Властелины удачи

Впрочем, они не придавали этому различию какого-либо значения. В этом Соня подметила еще одну американскую черту: не критиковать поведение тех, кто рядом. Они просто приняли ее в свой круг.

Соня встретила Джонаса Корда на вечеринке, организованной на борту яхты. Она ждала этого вечера с того дня, как ее пригласили туда. Ей хотелось попасть на яхту, пообщаться с людьми, которые могли позволить себе яхты. На Джонаса она обратила внимание сразу же. Чувствовалось, что в этом симпатичном парне так и била энергия, а самоуверенностью он явно выделялся среди остальных молодых людей, оказавшихся на яхте в тот вечер. Соня и раньше замечала, что многие молодые американцы ведут себя не как положено мужчинам. Своей чрезмерной веселостью некоторые из них больше напоминали легкомысленных девушек. И разумеется, многим недоставало уверенности. Не только в себе, но и в чем бы то ни было.

А вот Джонасу Корду не надо было никому ничего доказывать. Он знал, чего он стоит. Знал, чего хочет. Оглядел палубу и направился прямо к Соне Батиста. Пригласил ее на танец. Предложил выпить из фляжки, которую достал из кармана. А через час пригласил прокатиться на его автомобиле.

Он показал ей свой автомобиль. «Бентли», привезенный из Англии, с рулем с правой стороны. Темно-зеленый, с никелированной пластиной на радиаторе и большими фарами. Лобовое стекло убиралось, и тогда ветер бил в лицо. Капот крепился кожаной застежкой. От обивки сидений пахло настоящей кожей.

Соня поставила ногу на подножку и залезла в машину. Каркас сиденья напоминал букву U, так же как и корпус автомобиля. Поэтому она чувствовала себя в полной безопасности, хотя дверцы не было, и, чуть наклонившись вперед, она могла видеть проносившуюся под ними землю. Из ящика для перчаток Джонас достал шелковый шарф и помог ей повязать им голову, чтобы у нее не очень растрепались волосы. Выдал ей защитные очки.

И повез туда, где она еще не бывала: в горы к северу от Лос-Анджелеса, откуда открывался прекрасный вид на ярко освещенный город и Тихий океан.

— Я хочу научиться водить самолет. Тогда я смогу взглянуть сверху на любой город.

Эта мысль захватила ее.

— Я бы полетела с тобой. И ни капельки бы не испугалась.

Последовал вопрос, а чего бы она испугалась? Испугалась бы разрешить ему ее поцеловать? Она испугалась, но разрешила. И с того поцелуя Соня более не считала себя девственницей. Она потеряла невинность. Не потому, разумеется, что он изнасиловал ее. При всей своей наивности она понимала, что это такое. Причина заключалась в том наслаждении, которое доставил ей этот поцелуй. И в желании вновь почувствовать губы Джонаса на своих губах.

Он коснулся ее груди, ног. Она покачала головой. Ее охватил испуг. Он убрал руку, улыбнулся, закурил, предложил сигарету ей.

Когда они вернулись на яхту, вечеринка еще продолжалась. Едва ли кто заметил их отсутствие.

Соня была наивной. Не сомневалась, что он захочет увидеть ее вновь, будет ухаживать за ней, возможно, даже предложит выйти за него замуж.

Ничего подобного. Она не видела его несколько недель. А потом встретила на другой вечеринке, во внутреннем дворике квартала примыкающих друг к другу маленьких домиков. Он подошел к ней, когда она стояла у фонтана, подсвеченного красными и синими прожекторами.

— Соня! Как я рад нашей новой встрече!

— Сеньор Корд…

— Я купил самолет, о котором мы тогда говорили. Ты готова лететь со мной?

— Не знаю. Может, я все-таки боюсь высоты.

Джонас Корд разбирался в людях. И сразу почувствовал отчужденность там, где совсем недавно была открытость. Понимал он и то, чем вызвано такое отношение к нему.

— Моя жизнь переменилась, Соня. Потому-то я до сих пор и не позвонил тебе. Видишь ли… у меня внезапно умер отец.

— О, Джонас (его имя она произносила как Го-насс, свое — Со-нья). — Если бы я знала… я бы пожалела тебя!

— Я в этом не сомневался. Ты замечательная девушка, Соня.

Она знала, что Джонас решителен. И напорист, как принято у янки. Но она и подумать не могла, что его решительность и напористость выльются в предложение, которое она услышала от него тем же вечером.

Вновь они поехали кататься на его машине. Вновь он поцеловал ее, вызвав фейерверк эмоций. Она позволила ему стащить платье с плеч. Позволила расстегнуть бюстгальтер. Он целовал ее соски, лизал их, посасывал, охватывая теплыми губами. Она знала, что, попроси он, она позволит ему все. Она этого хотела и уже ничего не боялась.

А вместо этого…

— Соня, я унаследовал бизнес отца. Перед самой смертью он занялся производством нового продукта, который называется пластик. Я должен на два месяца уехать в Германию. Соня… Ты поедешь со мной?

6

Она поехала. Мать пришла в ужас, но отец и дядя поддержали ее. Они знали, кто такой Джонас Корд. Корды и Батисты — этот союз они полагали идеальным. Соне отводилась традиционная женская роль приманки. Ее тело должно было послужить цементом всей постройки.

1925 год сыграл важную роль в жизни Джонаса. Умер его отец, его мачеха продала ему свою долю в предприятиях Корда, и он стал их единственным владельцем. Человек, которого Джонас считал самым близким другом, Невада Смит, покинул его и уехал организовывать шоу «Дикий Запад».

Прошла церемония инаугурации Калвина Кулиджа, избранного президентом Соединенных Штатов на полный срок. Низкорослый, с изрытой оспой лицом, жестокий человек, называющий себя Иосифом Сталиным, подмял под себя Россию. В президенты Германии избрали престарелого генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга. Некий Кларенс Бердси научился замораживать брикеты рыбного филе, да так, что они становились крепкими, как дубовая доска. В таком состоянии филе могло храниться сколько угодно, а при разморозке не теряло вкусовых качеств. Джонас заинтересовался этой технологией, но не стал вкладывать в нее деньги. А более всего в тот год привлек внимание американцев судебный процесс, итогом которого стал штраф в сто долларов, наложенный на никому ранее не известного школьного учителя из Теннесси по фамилии Скопс за то, что он познакомил своих учеников с дарвиновской эволюционной теорией.

Два месяца в Германии стали сказкой. Джонас путешествовал только первым классом. Атлантический океан они пересекли на «Аквитании», роскошью напоминавшей Версальский дворец. Разумеется, ни один особняк на Кубе не шел ни в какое сравнение с каютами, бальными и обеденными залами корабля. В Германию они прибыли на летающей лодке «Дорнье», которая поднялась с поверхности Темзы и приводнилась в бухте Гамбурга. В Берлине поселились в отеле «Адлон», одном из лучших в городе.

Роскошь и привилегии имели свою цену. Под ценой подразумевалось, что она отдастся Джонасу, не задавая никаких вопросов. Этого ждали от нее как отец и дядя, так и Джонас. Она и отдалась. Делала все, что он хотел, все, о чем просил. Никогда, ни единого раза он не услышал от нее слова нет. Едва ли цена была высока. Она и представить себе не могла, какое наслаждение будет ей наградой.

Некоторые немцы принимали Джонаса за плейбоя. Они ошибались. Джонас Корд был Макиавелли бизнеса.

Один из немцев представил Джонаса странному невысокого росточка мужчине, прихрамывающему, постоянно и широко улыбающемуся. Он говорил о фюрере, которому суждено привести немецкий народ к славе. Звали этого мужчину доктор Йозеф Геббельс, и через неделю или около этого он организовал Джонасу и Соне встречу со своим фюрером, Адольфом Гитлером, несомненно обладающим даром захватывать внимание собеседников. Ни Джонас, ни Соня не отметили для себя эту встречу. И потом им пришлось рыться в памяти в попытке восстановить тот разговор.