Властелин Севера

— Меньше всего мне хочется связываться с этими бешенными псами! — воскликнул Сигурд.

— Мне тоже, — ответил Вульф, — Но я не вижу иного выхода.

Он подошел к раненому Хейли и, схватив его за волосы, запрокинул ему голову.

— Сколько человек в дружине Старкада? — вопросил он.

— Четыре десятка, — ответил Хейли, ухмыляясь окровавленными губами.

— Четыре десятка… — эхом отозвался Хродгар. Он посмотрел на старшего брата, и спросил: — Что нам делать?

Подумав немного, Вульф ответил:

— Ехать к Сиггейреру и как можно быстрее.

— Вульф, нас всего тринадцать, — попробовал объяснить Сигурд, но ирмин-конунг стоял на своем. Он твердо сказал:

— Мы не можем повернуть назад только потому, что какой-то оборванец перешел мне дорогу.

— Но с этим оборванцем еще сорок человек! — воскликнул Хродгар.

— А со мной Кормитель Воронов, мой шлем-страшило и двенадцать лучших бойцов Севера! — вскричал Вульф, поднимая меч над головой, — Мы победим! Воданаз с нами! Вперед!

С этими словами он вложил меч в ножны и зашагал к коню. Он оседлал скакуна, и остальные последовали его примеру. Один из тех двоих, что держали Хейли за локти, спросил Вульфа, что делать с пленным. Вульф прогарцевал по поляне и остановился возле херулийца, который смотрел на него, задрав голову, и ожидая, какое решение примет ирмин-конунг.

— Как бы ты поступил на моем месте? — обратился Вульф к пленному.

Хейли склонил голову, храня молчание и давая этим ясный ответ.

— Я давно обещал тебе жертву, Воданаз, — проговорил Вульф, глядя сквозь херулийца, — Пришло время ее дать. Веревку! — крикнул он, обращаясь к стоявшим рядом воинам.

Кто-то нашел кусок веревки и передал его Сигурду, который принялся сворачивать петлю. Херулиец стоял молча и без движения, взирая полными безразличия глазами на Сигурда, который надевал петлю на его шею. Затянув ее потуже, Сигурд перекинул другой конец веревки через толстый сук дерева и стал тянуть вниз. Хейли захрипел, его глаза вылезли из орбит. Вульф протянул руку и один из воинов вложил в нее копье.

Среди шипения и хрипа умирающего херулийца Вульф расслышал слова, которые тот с трудом произнес:

— Там… погибнет… ильвинг… — прохрипел Хейли, едва шевеля посиневшими губами.

Сигурд привязал конец веревки к одной из веток, оставив херулийца висеть над землей.

— Прими мою жертву, Отец Ратей! — воскликнул Вульф, поднимая копье, — И даруй мне победу!

С этими словами Вульф метнул копье, которое вонзилось полумертвому херулийцу в грудь, пронзая его насквозь. Вульфу показалось, будто где-то вверху сверкнула звезда, и ярчайший свет отворил на мгновение врата, разделяющие миры и тут же затворил их. Он знал, что великий Всеотец принял его жертву.

Вульф окинул горящим взором своих воинов, заворожено глядевших на покачивающийся на веревке труп, из которого торчало древко копья, и сказал:

— Нам пора в путь. Седлайте коней.

Когда отряд выехал из рощи и поскакал по тропе, ведущий на юг к гарту гаутов, Хродгар сказал, обращаясь к брату:

— Не зови меня трусом, Вульф, но у меня очень недоброе предчувствие относительного грядущего.

— Почему?

— Потому что умирающие никогда не лгут, — ответил Хродгар и посмотрел в даль на вершины холмов, за которыми лежал Гаутгарт.

* * *

Селение гаутов было большое и раскинулось по всей долине, открывшейся взору Вульфа, когда отряд взобрался на вершину холма. Среди многих строений заметно выделялся чертог князя, окруженный каменной оградой. Меж домов ходило много вооруженных людей, не было видно ни женщин, ни детей. Когда отряд начал спускаться в долину, к ним подъехали три всадника — гаутский патруль.

— Кто вы и откуда? — спросил один из всадников.

— Я — Вульф, сын Хрейтмара из рода ильвингов, — гордо провозгласил Вульф. — Я приехал, чтобы сватать прекрасную Сигрун. От меня должен был прибыть гонец несколько дней назад.

— Да, да, — покивал головой гаут и тяжко вздохнул, — Я слышал о тебе. Твой посланник жив — здоров, почует в палатах князя.

— Скажи князю Сиггейреру, что я приехал!

— Скажу, конечно, да вот только надеялся я и многие здесь, что ты передумаешь или хотя бы опоздаешь.

В глазах гаута Вульф увидел тревогу и волнение. Он даже понизил голос, когда говорил последнюю фразу.

— Веди меня к князю, — сказал Вульф.

— Там Старкад со своими людьми, — предупредил патрульный.

— Веди меня к князю! — упрямо повторил Вульф.

Гаут вздохнул и поскакал вниз, а отряд последовал за ним.

Когда они въехали в селение, Вульф заметил, что стоявшие повсюду воины посматривают искоса на прибывших северян. Вульф соскочил с коня и отдал узды местному конюху. Сигурд и Хродгар встали рядом с ним, а остальные воины выстроились позади.

Они стояли перед воротами, закрывающими вход в ограду, которая окружала княжий чертог. Оружие было спрятано, но все были наготове. Вульф держал в левой руке шлем, Сигурд и Хродгар и многие другие воины стояли напряженные, готовые выхватить оружие в любой момент.

Наконец ворота отворились, и навстречу ожидающим ильвингам и хордлингам вышел князь Сиггейрер со своей родней.

За их натянутыми улыбками прятались тревога и волнение. Вульф безошибочно разглядел это в их глазах. Рядом с князем стояла молодая девушка, очевидно Сигрун, с рогом в руках. Это был добрый знак, но Вульф ждал первых слов Сиггейрера.

— Добро пожаловать в Гаутланд! — произнес князь и легонько подтолкнул дочь вперед. Девушка шагнула к Вульфу и протянула ему рог с пивом. Когда она приблизилась, он успел ее рассмотреть. Сигрун была высокой, стройной девушкой с длинной светло-каштановой косой, которая покачивалась, выглядывая из-за ее спины, когда она шла. Ее узкое лицо и резкие черты напоминали Вульфу хищную птицу, но в целом она была не дурна.

Вульф взял в руки рог и поднес к губам, незаметно принюхиваясь к запаху. Не почувствовав никакого яда, Вульф с удовольствием осушил рог и протянул пустой сосуд девушке со словами благодарности.

Дружина Вульфа с облегчением вздохнула, поскольку с этого момента они становились гостями гаутского князя.

— Как прошел ваш путь? — спросил Сиггейрер. Его заостренная бородка и виски были тронуты сединой, но все же князь выглядел моложаво. Он был высок и широк в плечах, голубые глубоко посаженные глаза светились жизненной силой и отвагой.