Влюблен по чужому желанию

Она вспыхнула:

– Он мне не нравится, с чего ты взяла!

– Было с чего, – уверенно заявила я. – Все началось с того, как ты на меня косо смотрела в первый день, когда он со мной в Макдаке сел… Вот только одного не понимаю: зачем ты так усердно сватала меня его охмурять, чтобы заставить Женьку ревновать? Не боялась, что он и в самом деле поведется?

– Не боялась, – нехотя ответила она. – Знала же, что тебе никто не нужен, кроме Бодрова. Просто хотела посмотреть, какими методами на него можно воздействовать, поддается ли он в принципе женским чарам…

– И меня использовала? – ахнула я.

– А тебе разве это не на пользу пошло? Заодно заинтриговала своего ненаглядного Женечку.

– Вот уж кто интриганка, так это ты, – обиделась я. – Мне бы ничего подобного в голову не пришло!

– Зато мне пришло! – самодовольно заявила подруга, уже полностью пришедшая в себя. – Теперь-то у вас все о’кей?

– Ничего не о’кей, – вздохнула я.

– Как это? Поверь мне, равнодушные люди с таким энтузиазмом друг друга пытать не станут, даже в шутку!

Мы расхохотались, словно стряхивая с плеч тяжкий груз. Все вдруг стало легко, просто и понятно, я вдохнула морозный воздух, в котором кружились редкие снежинки:

– Ленка, а ведь сегодня Новый год!

– Нельзя терять ни минуты, – кивнула она. – Давай топай.

– Куда?

– Как куда, к Бодрову!

– И что я ему скажу? – растерялась я.

– Да уж сама придумай, – усмехнулась она.

– А ты тогда топай к Цветкову!

– Ладно, – сдалась она. – Только одновременно! Давай на раз, два, три!

И мы, как маленькие, на счет «три» разошлись в разные стороны.

– Тебе нравилась пчелка Майя? – успела услышать я вкрадчивый Ленкин голос, ища глазами Женьку.

– До сих пор смотрю, – доверчиво признался Цветков, но мне уже стало не до него.

– Ты хотел призрака увидеть? – с места в карьер спросила я, подходя к другу детства. – По-моему, новогодняя ночь – самое подходящее время.

Он наморщил лоб:

– Ты что, предлагаешь сбежать…

– Давай, – кивнула я, потянув его за рукав.

– А если нас хватятся? – тормозил он.

– Ленка с Ваней прикроют, – махнула рукой я, удивившись тому, что первый раз называю Цветкова по имени. И повторила, теряя терпение: – Пошли, долго тебя еще уговаривать?

В другое время я бы сгорела со стыда, что парень не спешит откликаться на мое любезное приглашение, но сегодня у меня было абсолютно безбашенное настроение, и совершенно ничего не смущало. Наконец Женька сдался, и мы с ним начали технично отдаляться от одноклассников.

Протолкавшись через толпу, мы вышли на тротуар и направились к одной из улиц, уводивших с площади. Здесь тоже оказалось многолюдно, но, по крайней мере, можно было передвигаться, хоть и в плотном потоке.

– А куда мы? – Женька, похоже, окончательно утратил способность самостоятельно соображать и решил во всем полагаться на меня.

– На Марианскую площадь, куда же еще? – удивилась я. – Разве не там твой призрак живет?

– Он вообще-то рядом, на Платнешской улице гуляет, – нехотя пояснил он.

– Значит, пойдем на эту, как ее там, улицу.

Знакомым путем мы прошли через весь центр, с трудом пробрались через толпу на Староместской площади, начавшую собираться задолго до полуночи, и наконец вышли на небольшую уютную «Марианску намести», туристов на которой наблюдалось значительно меньше. Призрак – то есть, конечно, памятник – был на месте и никуда со своего пьедестала спускаться не собирался.

– Пойдем по Платнешской улице пройдемся, – тащила я.

– Да ладно, это же шутка, – вяло сопротивлялся Женька.

– Какие уж тут шутки, – на полном серьезе заявила я, решив играть до конца.

Мы прогулялись по короткой улице, где призрак, естественно, нами обнаружен не был, зато нашлось кое-что не менее интересное.

– Смотри! – вдруг показал Женька.

Я перевела взгляд, увидела вывеску «Potraviny» и хмыкнула:

– Интересно, что там продается?

– Значит, это не шутка! – веселился он. – Я в Интернете читал: по-чешски «свежие продукты» – «черствые потравины»!

– Здесь, как видишь, не черствые!

– Тут черствое кое-что другое, – он показал на припаркованный у магазинчика фургон, на боку которого красовалась гордая реклама «cerstv'e bagety».

Мы расхохотались.

– Всех призраков распугаем, – сквозь смех простонала я.

– Черствые багеты! – не мог успокоиться Женька.

После неожиданного урока чешского языка никакой речи о встрече с призраками уже не шло – мы слишком развеселились, чтобы воспринимать мрачные легенды всерьез.

Мы стояли посреди улицы, мешая движению праздничной толпы. Мой инициативный пыл угас, и я ждала дальнейших предложений от Женьки, но ему, кажется, понравилось быть ведомым, и он, в свою очередь, вопросительно смотрел на меня.

– Вернемся на Вацлавскую площадь? – наконец неуверенно предложила я.

Он пожал плечами:

– Можно.

– Что можно?

– Вернуться на Вацлавскую площадь.

– А может, пойдем на Староместскую? – начала закипать я.

– Можно и на Староместскую.

– А ты куда хочешь?

– Да мне однофигственно.

Я разозлилась по-настоящему – диалоги в подобном стиле нереально выводили меня из себя – и выпалила:

– Тебе всегда однофигственно!

– А тебе нет?

– Мне – нет! Я живой человек, а ты сам, как памятник Железному человеку! Недаром ты с ним так хотел встретиться! – выкрикнула я, с ужасом осознавая – что же я делаю, зачем своими руками порчу себе новогоднюю ночь в Праге? Но меня уже несло, я не могла остановиться:

– Ты просто бесчувственная дубина, ничего вокруг не замечаешь!

– Да нет, отчего же, – усмехнулся Женька. – Я с большим интересом прослушал в соборе свяого Вита вашу беседу о том, как вы с подружкой планировали нас завоевывать!

Я задохнулась от возмущения – это был запрещенный прием! – и, не в состоянии ничего придумать, сказала только:

– Подслушивать некрасиво!

– Отчего же, – откровенно насмехался он. – Можно услышать много интересного, чего тебе напрямую никогда не скажут!

– А ты, можно подумать, очень хотел признание в любви услышать, – сердито буркнула я.