Властелин Безмолвного Королевства

– Лучше бы он в таком случае отшлепал ее, когда ей взбрело в голову посреди зимы лезть в Джагские горы.

– Я поговорю с ней. Так рисковать неразумно. Думаю, она не понимала всей опасности. Им просто повезло. В горах рыскает владыка Ночи. Такого жуткого чудовища не видывали здесь со времен Древней Империи. Быть может, оно просто спало. А может, от холода сделалось неповоротливым. Так или иначе, все закончилось гораздо лучше, чем могло бы. Я не разбираюсь в этих вопросах и не могу посоветоваться с теми, кто разбирается, – ведь это сплошь шакалы Безупречного. Но я видел жертвы. Остается только Бога благодарить, что чудовище не тронуло девочку.

Элспет хотела было разгневаться на госпожу Дельту, но сдержалась. Ренфрау ведь выражался гораздо менее снисходительно. Он всегда был для нее полубогом, железной десницей, которая воплощает в жизнь волю императора. Раз Ренфрау решил, что она недостойна, значит нужно серьезно собой заняться.

В силу своего положения Элспет Идж всегда жила в своем собственном мире и раскладывать по полочкам свои поступки не удосуживалась.

Замечания госпожи Дельты задели ее за живое, но слова Ренфрау просто выбили землю из-под ног.

Элспет не верила, что когда-нибудь станет императрицей, и потому считала, что готовиться к такой судьбе ей ни к чему. По всей видимости, остальные придерживались другого мнения.

Иджи редко умирали от старости, и в этом году, разумеется, все в очередной раз решили, что Лотарь не доживет до следующего.

Феррис Ренфрау попросил, чтобы его вызвали, когда принцесса будет готова с ним увидеться. И даже ни на мгновение не усомнился, что она этого пожелает.

А Элспет не желала. Да что о себе возомнил этот Ренфрау? Какое право имеет так разговаривать?

Ей потребовалось время, чтобы все осознать.

Приближенные не слишком-то ее любили. И виной тому было поведение принцессы.

В конце концов Элспет все поняла. А вот Катрин не поняла бы никогда.

Принцессе не пристало оставаться наедине с мужчиной. Да еще принцессе на выданье. Нельзя позволить ни малейшего пятна на репутации, даже намека. Но Элспет не хотела, чтобы при разговоре присутствовали придворные дамы: все они наверняка будут подслушивать, а потом доложат советникам, патриарху, брату, сестре или еще кому-нибудь.

Элспет не сомневалась, что среди ее придворных дам одни шпионки.

Так она и заявила Феррису Ренфрау.

Главный шпион Граальской Империи кивнул, принимая чашку с чаем из рук у одной из молоденьких девиц, которые тем утром прислуживали Элспет. Принцесса искренне надеялась, что эти пустоголовые вельможные дочки и внучки по глупости своей переврут подслушанное.

– Разумеется. Вы теперь особа весьма ценная. У вас нет друзей.

Элспет вспыхнула от возмущения, но смолчала. Ее не должно было волновать чужое мнение. Только отчего-то волновало. Обидный разговор Ренфрау с госпожой Дельтой и госпожой Шеврой до сих пор отдавался в ушах.

Феррис улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Очень уж потворствовал он этой восточной причуде их чистить.

Элспет и сама чистила зубы, но нехотя, отдавая дань моде.

– Вы правы. У меня нет друзей. Я одинока – даже и не подозревала, отправляясь сюда, что можно быть настолько одинокой.

А спешила в Племенцу она, потому что с этим городом были связаны почти все ее счастливые воспоминания.

– Вокруг вас люди, и эти люди могли бы стать вашими друзьями. Если вы им позволите. Многие из них действительно желают вам добра.

Не зная, что ответить, Элспет молчала.

– Мой мир рухнул со смертью отца, – наконец заговорила она. – Раньше, когда он был жив, я хоть и не видела его часто, но чувствовала себя нужной. На своем месте. От меня мало что требовалось. Мы с Катрин баловали Мусина, играли в девочек-солдатиков. Папа потворствовал. Особенно моим причудам.

– Потому что вы очень на него похожи. Мечта, фантазия, и он это понимал, но с удовольствием позволял вам притворяться сыном, которым не смог стать Лотарь. Жестоко пошутил над ним Господь.

– Да, очень смешно, – отозвалась Элспет, отпивая чаю. – Оглянитесь по сторонам. Каждый сильный владыка оставляет после себя слабого наследника.

– Затруднения с престолонаследием не редкость, но сын короля Питера, насколько можно судить по младенцу, вырастет достойным преемником. И Анна Менандская, скорее всего, станет сильной владычицей, когда воцарится в Арнгенде.

На обидный намек Элспет внимания не обратила.

– Как же я жалею, что отец ворвался тогда в Аль-Хазен.

– Все об этом жалеют, за исключением эрцгерцога Омро и его приспешников. Возможно, нам никогда не удастся оправиться от этой потери. Но на мечтах и сожалениях Граальскую Империю не построишь. Обычно, во всяком случае, дело обстоит именно так.

– Был бы он жив – я бы тут не сидела одна.

– Вполне возможно, что сидели бы. В окружении этих же самых дам. Вашего отца сильно беспокоили последствия его собственных деяний: он позволил своим дочерям играть в солдатиков. Вы особенно его расстраивали – ввязывались в сражения, щеголяли доспехами. Аль-Хазен стал бы последней каплей. Вы могли и в монастыре оказаться.

– Нет.

– Он думал об этом.

– Но мне казалось… – с изумлением вымолвила Элспет. – Казалось, он хотел, чтобы я так себя вела. Гордился мной.

– И он гордился в глубине души. Но Йоханнес был императором и не мог закрывать на подобное глаза. Он заботился о вашем благополучии и репутации. А вы угодили в переплет, из которого вас выручили патриаршие солдаты.

И снова Элспет прикусила язык. Да, Ренфрау прав.

– Хорошо. Я действительно угодила в переделку. Меня спас сам главнокомандующий.

– Я видел его несколько месяцев назад, – едва заметно улыбнулся Ренфрау.

Элспет не сумела скрыть волнение.

– С ним все в порядке.

– И?

– И он вот-вот превратится в острый шип, досаждающий Граальской Империи. Возможно, Кларенца – не последнее его достижение, раз Безупречный теперь может позволить себе усиливать войска.

– Что сделал бы папа?

– Скорее всего, завербовал бы побольше солдат и двинулся на Брот. Чтобы подавить все в зародыше.

– Но этого не будет.

– Нет. Лотарь слаб, а члены совета не одобряли политику Йоханнеса, когда тот был жив.

– А Катрин?

– Что она предпримет? Не знаю. Никто не знает. Даже сама Катрин.