Властелин Руси

– Так он, говорите, жив? – Ньерд взял за локоть врача – лысоватого и пожилого. Тот кивнул на затащенные в машину носилки.

– Ну да, жив. Только в коме. Вообще, странный парень, одет в какое-то рубище.

Инспектор тщательно осмотрел неподвижное тело молодого мужчины – бледного, длинноносого, с реденькой рыжей бородкой и длинными волосами. Одет он был и в самом деле довольно странно – в грязный длинный балахон, узкие штаны с браслетами, плащ – такой, как показывают в фильмах про викингов. На кожаном поясе – вроде как пустые ножны от меча и какая-то сумка, вроде той, что носят туристы.

– Документов никаких?

– Нет, – доложил один из полицейских. Ньерд почесал затылок:

– Похоже, напрасно нас вызвали… Девчонки какие-то звонили, орали – мертвый на остановке. А он, оказывается, жив. Видно, плохо стало, вот и упал.

Полицейский опустил глаза:

– Так мы ж сообщили…

– Сообщили, – скептически усмехнулся инспектор. – А вообще, может такое быть, чтобы человек вдруг внезапно впал в кому? – Он повернулся к медикам.

– Был похожий случай, – кивнул лысоватый врач. – С тем русским парнем, помните?

– Ну да, ну да, – рассеянно покивал Ньерд. – Он, кажется, до сих пор в клинике?

– Да, у доктора Норденшельда. Говорят, интереснейший случай.

– Так и этого, может, туда? Врач рассмеялся:

– За русского заплатила музыкальная ассоциация, а кто заплатит за этого?

– Музыкальная ассоциация? – инспектор насторожился. – Так, может, и этот – музыкант? У них сегодня очередное сборище в Черном лесу. Потому и одет так.

– Да, – кивнул медик. – Там всяких придурков хватает. Музыкант, говорите? Что ж, придет в себя – скажет.

В стоящем рядом «вольво» вновь запищала рация. Ньерд открыл дверцу:

– Да, комиссар? Нет, комиссар. Похоже, не наш случай. Да, да, все равно посмотрю, раз уж приехал.

Инспектор вернулся к остановке. Пригладил рукой растрепавшиеся от ветра волосы, мельком взглянул на часы. Пять часов вечера, а уже заметно стемнело. Вокруг зажглись фонари, и сиреневые снежинки закружились в волшебном рождественском танце. Хорошо как, красиво…

– Комиссар, нам уже можно идти?

– Я не комиссар, я инспектор, – оглянувшись, машинально поправил Ньерд. Сзади стояли две девчонки – они, видно, и позвонили в полицию, заметив лежащее в сугробе тело. Одна темненькая, с косичками, лет тринадцати-четырнадцати, в зеленой куртке и голубых джинсах, другая постарше года на два, глазастенькая крашеная блондиночка, в легкой, украшенной стразами курточке из мягкой черной кожи и таких же джинсах.

– Я – Дагне, – представилась блондинка. – Дагне Ленстад, а это моя подружка, Блесси. Мы ждали автобуса, дурачились, бросались снежками, забежали за остановку, а там… прямо напротив контейнера.

Ньерд посмотрел на выкрашенный в яркий желто-зеленый цвет контейнер для старых вещей – интересно, полицейские там уже посмотрели?

Записав адреса девчонок, инспектор подошел к контейнеру. Было такое впечатление, что там не так давно кто-то копался – рядом, на снегу, были разбросаны какие-то детские вещи, вполне хорошие на вид джинсы, растерзанная женская сумка. Инспектор нагнулся… Пусто! Нет, кое-что есть – ключи и жетон от камеры хранения. Интересно, что же, никто не обращался по поводу кражи? И вещи в камере хранения… хотя, конечно, этот вопрос можно решить и без жетона.

Микроавтобус «Амбуланс», хлопнув дверями, мягко отъехал от остановки. Отпустив полицейских, инспектор уселся в машину, доложился начальству:

– Так и есть, не наш случай… Да, да, как очнется, обязательно съезжу, – и поехал домой ужинать.

Снег падал все сильней; мягкие и пушистые снежинки кружились в разноцветных огнях реклам.

Ханс, уже переодетый в джинсы и черную майку с логотипом известных «блэкушников» «Димму Боргир», угощал нежданно свалившихся на голову родственников тем, что нашлось в холодильнике, – замороженными котлетами, колой и остатками вишневого мороженого. Канадская бабуся Анна-Ханса не проявляла никакого интереса к приготовлению пищи, а уж о ее воспитаннике нечего было и говорить – настолько тот был странным. И ведь нельзя сказать, чтобы Ханс не пытался его разговорить, ничего подобного! Правда, тот ничего не отвечал… А, так ведь он же из Канады – ясно, ничего по-норвежски не понимает.

– Спик инглиш? Парень отшатнулся.

– Тоже не понимаешь? – Ханс почесал свою светлую шевелюру и улыбнулся: – А, ты, наверное, франкоязычный?! Же вудре… Э… Парле ва… Парле ву… Тьфу! Французского я точно не знаю… Будем объясняться на пальцах. Да что ж ты такой неразговорчивый?

Вообще, очень странным был этот парень, бабкин воспитанник, очень странным. Даже, как зовут, не смог ответить без бабусиной помощи, только промычал что-то – Велл… Мэллл.

– Вэлмор, что ли?

– Вэлмор, – бабуля скривила губы в улыбке. – Он, как бы это сказать, не совсем… э…

– Не совсем нормальный, что ли? – не выдержал Ханс.

– Вот. Да! Именно так.

– Оно и видно. А он с ножом не бросится?

– Нет, не бросится… Если я не прикажу.

Ханс вежливо улыбнулся – шутит старушка. Когда перешли к мороженому и коле, зазвонил мобильник. Бабка вздрогнула, но быстро совладала с собой, а вот Вэлмор чуть не упал со стула, бедняга!

Звонил Нильс, приятель, просил срочно приехать в молодежный клуб – нежданно-негаданно появились еще какие-то претенденты на аппаратуру.

– Какие еще претенденты? – недовольно переспросил Ханс.

– Из твоей, между прочим, школы!

– Из моей?

– Ну, может, из соседней. Ты приезжай давай, я уже позвонил Стигне.

Нильс отключился. Стигне, это была девчонка из их группы. Собственно, до ее появления никакой группы и не было, так, лабали на гитарах, Нильс – на соло, Ханс – на басу, да выступали иногда по клубам, зазвав кого-нибудь на роль ударника и звукача-режиссера. А вот перед самым Рождеством наконец отыскали ударника, вернее, ударницу – Стигне, высокую, длинноволосую, симпатичную. Тогда же и название придумали – «Шоколад Кинге» – «Шоколадные короли», так с тех пор и назывались. Репетировали постоянно, в молодежном клубе, принадлежавшем какой-то благотворительной организации и владевшем парой усилителей, комбиками, ударной установкой и монитором. И вот теперь, похоже, объявились конкуренты. Интересно, кто такие?

– Я тут отлучусь по делам, – накинул куртку Ханс. – Телевизор в холле, постельное белье в шкафу. Не скучайте. Если захотите в город, запасной ключ над входной дверью, на гвоздике. Ну, пока, вечером буду.

Простившись с гостями, Ханс пулей вылетел из дому – как раз сейчас должен был подойти автобус. Если повезет, Стигне как раз на него и сядет.

Едва Ханс покинул дом, темноволосый парень повалился на колени:

– О мой повелитель! Где мы?

– Очень и очень далеко, – сверкнув черными глазами, усмехнулась бабуся – Анна-Ханса Херредаг – гражданка Канады. – Мне нужно отправить обратно тело… Мое старое тело. Пусть Дирмунд Заика хоть немного побудет собой… и сыграет роль князя! Чувствую, много придется разгребать после него… Однако приходится идти на риск и надеяться только на верных слуг и на помощь богов, которые и так слишком милостивы ко мне, ведь это они помогли вернуть Камень! Обратившийся в несчастную старуху Черный друид Форгайл Коэл торжествующе вытащил из кармана куртки ярко сверкнувший Камень. Лиа Фаль – колдовской символ Ирландии, зов ее кельтских богов.

– Но… как же мы теперь отыщем твое старое тело, мой князь? – осторожно поинтересовался отрок.

– А нам и не нужно его искать, Велимор, – глухо засмеялся друид. – Надо лишь произнести заклятие над Камнем… И обагрить его человеческой кровью.

– Ночью убьем этого? – понимающе кивнул молодой волхв.

– Нет. – Друид мотнул головой, и розовые, мелко завитые волосы его смешно затряслись. – Он может пригодиться.

– Тогда возьми мою! – поднял глаза Велимор. – Всю, до последней капли.