Влюбленный повеса

— Я была приятно удивлена, встретив вас так рано утром, — призналась Мэри Калл, томно раскинувшись в кресле возле кровати Джереми. — Такая неожиданность! Я думала, вы, молодые распутники, спите дни напролет, чтобы бодрствовать всю ночь в поисках удовольствий!

Джереми улыбался леди, стоя на коленях у ее ног и снимая с нее туфельки. Мэри была еще довольно молодой вдовушкой, самой младшей из всех, каких доводилось обольщать Джереми. Старый лорд Калл скончался в первую брачную ночь. Свет решил, что для старика затея со свадьбой была чересчур рискованной.

Мэри никто не назвал бы красавицей, но она была довольно мила, эта волоокая голубоглазая шатенка. Искусством любви она владела в совершенстве и с недавних пор постоянно принимала у себя джентльменов. Джереми не принадлежал к ее «свите», хотя трижды удостаивался приглашения в гости и ни разу не пожалел о том, что принял его. Сегодня, когда он столкнулся с Мэри, до его дома было ближе, чем до ее особняка, к тому же у Джереми имелся прекрасный предлог — желание показать близкой знакомой новое обиталище. Разумеется, долго бродить по комнатам они не стали и сразу поднялись в спальню.

— Сегодня я встречался с дядей Эдвардом по делу, — объяснил Джереми.

— По семейному?

— Нет, видите ли, я управляю семейными вложениями капитала, в том числе и собственными.

Мэри удивленно вскинула брови.

— Вы? Управляете вложениями? Да вы шутите!

— Отнюдь. Это занятие мне по душе. Впрочем, о том, чтобы самому искать, куда вложить средства, я и не мечтаю. У моего дяди талант выбирать только победителей.

— Вы меня изумляете, Джереми. Вы же самый красивый мужчина в столице, и вам это известно, не скромничайте! Ваша семья баснословно богата. Как и многим молодым наследникам, вам незачем работать. Так с чего вам вздумалось утруждать себя?

— Прикусите язычок, дорогая: для меня это не работа, а развлечение. Разница огромная, вы не находите?

— Сказать по правде, нет. — Мэри усмехнулась. — Но если вам по вкусу такие удовольствия…

Даме, желающей продолжить приятную беседу, ни в коем случае не следовало говорить подобные вещи такому известному сластолюбцу, как Джереми Мэлори. Выражение его лица мгновенно стало чувственным, пальцы забрались под юбку. У Мэри затрепетало сердце. Но, переведя жаждущий взгляд на постель, она нахмурилась:

— Слишком уж здесь все… по-холостяцки. Есть такое слово, дорогой? Впрочем, не важно. — Томный вздох. — Лучше бы мы отправились ко мне! В собственной спальне я чувствую себя гораздо уютнее.

Между тем ее юбки были подняты выше колен. Взявшись обеими руками за бедра гостьи, Джереми придвинул ее к себе, почти уложив на кресло, и она обвила ногами его талию.

— А вы представьте, что это и есть ваша постель.

Она рассмеялась:

— Между моей постелью и этим креслом нет ни малейшего сходства, и вам это известно! Где же атласные простыни, пышные подушки, пуховые одеяла — все, благодаря чему постель не хочется покидать? А ваша кровать — настоящее ложе холостяка!

— Но вы же еще не успели опробовать ее в деле! Клянусь, вы об этом не пожалеете.

Хриплый от страсти голос Джереми прозвучал так убедительно, что Мэри поддалась искушению прижать его голову к своей груди. Именно в этот момент в дверь заколотили и кто-то закричал:

— Приведите-ка себя в порядок, приятель, я уже иду!

По другую сторону двери томилась Дэнни. Она дала Мэлори не десять, а целых двадцать минут — так она считала, поскольку часов у нее не было. Если он и вправду принадлежит к породе мужчин, которых так расхваливала Люси, значит, способен провести в постели с женщиной целый день, а ждать так долго Дэнни не могла и не желала. Поэтому она не выдержала, поднялась наверх, заглянула во все комнаты по очереди и, наконец, набрела на дверь, из-за которой доносились голоса.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась. На пороге стоял Мэлори, недовольство которого мгновенно сменилось изумлением, как только он узнал гостью.

— Ты?!

— А кто еще! — отозвалась Дэнни, которая от злости снова заговорила по-уличному, глотая слоги.

Мэлори нахмурился.

— И какого же черта ты здесь делаешь?

— Спровадьте свою девку, тогда и поговорим.

Только теперь Джереми вспомнил о том, что в комнате за его спиной находится леди. Оскорбившись, что ее назвали девкой, Мэри одернула юбки и уже оглядывалась в поисках ридикюля. Подхватив его с пола, она решительно двинулась к двери.

— Вам незачем уходить, Мэри, — попытался остановить ее Джереми. — Это ненадолго.

— Ничего, дорогой, — на ходу бросила она, потрепав его по щеке, чтобы заверить, что прерванное свидание ничуть не огорчило ее. — Приходите ко мне попозже — там нам никто не помешает.

Метнув последний гневный взгляд на Дэнни, леди удалилась. Джереми в досаде пригладил волосы, вернулся в комнату и направился к каминной полке, на которой стояли бутылка бренди и два стакана. Дэнни последовала было за ним, но застыла как вкопанная, увидев кровать. О чем она только думала? Знай она, что за дверью спальня Мэлори, ей и в голову не пришло бы врываться сюда.

— Я подожду внизу, — смущенно пробормотала она, направляясь к двери.

— Черта с два! — Увидев, что Дэнни не остановилась, Джереми добавил: — Не заставляй удерживать тебя силой. А вдруг мне понравится?

Как он и ожидал, Дэнни сразу замерла. Застыла неподвижно, как каменная. А если на этот раз сбежать от него не удастся?

Словно прочитав ее мысли, Джереми предостерегающе добавил:

— Ты и до коридора добежать не успеешь — можешь мне поверить. Так что закрой дверь и объясни, зачем ты сюда явился.

Закрывать дверь Дэнни не стала, но обернулась. К счастью, Джереми остался на месте — даже отошел к дальней стене комнаты, прислонился к ней рядом с камином, сложил руки на груди, скрестил ноги — словом, принял ту же непринужденную позу, что и в таверне. Впечатление безмятежности было обманчивым. Как и в ту ночь, Джереми был напряжен словно струна. Он приподнял густую бровь.

— Итак?.. Сомневаюсь, что ты явился грабить меня. Ты бы не стал стучать. Или стал бы? Думаешь, так лучше?

Дэнни почувствовала, что краснеет, но вместе со смущением к ней вернулась и злость, и она выпалила:

— Больше я никого не граблю! Меня выгнали — а все из-за вас и вашей дурацкой затеи!

— Вот как? Очень жаль. Право, жаль.

Но на его лице не отразилось ни тени сочувствия. Наоборот, он улыбался! И эта улыбка уязвила Дэнни в самое сердце, ускорила его бег, а от завораживающего взгляда у нее начали путаться мысли. Как же ей теперь обвинить во всем этого человека, если ум отказывается ей служить?

— Я же говорил — надо было проводить тебя до дома и все объяснить, — укоризненно произнес он.