Властитель Тёмных Небес

Он посмотрел по сторонам, осознав, что дом кажется живым.

Кэтрин любила стиль старого запада и обставила дом грубой темной мебелью, массивными столами, западными картинами и поделками. Стиль не вполне соответствовал элегантным линиям здания, но это их не волновало. Когда она умерла, он не мог видеть то, что она любила, и декоратор переделал все в светлый, современный стиль.

Он не понимал, насколько холодно в его доме, пока в нем не появились предметы, принадлежащие Эбби. Нужно было спасти растения, которые, как она обнаружила, поливает недостаточно часто, потому что стала реже появляться дома. Гигантская шеффлера в керамическом горшке с ручной росписью украсила один из пустующих углов. Папоротники в кованых подставках смягчили общий вид фойе. Петрушка, шнитт-лук и тимьян были расставлены в маленьких терракотовых горшочках на кухонном подоконнике.

Теперь каждый раз после посещения своего дуплекса, она возвращалась, привнося в его дом красоту и уют. На столе в столовой стояла глазурованная глиняная миска, наполненная фруктами. Темно-красная фарфоровая подставка хранила зонтики у входной двери.

Очевидно, ее отец-археолог брал семью с собой на раскопки, и после окончания университета она использовала его деньги по страховке, чтобы каждое лето ездить за границу и привозить домой все, что ее восхищало. Гобеленовые подушки из Бельгии, столь же удобные, сколь и яркие, были разложены по углам дивана и кресел. По спинке стула свешивался итальянский кашемировый плед.

Ксавье вошел в кабинет и улыбнулся округлым линиям ближневосточного кожаного пуфика, который она привезла, надеясь, что на нем он будет держать свою поврежденную лодыжку.

Она была настоящим путешественником. Не будет ли она против компании в этом году?

***

Эбби попыталась закутаться в одеяло, но руки Ксавье прошлись по ее телу. Твердо, уверенно и неудержимо. Твердый член прижался к ее животу. Он не спал.

— Не хочу вставать. — До рассвета было еще далеко. Все выходные она лихорадочно работала, чтобы закончить анализ своих наблюдений. Ей еще предстояло провести поиск литературы, а до сдачи статьи оставалось всего десять дней. А теперь ее время будет заполнено учебными вопросами: экзаменами, эссе, проектами и сдачей оценок студентов.

Он погладил ее по груди и тихо хмыкнул.

— Но ты все равно это сделаешь.

Ее соски напряглись, превратившись в твердые пики, и теплая волна медленно скользнула вниз. Она посмотрела в его темные глаза, увидев твердую линию его челюсти, и ее тело мгновенно перешло от сонного состояния к влажному и возбужденному. Как он это проделал с ней?

Ксавье поцеловал ее плечо, чувствительно прикусив его.

Резкая боль окончательно пробудила ее от неги, заставив почувствовать возбуждение. По крайней мере, пока он не поставил ее на руки и колени и не вошел в нее сзади.

Любимая поза Милорда. Потому что он не хотел видеть ее лицо. Или вспоминать, что она не его любимая Кэтрин. За чувством обиды ее обдало волной несчастья, и ее пальцы сжались в кулаки. Она зарылась лицом в подушку… чтобы он не смотрел на нее.

Ксавье перестал двигаться.

— Что случилось, Эбби?

Ничего, кроме того, что я не твоя мертвая жена.

— Ничего, — она держала бедра приподнятыми и доступными для него, хотя ее интерес угас в тот момент, как только он перевернул ее. — Продолжай.

— Ничего? — его голос приобрел ледяные нотки.

Ее тело напряглось. Он был зол.

Словно в подтверждение своих слов он резко покинул ее тело и перевернул на спину. Его губы были плотно сжаты, а лицо стало холодным.

— Я не люблю ложь, зверушка.

Она вздрогнула. Ее руки сделали бесполезный жест, чтобы закрыть уши и не слышать его крика. Только… она никогда не слышала, чтобы он кричал.

Он закинул на нее ногу, переворачивая ее на спину — ужасающе эффективный способ прижать ее к себе.

— Посмотри на меня, Эбби, — хотя жесткость исчезла из его выражения лица, но явное недовольство все еще было очевидным. Его длинные черные волосы растрепались, когда он склонился над ней.

Когда она встретилась с его глазами, ее сердцебиение отозвалось эхом в груди. Железный Дровосек должен был быть благодарен за пустоту внутри своего тела, ведь сердце причиняло только боль.

— В ванильных отношениях важна честность. Но в БДСМ это ключевой аспект. Даже с таким большим опытом, как у меня, я не умею читать мысли, — проступил явственный акцент, от чего его голос звучал как у незнакомца. Ксавье коснулся пальцем ее подбородка. — Что ты чувствуешь?

— Ничего, — ее эмоции словно схлынули, в попытке спрятаться в безопасном месте глубоко внутри нее.

Еще один вздох.

— Какие ощущения в области живота?

Неужели он никогда не сдается?

— Скованность

— Грудь?

— То же самое, но сильнее.

Он поднял ее руку, чтобы показать ей кулак, в который она сцепила пальцы, а затем провел по ее сжатым губам.

— Еще раз, что ты чувствуешь?

— Я злюсь, — все внутри нее вздрогнуло в ожидании его ответа.

— Ну, вот. Это было так сложно? — он посмотрел на нее и сам же ответил на свой вопрос: — Очевидно, что да. Как ты преодолеваешь себя, если не можешь сказать, что расстроена? Произнеси свой ответ еще раз, со всей серьезностью и добавь, на кого ты злишься.

Она уставилась на него в изумлении.

— Что?

— Ты слышала меня. Сейчас же, — в его голосе не было ни намека на гнев. Скорее, он ничего не выражал: ни сочувствия, ни отчуждения. Эмоции в данный момент исходили только от нее.

В животе холодило неприятное чувство. Учитывая, что он сидел на ней, она не могла сбежать.

— Я злюсь, — ей удалось вложить в голос немного силы… достаточно, чтобы напугать мышь. Что с ней не так?

Он поднял брови, ожидая продолжения.

— На тебя, — прозвучало почти шепотом.

Никаких криков в ответ.

— Еще раз.

— Я злюсь на тебя.

— Ты произносишь это так, будто сообщаешь мне новости фондового рынка месячной давности. Еще раз.

Оскорбленная, она нахмурилась.

— Я злюсь на тебя.

Улыбка мелькнула на его губах.

— Очень хорошо, зверушка. Повтори, и на этот раз скажи мне почему.

Нет. Она почувствовала, что пытается вжаться в матрас.

— Знание того, что ты злишься на меня, не поможет, если ты не расскажешь о причине, — линия его челюсти была жесткой, что полностью соответствовало его упрямому характеру. — Сейчас же, Эбби.

— Я злюсь на тебя, — на этот раз слова было произнести легче. И звучали они не так сдавлено. Но дальше… было сложнее. — За… за… — ее ногти впились в ладони. — За то, что перевернул меня.