который, согласно свидетельству летописи В. Н. Татищева, был казнен Владимиром за предательство своего князя.

214

Там же. — Стб. 76.

215

Там же. — Стб. 78.

Под 984 г. в «Повести временных лет» сообщается о том, что во время похода Владимира на радимичей его воеводой был Волчий Хвост. Он шел с дружиной впереди основных княжеских сил и, по существу, сам одержал победу над ними. « И срет радимичи на рц Пищан и побди Волчий Хвостъ радимичи, тмъ и Русь корется радимичемъ, глаголюще: Пщаньци Волъчья Хвоста бгають». [216] О дальнейшей судьбе этого воеводы в летописи сведений нет.

Уже в следующем, 985, году в походе Владимира на Волжских болгар принял участие его дядя Добрыня, который определенно выполнял воеводские функции. В реальности он был больше, чем высокопоставленный княжеский чиновник. По существу, являлся наставником Владимира. В 970 г. ушел с ним в Новгород, когда тот был приглашен на новгородский стол.

216

Там же. — Стб. 83–84.

Два воеводы упоминаются в рассказах летописи о борьбе за княжеский стол между Святополком и Ярославом Владимировичем. Первый, не названный по имени, был предводителем киевских дружин и воев в битве с новгородцами под Любечем в 1015 г. Второй, названный кормильцем и воеводой Ярослава Буды, являлся главным действующим лицом в бездарно проигранном сражении Болеславу и Святополку на Буге в 1018 г. Летописец стереотипно описал их поведение перед сражениями. Оба, будто бы, обратились к противной стороне с уничижающими ее достоинство оскорблениями. Воевода Святополка: « Что придосте с хромьцемь симь, а вы плотници суще, а приставимъ вы хоромомъ рубити нашимъ». [217] Воевода Буды: « Нача укоряти Болеслава, глаголя: „Да то ти прободемь трскою черево твое толъстое“». [218]

217

Там же. — Стб. 142.

218

Там же. — Стб. 143.

Для данной темы не важно, были ли провозглашены эти оскорбительные спичи в действительности или их придумали потом. Существенно то, что вложены они в уста именно воевод, как главных военачальников. Буды, к тому же, был и кормильцем Ярослава, что автоматически придавало ему определяющее не только военное, но и политическое влияние при дворе.

Кормилец впервые упомянут в летописи во время правления Ольги. Речь идет об Асмуде — кормильце Святослава, положение которого во властной иерархии, по существу, ничем не отличалось от воеводского. Решение о начале битвы с древлянами принимал не только воевода Свенельд, но и кормилец Асмуд. « И рече Свнелдъ и Асмудъ: „Князь уже почалъ, потягнте, дружино, по княз“». [219] По существу, все свидетельства о кормильцах или дядьках указывают на особый их правительственный статус. В последующем, а то и одновременно с выполнением своих гувернерских обязанностей, они становились воеводами, тысяцкими, посадниками. О Буды это сказано в летописи определенно, но, по-видимому, такой же путь прошли воевода Ярополка Блуд, а также Добрыня, ставший наместником Новгорода. Не случайно польский летописец Длугош, приводя летописные известия о Блуде, называл его consiliarius и palatinus.

219

Там же. — Стб. 58.

А. Е. Пресняков, исследуя этот сюжет, счел возможным отождествить воевод Блуда и Буды один с другим, будто бы на том основании, что в ряде летописей оба имени подаются как варианты одного. Правда, привел и мнение С. М. Соловьева, который считал их разными людьми. [220] Конечно, такое отождествление не корректно. Даже если бы эти имена и абсолютно совпадали, у нас не было бы никаких оснований полагать, что у Ярополка Святославича и его племянника Ярослава Владимировича был один и тот же кормилец и воевода.

220

Пресняков А. Е.Княжое право. — С. 237.

Чрезвычайно интересные сведения о воеводах содержатся в уже упомянутой статье 1043 г., рассказывающей о походе русских на Константинополь. Возглавил поход сын Ярослава мудрого Владимир, однако воеводство над воями многими, как пишет летописец, было поручено « Вышат, отцю Яневу». Из дальнейшего текста следует, что в походе принимал участие и еще один воевода Иван Творимирович. Он отрекомендован воеводой Ярослава и, определенно, предводительствовал его профессиональной дружиной.

Можно предполагать, что в данном случае мы имеем дело с двумя различными воеводами — одним профессиональным, дружинным, и другим назначенным только на время военного похода, командиром ополченцев. Чаще всего в литературе именно так и объясняется это двойное воеводство. Разумеется, так вполне могло быть. Весь вопрос заключается в том, чем это можно подтвердить. Обращение к летописному тексту не позволяет предполагать, что Вышата, которому было поручено воеводство над воями, не принадлежал к высшему дружинному сословию. Из буквального содержания той части текста, где говорится в постигшей флотилию русских кораблей катастрофе, следует, что, во-первых, среди выверженных на берег 6 тыс. русичей были не только вои, но и дружинники, а, во-вторых, Вышата не рассматривал себя только как воеводой воев. Когда никто из княжеской дружины не изъявил желания идти с «выверженными» в Русь сухопутным путем, тогда эту миссию принял на себя Вышата. При этом он произнес такие слова « Азъ пойду с ними». И высде ис корабля к нимъ, рекъ:« Аще живъ буду, то с ними, аще либо погыну, то с дружиною». [221] Конечно, такой поступок достоин профессионального воина и воеводы.

221

ПСРЛ. Т. 1. — Стб. 154.

В 1068 г. в Киеве произошли крупные социальные волнения, вызванные поражением русских князей от половцев на реке Альте. Одним из адресатов, на которого обрушился гнев киевлян, являлся воевода Коснячко. « И идоша с вча на гору, и придоша на дворъ Коснячьковъ». [222] В литературе, в том числе и автором этих строк, высказано мнение, что Коснячко, возможно, был не только воеводой, но и тысяцким, и именно поэтому киевляне имели к нему особые претензии. Исключать подобное нельзя, хотя из летописи это и не выплывает. Скорее можно сделать вывод, что Коснячке не простили поражения на Альте, а также и того, что он, как и его князь Изяслав Ярославич, не смог удовлетворить требования киевлян о предоставлении им коней и оружия для нового сражения с половцами. Из контекста летописного рассказа следует, что решение идти к воеводе было вызвано отказом князя. « Изяславъ же сего не послуша. И нача людье говорити на воеводу на Коснячь». [223]

222

Полное собрание русских летописей. Т. 2 (Ипатьевская летопись). М.-Л., 1998. — Стб. 160.

223

Там же.