Влюбленные в книги не спят в одиночестве

– Он слишком хорошо для своего возраста знаком с жестокостью жизни. Подумай, что он пережил несколько месяцев назад, на заставляй его еще раз наблюдать, как под землей исчезает любимый человек… Ну пожалуйста… Я побуду с ним, а ты позаботься о сестре, она в тебе нуждается, – добавила я, обернувшись к стоящей в одиночестве Джудит.

Он присел на корточки возле сына.

– Уйдешь с Дианой, только попрощайся с Джеком.

Мы расцеловались с Джеком, он счел нашу с Декланом прогулку хорошей идеей. Сила его духа впечатляла и была заразительной. Разве можно было позволить себе раскиснуть на фоне такого величия? Перед тем как уйти, я еще раз прижала Джудит к себе, а Деклан продолжал судорожно цепляться за мою руку. Эдвард проводил нас до решетчатых ворот кладбища.

– Я приду за вами позже, – с легкой паникой в голосе пообещал он.

Я провела ладонью по его щеке, он зажмурился.

– Скоро увидимся.

Он развернулся, закинул руку сестре на плечи и повел ее к могилам. Скорее всего, здесь покоились и их родители.

Не сговариваясь, мы направились к пляжу, выпустив Постмена Пэта, бурно выражавшего радость от встречи с маленьким хозяином. Я нашла удобный камень, села на него, закурила и стала наблюдать за тем, как они играют. Все-таки дети наделены потрясающей способностью забывать и восстанавливаться. Меньше четверти часа назад Деклан был напуган, травмирован, с полными слез глазами. Понадобилось лишь согласие его отца, моя рука и присутствие пса, чтобы его успокоить. Набегавшись, он сел рядом со мной:

– Почему все умирают, Диана?

Почему? Если бы я знала, подумала я.

– Но ты же не один, Деклан, у тебя есть папа, Джек и тетя Джудит.

– Да, но ты ведь опять уедешь. Мне очень нравится, когда ты здесь.

– Мне тоже хорошо здесь, с вами, но я не живу в Малларанни.

– Плохо!

Я вздохнула вслед за ним и взяла его на руки. Теперь я могла бы ответить Феликсу: да, я люблю этого “мальчишку”. Даже слишком.

– Не замерзли? – спросил Эдвард.

Мы не слышали, как он подошел и сел рядом. Несколько секунд он не отрывался от моря, потом посмотрел на нас. Его веки покраснели.

– Пошли греться к Джеку и Эбби, пока вы окончательно не заморозились. Ждут только вас. Ты, наверное, проголодался? – спросил он сына.

Деклан помчался как стрела, рассмешив нас. Эдвард помог мне встать.

– Ты как? – обеспокоенно спросила я.

– Уже лучше. После того, как я снова увидел вас обоих. Спасибо, что заставила меня избавить Деклана от этого испытания, я просто хотел, чтобы вы были рядом, и это чистый эгоизм.

– Нет, все нормально. Но ты все же предпочел, чтобы было хорошо твоему сыну. И вот теперь мы все встретились.

Когда пятнадцать минут спустя мы оказались в доме Джека и Эбби, я убедилась, что нас действительно ждали. И встретили разноголосыми возгласами: “А вот и они!”

Нас окутала атмосфера любви, человеческого тепла и взаимной поддержки. Все тихо беседовали, похлопывали друг друга по спине или брали за руку, обменивались воспоминаниями об Эбби. С нежностью вспоминали ее щедрость, жизнелюбие, которые сыграли свою роль в жизни каждого из собравшихся. Она была и матерью, и бабушкой, и лучшей подругой, и заботливой нянькой… Джек, полный доброжелательности ко всем, подхватил факел, выпавший из ее руки, и не позволял себе утонуть в волнах горя. Он был гордым человеком, однако я несколько раз замечала его отсутствующий взгляд и ладонь, рассеянно гладившую плед, который покрывал кресло-качалку жены. Я вспоминала чувство одиночества, захлестнувшее меня после смерти Колена и Клары, и одновременно черную ярость и нежелание признавать реальность случившегося. Все приходят к тебе, стараются утешить, а это ничего не меняет, внутри все равно пустота. Я помогала Джудит на кухне, мы обе были девушками из этой семьи. Деклан носился между гостями, хватал со стола кусочек то одного, то другого, но при этом не забывал время от времени проверять, на месте ли я. Мы с Эдвардом постоянно искали друг друга глазами. Я все время чувствовала, что он где-то рядом, и испытывала неодолимую потребность удостовериться, что с ним все в порядке. Я ни на секунду не почувствовала себя чужой среди этих людей, оплакивающих близкого человека. Напротив, мне давали понять, причем самым естественным образом, что, хочу я того или нет, но я уже стала частью этого сообщества, и не важно, какой у меня почтовый адрес. Горе навсегда соединило меня с Джеком, Джудит, Декланом и Эдвардом. Для всех жителей деревни я была членом семьи. Я читала это на их лицах, делала вывод из того, как они ко мне обращались, как беспокоились обо мне. Какую-то часть меня такое признание, новое для меня чувство принадлежности к клану наполняло счастьем, тогда как другую погружало в печаль. Потому что я не живу и никогда не буду жить здесь, рядом с ними. Я только что все заново выстроила в Париже, где меня ждут Оливье, Феликс и “Счастливые люди”. Я проведу с этой семьей только краткие мгновения, безусловно прекрасные, но от этого не менее эфемерные. Мой взгляд остановился на Эдварде, который что-то обсуждал с местной семейной парой. На мгновение мое дыхание прервалось. Смогу ли я еще два дня подавлять свои чувства к нему? Нужно было срочно выйти подышать, и я осторожно выскользнула на улицу. Я курила, надеялась, что сигарета поможет мне расслабиться, и старалась справиться с гулкими толчками сердца. Было темно, холод пронизывал до костей, и я обхватила себя руками, стараясь согреться. В глубине души я ждала чего-то, и это что-то случилось.

– Все в порядке? – услышала я Эдварда, который присоединился ко мне.

Вместо ответа я пожала плечами. Он закурил сигарету и, не вынимая ее изо рта, снял пиджак и накинул мне на плечи. Я подняла к нему глаза, он уставился в одну точку прямо перед собой. Мы стояли и курили, не говоря ни слова. А зачем?

Вернувшись в дом, я увидела лежащего на диване Деклана, он изо всех сил старался помешать ресницам захлопнуться.

– Обрати внимание на сына, он спит на ходу… Я могла бы вернуться с ним, а ты побудь еще с Джеком и Джудит.

– Уверена?

Я не стала отвечать, а просто подошла к Деклану и предложила ему пойти домой. Он сразу согласился. Я взяла его за руку, и мы пошли прощаться с Джеком и Джудит. Деклан их поцеловал, а Джек сжал меня в объятиях.

– Придешь ко мне завтра? – спросил он.

– Естественно. До отъезда обязательно побуду здесь, у тебя.

– О… я не задержу тебя надолго, предпочитаю, чтобы ты побольше времени уделила им. – Он кивнул в сторону отца и сына.

Я улыбнулась Джеку и обменялась поцелуями с Джудит. Потом снова подошла к Эдварду, который собирался отвезти нас в коттедж и вернуться на поминки. Владелец паба с женой остановили нас и предложили подбросить по пути. Наш постоянный водитель уже был готов возразить, но я его опередила:

– Большое спасибо, очень мило с вашей стороны. – Затем обернулась к Эдварду, еще более насупленному, чем обычно. – Не беспокойся, скоро увидимся…

Он вздохнул, смирился, но настоял на том, что проводит нас до машины. Деклан первым взобрался на заднее сиденье, пока Эдвард благодарил соседей, вызвавшихся помочь. Он сделал это быстро и подошел ко мне, когда я еще не села в машину. Я догадывалась, что у него на уме.

– Мы никуда не денемся, вернемся к тебе и ляжем спать. Побудь с Джеком и Джудит. С твоим сыном и со мной все в порядке.

Он обхватил меня за талию и долгим поцелуем прильнул к виску.

– Встретимся дома, – прошептал он мне в волосы.

Эта коротенькая фраза всколыхнула все чувства и желания, затаившиеся во мне.

Нас с Декланом доставили по назначению. За дверью отчаянно лаял Постман Пэт. Бедное животное…

Я выпустила его, он выразил свой восторг по поводу нашего возвращения, а затем большими прыжками умчался на пляж, погруженный в непроглядную тьму. Я проводила Деклана на второй этаж, он молча облачился в пижаму и пошел чистить зубы, пока я перестелила ему постель. Потом вернулся в спальню, все так же молча забрался под одеяло. Его личико было встревоженным и замкнутым.

– Я побуду с тобой.

Я стала на колени, погладила его по волосам, напевая колыбельную, а он вдыхал запах матери, хранимый шарфом. День был очень утомительным, и у него не осталось сил на борьбу со сном. Я положила голову на подушку и стала смотреть на него. Этот ребенок был таким мужественным, он терпел испытания, которым его подвергала жизнь, и почти не роптал! Мне так хотелось защитить его, подарить беззаботность детства. Взрослые должны сделать все возможное, чтобы на него больше не обрушились никакие беды. Когда я убедилась, что он крепко спит, я тихонько ушла. Спустилась на первый этаж, открыла дверь покорно дожидавшемуся у порога Постману Пэту. Я тоже решила поспать или хотя бы полежать, не поддаваясь сну, на случай если Деклан неожиданно проснется. Пес поднялся за мной на второй этаж. Но в постели меня ждал сюрприз – маленький гость, который умудрился, не проснувшись, добраться до спальни отца и взгромоздиться на его кровать. Он распахнул глаза и виновато уставился на меня:

– Можно мне поспать с тобой?

Я ласково улыбнулась ему:

– Дай мне пять минут, я сейчас приду.

Он вздохнул с облегчением, а я закрылась в ванной. Я уже собиралась вернуться в спальню, но присела на минутку на край ванны. С этим ребенком я нарушала все границы, сметала все свои укрепления, больше не изображала дальнюю знакомую семьи, и ничего не могла с этим поделать.

Постман Пэт растянулся рядом с кроватью, а Деклан дожидался меня в тепле, под одеялом. Я оставила дверь открытой, а ночник включенным и тоже легла. Он прижался ко мне, я обхватила его руками, поцеловала в лоб. Ему не понадобилось много времени, чтобы улететь в царство Морфея. Я вдыхала его запах и думала о Кларе. Я была уверена, что она не обижается на меня, знает, что ее никто не заменит, она навсегда останется моей дочкой, самым прекрасным подарком, сделанным мне жизнью. Но мое сердце открыто и для других детей, в нем уйма места, я люблю детей, всегда их любила и мечтала о большой семье, хотя сама была единственной дочерью. Деклан сделал то же, что его отец год назад, – залечил мою рану, самую, наверное, тяжелую, болезненную и глубокую. Его отчаяние, сама его личность потрясли меня, помогли понять, что нельзя бороться с собой, с тем, что я есть на самом деле. Да, мой материнский инстинкт погружен в летаргический сон, но мать во мне не умерла. Тоска по Кларе всегда, до последнего вздоха будет пронизывать мою душу, но я уже научилась жить с этой болью и продолжу учиться всю жизнь. Есть человек, который это знал задолго до меня. Феликс. В моих ушах звучала его фраза, произнесенная самым обыденным тоном: “Однажды тебе снова захочется ребенка!” А я, упрямая, замкнувшаяся на своих черных мыслях, убеждала его в обратном.