Влюбиться в катастрофу

– Эй, никуда ты не пойдёшь, - Андрей схватил девушку за руку и усадил обратно на место. – Хочешь, чтобы тебя какой-нибудь урод увёл или всё-таки решила побегать по клубу и поискать Белова с рыжей? Мне кажется, ты им помешаешь…

– Может, ты ещё меня и в туалет отведёшь, и на унитаз посадишь. Ты вообще, адекватный, Андрей? – Грубо заявила блондинка и, снова поднявшись с места, направилась в сторону того самого помещения, оставив растерянного брата смотреть ей лишь вслед.

Сделав вид, что зашла в помещение, она быстро прошмыгнула к той самой лестнице, где стоял старший брат Астаховой.

***

Стас резко втолкнул меня в небольшое помещение и захлопнул дверь, да так громко, что я подскочила на месте.

– Зачем мы сюда пришли? – Снова задала этот вопрос я и, повернувшись на одной ноге, неожиданно уткнулась носом прямо в грудь брюнету. От него довольно-таки вкусно пахло, какой-то дорогой туалетной водой, это было очевидно. Мои щёки мгновенно покраснели, но он, тут же, отодвинулся, что спасло, как раз-таки, меня от этого нелепого унижения.

– Сама подумай, - хрипло произнёс парень, усаживаясь на просторный кожаный диван красного цвета и закинув ногу на ногу, начал пристально рассматривать меня, будто никогда, прежде, не видел. Я закатила глаза. – Ты мне испортила вечер, теперь будешь расплачиваться, милая.

– А не пойти бы тебе, - я приложила указательный палец к нижней губе, разыгрывая усиленную задумчивость. – К чёрту, а лучше на хуй? А лучше… - Договорить мне, мою выдуманную триаду, Белов не позволил, тем самым прерывая:

– А «лучше»? – Он хмыкнул.
– На хуй не идут, на хуй ложатся, - констатировал очевидный факт Стас, которым обычно отвечают семиклассники и дети помладше. И широко улыбнулся, когда я снова покраснела как помидорина от его слишком откровенных слов в мой адрес. Обычно со мной никогда такого не случалось, а тут… Даже странно как-то, ощущать подобный жар на лице. Вот, сволочь. – Вполне, физиология. Что тут такого?

– Ну, тебе-то лучше знать, - протянула я. – О «физиологии». – Я показала пальцами кавычки и сложила руки на груди, пристально наблюдая за его дальнейшими действиями.

– Действительно, - он поднялся с дивана и, чуть прищурившись, подошёл ко мне. – Теорию мы обсудили, может на практике понятнее станет. Проверим?

– Я сейчас тебе так проверю, придурок, что ты потом своей «физиологией» неделю заниматься не сможешь, а твоя пассия, с кольцом в носу, то бишь, бык, этого не оценит, мне кажется, - я помотала головой, а потом громко рассмеялась, будто вспоминая что-то серьёзное. – Да, я и забыла, что она больше к тебе не подойдёт после сегодняшнего. – Мне послышалось, или я услышала, как он издал негромкий, но всё же рык?

– Не боишься, – Белов медленно начал наступать, а я, также медленно, пятясь назад, отступала. Даже и не заметила, как уперлась спиной в стену, а он уже стоял напротив меня. Нас разделяли считанные миллиметры. – Совсем?

– Тебя, что ли? – Всё шутя, выкинула я, шумно сглотнув. Вот, сейчас, мне, действительно, как-то не по себе становилось. Не до шуток. Язык – мой враг, как обычно говорила мама и предупреждала, что добром это всё не кончится. Вот, пожалуйста, получите и распишитесь. – Нет. – Отчасти, это являлось маленькой, но всё же, ложью.

– Ну-ну, а если так? – Его правая рука скользнула по моему бедру вверх, а затем вниз и крепко сжала правую ягодицу, при этом достаточно задрав платье. Я ощущала его прикосновения далеко не через блестящую ткань, отчего и вскрикнула, вскинув руки, и уперлась ему ими в грудь.

– Нет, - продолжала настаивать на своём я, смотря прямо ему в глаза.

В глазах Станислава мерцали яркие огоньки, и я даже предположить не могла, что это могло бы быть. А потом они начали темнеть. Слишком темнеть. Даже в приглушённом свете комнаты, я могла прекрасно это различить.

– А так? – Парень совсем вплотную прижался ко мне и, наклонившись, прошептал на ухо. Очень тихо. Интимно даже: - Странная ты, однако. Но, знаешь, я тебе не верю. Ни единому твоему слову. – А затем оставил лёгкий поцелуй на шее, отчего по телу пробежало стадо мурашек, а я, постепенно, начинала терять голову от этих невесомых ощущений. Всё, стоп. Какого чёрта он вытворяет? Тот же вопрос относился и к моей персоне.

– Если ты не перестанешь делать это, - я дёрнула головой в противоположную от его губ сторону, тяжело выдохнув. – Я тебя ударю, Белов. И ты очень пожалеешь, что связался со мной, понятно?

– Что «это»? – С хрипотцой в голосе, поинтересовался брюнет, направляя свою ладонь, которой, до этого, он держал меня за ягодицу, вверх и обхватил за талию. Крепко.

– Это! – Я вскинула ногу и зарядила ему, прямо коленом, в одно место. Такого Стас совершенно не предполагал, поэтому он резко от меня отодвинулся, тем самым отпуская, с широко распахнутыми глазами. Мне даже жаль его немного стало. Больно, наверное, было.

– Ты, - прошипел он, выпустив утробный рык, отчего я даже поёжилась, но не испугалась. Он сам виноват.

– Я тебя предупреждала, - я быстро схватила сумку и, подойдя к нему, резко запустила руку в задний карман его джинсов, найдя там свой телефон. Это я ещё узнала, когда он вёл меня в эту самую комнату. На его месте, я была бы более изобретательной, нежели прятать то, что он, по сути, не хотел отдавать, на самое видное место. – Теперь ты точно «физиологией» заниматься неделю не сможешь. Получите, распишитесь.

– Я убью тебя, Астахова. Ты поняла?! – Брюнет приземлился на диван, всё также держась за своё достоинство, при этом, сверля меня глазами. Он ненавидел меня. Это было ничто иное, как всепоглощающая ненависть. Поделом ему будет.

– Без шансов, без вариантов. Безотносительно именно к вам, - совсем не фальшивя, пропела я довольно-таки известные строчки из песни Земфиры и направилась к выходу, оставляя парня наедине с самим собой. – Я же сказала, что не боюсь тебя. Ты этого разве не понял ещё? – И вышла за дверь, также громко хлопнув, как прежде сделал это он.