Властимир
Шрифт:
Властимир вскочил. Рыжий викинг оказался выше ростом, чем Властимир.
— Всем ли ты доволен, росский конунг? — с порога спросил Рориволд.
— Всем, хозяин, — улыбнулся, поклонившись, князь. — Только я не росский, а резанский князь. Только государь наш Рюрик может так называться.
— А резанский — это из той же земли?
— Резань — город мой родной, я князь Резани природный, мои предки тем народом века правили. А Рюрик князь принятой, его земля Новгородская позвала.
— А велик ли твой город, конунг?
Властимир вспомнил стены на берегу Оки, свой терем, который не видал
— И велик, и богат, и славен тож, — но тут он вдруг подумал, что Рориволд не зря про город его спрашивает, и спросил сам:
— А что тебе в том за нужда, конунг Рориволд? Или ты хочешь прийти к нам? Предупреждаю — друзей мы примем, а с врагами разговор у нас короткий. Пытался как-то один варяг град мой под себя забрать, да не вышло. Побили его, принял он смерть бесславную.
— Не про то ты думаешь, гость дорогой, — обиделся Рориволд. — Мы здесь живем — третий год людей не видим, разве что пираты мимо пройдут. Отец мой простым воином по всему свету ходил, все страны посмотрел. Брат — на другой берег океана пять лет назад отплыл, землю новую искать. Только я сижу, ровно старик дряхлый, на своей земле, ничего не вижу и не знаю, что в мире делается… Ты б, когда добрался к Эрику Красноглазому, замолвил за меня словечко — бросил бы я все да и уехал куда-нибудь, славы да богатства искать, заодно и мир посмотреть.
Властимир вспомнил, что они находятся на острове посреди моря синего, и подумал, что не врет викинг. Он еще не стар, а сила уже почти вся в жир ушла. Такому и впрямь не дома бока пролеживать, а где-нибудь в море-океане с ветрами спорить да с врагами биться.
— Хорошо, — кивнул он, — буду в столице, укажу на тебя Эрику. А то и самому Рюрику, коли жив останусь.
Рориволд просиял так, что Властимир тут же решил, что обрел друга, и пожалел, что зря обнадежил его. Он пообещал себе, что, может, и откроется викингу, зачем сюда прибыл. Рориволд отворил дверь и пригласил резанского князя за собой.
Они спустились в парадный зал, где за два часа слуги совершенно его преобразили. На полу была набросана солома, скрывшая каменный узор, в углах свалили сено и рогожи, центр зала занимали столы, крытые рядном. На стенах ярко горели факелы, озаряя все красноватым светом и придавая всему зловещий и загадочный вид. В очаге жарилась целая туша быка.
Кроме самого Рориволда и его гостей в парадный зал спустилась почти вся его дружина — около пятидесяти воинов. Все они столпились вокруг стола, ожидая хозяина и гостей.
Слуги уже заставили стол блюдами с яствами. Рориволд усадил гостей на почетные места. Властимир настоял, чтобы Буян сидел с ним рядом, сказав, что новгородец ему не слуга, а друг и побратим. Дружинники расселись по своим местам.
Тут до сих пор закрытые двери на женскую половину распахнулись, и в зал вошла молодая женщина в сопровождении четырех других женщин разного возраста — одна была ее ровесница, одна чуть помоложе и две постарше.
Разговоры сразу смолкли. Вошедшая женщина была очень красива — невысокая, худенькая, с тонким станом, одетая в серо-желтое платье с шитьем по рукавам и подолу Ее пепельные косы были закручены вокруг головы и спрятаны под венец, светло-голубые глаза были печальны, розовые
губы не улыбались. Она держалась гордо. Рориволд подошел и подал ей руку.— Моя жена Рогнеда, — сказал он Властимиру. — Я думал ты совсем не спустишься сегодня, как обычно, — прибавил он тише, обращаясь к ней.
— У нас гости, и я не хотела упустить такого события, — так же тихо отозвалась госпожа Рогнеда и посмотрела на князя с гусляром. — Я рада вас видеть здесь, господа. Сожалею, что не вышла к вам сразу — мне нездоровилось.
— Девчонка, наверное, умирает от скуки, — шепнул Буян другу, пока тот, поклонившись хозяйке, садился на место. — И я ее понимаю!
Властимир, который уже слышал от Рориволда о скуке островной жизни, этому не удивился, тем более что муж Рогнеде был явно не мил — что-то слишком пристально она посмотрела на Буяна и даже попыталась улыбнуться гостям со значением. Рядом с толстым могучим Рориволдом она казалась рябинкой подле кряжистого дуба.
Викинг отвел жену к столу, и только после этого дал знак к началу праздничного пира.
ГЛАВА 11
Угощение у викингов было на славу — такого количества мясных блюд и разнообразного вина Властимиру не приходилось встречать ни разу. Только если в одно собрать все пиры, где ему вышло побывать, вот тогда и можно сравнивать.
Все вокруг было столь необычно, что он больше смотрел по сторонам, чем в тарелку. Викинги оказались мастерами по части того, кто больше способен съесть или выпить. У него дома любого из гостей, кроме самых привычных, уже давно бы оттащили слуги и положили где-нибудь в углу отсыпаться, а эти все ели, пили и горланили пьяными голосами песни, а несколько шутов скакали меж столов и дразнили викингов, перекидываясь с хозяином шуточками. Рориволд был уже достаточно пьян, чтобы прощать им их выходки, но славянам поведение шутов не слишком нравилось — у славян ни один скоморох не позволит себе такого. Впрочем, Буян быстро нашел с шутами общий язык и чувствовал себя в своей тарелке.
С Властимира с самого начала пира не спускала глаз Рогнеда. Она сидела напротив мужа, но взгляд ее чаще останавливался на госте, нежели на нем. И Властимиру казалось, что во взгляде жены викинга сквозило какое-то участие, словно она что-то знала о князе, но была вынуждена хранить тайну.
Посреди пира, когда уже все были сыты и пьяны, она вдруг встала и подошла к мужу. Властимир проводил ее внимательным взглядом и услышал, как она, наклонившись к уху мужа, шепнула достаточно громко, чтобы услышал резанец:
— Господин мой, гости наши скучают! Не позволишь ли мне развлечь их?
Рориволд внимательно посмотрел на Властимира, на Рог-неду, на болтающего с шутами Буяна и с явным недовольством кивнул.
Супруга конунга подошла к Властимиру и сказала:
— Мой супруг милостиво разрешил мне немного развлечь тебя, господин.
— Благодарствую, госпожа, за заботу, — князь поклонился, прикладывая руку к сердцу, — но тебе не стоит так стараться. Я не скучаю совсем!
Князь знал, что хозяин огорчится, если гость на званом пиру будет скучать. Это значит, что хозяин не радушен. Рогнеда же под видом заботы о госте, похоже, задумала что-то свое.