Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Влюбляться лучше всего под музыку
Шрифт:

– Привет. – Произношу я тихо.

Кратко, сухо, по делу. Или что мне там еще нужно было ему сказать?

– Соскучился? – Спрашивает он.

Упаси Боже.

– Хм-м… – Мычу я и понимаю, что это был не вопрос. Это Он соскучился. Ну, конечно. – Еще бы. – Говорю я.

Осекаюсь. Пожалуй, сарказм не самое подходящее сейчас для общения с человеком, который обессилен и единственное, что может выдать, это таз, полный рвоты с кровью.

– Ты возмужал, – констатирует мужчина.

Киваю. Пытаюсь про себя произнести: «отец». Не выходит.

– Конечно. – Говорю твердо и уверенно. – Когда ты ушел, пришлось

быстро становиться взрослым.

Стараюсь вести себя спокойно, говорить без ехидства и упрека. Не нужно взрываться. Хотя бы ради мамы. Нужно потерпеть.

– Прости. – Раздается ответ. – Так вышло.

Внутри меня будто включается фонтан из ненависти. Он брызжет в разные стороны. Кто-то невидимый добавляет напор, и яд всех сдерживаемых слов поливает меня самого изнутри.

Молчу. Скрипя зубами, молчу. Жду, когда это закончится.

– Проси прощения у матери. Не у меня. – Произношу, чувствуя, что моя голова готова взорваться от напряжения. Смотрю на лежащего передо мной мужчину. У него все еще хватает сил не отводить от меня взгляд. – Да, я рос без отца. Но Маша. Она же – девочка. Лучше бы ты о ней подумал.

За спиной слышатся легкие шаги. Мама? Слушает наш разговор?

Не оборачиваюсь.

– Мне тогда были важны другие вещи. Я просто был глуп. – Видно, что ему трудно даются любые слова, не только эти. – Жизнь… сложная штука. Не все получается, как хочешь. Видишь, мне все вернулось.

Смотрю на него осуждающе, ничего не могу с собой поделать.

– Это твой выбор. – Вздыхаю я.– Ты сам выбирал. Жить или существовать. Ты… забрал у нас детство. – Замолкаю на несколько секунд, пытаясь унять дрожь в руках. Нужно выстоять. Это он сделал меня таким, способным выдержать многое. Он. Своим безразличием и предательством. – Но я могу сказать тебе спасибо. За то, что благодаря тебе осознал многие вещи, стал сильнее, тверже. – Руки сами поднимаются, указывая на него. – Посмотри, в кого ты превратился. Неужели нельзя было сделать над собой усилие и вернуться? Осознать, понять, что важнее? Что там было такого важного, чтобы не хотеть видеть своих детей? Женщины? Водка? И где они теперь? – Вытираю потные ладони о ткань джинсов. – Посмотри, как мать тебя любит. Возится с тобой. Другая бы давно плюнула.

– Я вашу маму люблю и всегда любил. – Человек на кровати дрожит, пытаясь приподняться, но тут же без сил опускается на подушки. Его лоб вновь покрывается крупными каплями пота. – Прости уже меня, сынок!

– Давно простил. – Складываю руки на груди, закрываюсь от него и всего мира одновременно. – Иначе бы не пришел. Я уже десять лет живу с этим. А время… оно же вроде как лечит. – Качаю головой. – Всю оставшуюся жизнь у меня перед глазами будет стоять твой пример.

– Я слишком поздно все осознал, – хрипит мужчина.

– Ты в свои годы мог быть здоровым мужиком. А теперь посмотри, на кого ты похож. – Хватаюсь за голову. – Что-то еще можно сделать? Операцию? Нет? – Раскидываю в стороны руки, словно ребенок, беспомощно и непонимающе. – Что, просто сидеть и вот так ждать конца?

Мужчина кашляет. Гулко, звонко.

– Уже ничего не сделаешь. – Хрипит, брызгая слюной. – Я понимаю это и принимаю.

– И что? – Мой голос неконтролируемо повышается. – Собрался вот так взять и умереть?

– Паша! – Раздается за моей

спиной.

Оборачиваюсь и вижу сестру. На ней то же платье, что и на вечеринке, на плечи наброшена серая кофточка. Волосы забраны в хвост, глаза краснеют от слез. Смотрю на нее и вижу мать, молодую, красивую, которая в тридцать лет осталась одна. Она выглядела тогда не старше Машки.

И меня внезапно охватывает чудовищная злость. Я уже готов взорваться, облить его словесными помоями и уйти, как вдруг Маша подходит и вцепляется в меня, будто в спасательный круг.

Ее ручки такие маленькие, тоненькие. Плечи, подрагивающие от рыданий, хрупкие, они покрыты мурашками. Прижимаю ее ладони к своим плечам, и любовь маленькой девочки захлестывает меня, словно волна, несущая в себе покой и умиротворение.

Я сдержусь. Ради нее, ради мамы, ради нас всех. Буду выше этого, буду их защищать до самого конца. Буду мужчиной, которым не смог быть мой отец.

– Машенька… – шепчет больной, комкая простыню.

И Машку начинает бить настоящая дрожь. Глажу ее ладони. Едва ощутимо. Большими пальцами рук. Вот так мы и выживали, когда он ушел. Вот так. Держась друг за друга каждую секунду, помогая и заботясь. Нам не на кого было положиться, нам некому было помочь.

– Здравствуй… те… – Выдыхает сестра.

Поворачиваю к ней голову. Ее губы, предательски дрожа, сжимаются, чтобы не допустить нервного стука челюстей друг о друга. Слезы уже плотным потоком застилают глаза. Ладони сжимаются в кулаки.

Крепче сжимаю ее ладони, лежащие на моих плечах. Она должна знать, что я здесь. С ней. Поддерживаю, как и всегда.

– Ты так похожа на маму…

От этих его слов меня вдруг начинает тошнить. Еле сдерживаюсь, чтобы не подойти и не встряхнуть этого человека как следует. Да если мы на кого-то походим, то только на него. Как можно ничего не чувствовать к детям, которые походят на тебя, словно отражение в зеркале?! Променять их на дешевых шлюх из подворотни, на возможность бухать, когда вздумается, сколько и где вздумается…

– Что мы можем сделать для тебя? – Вдруг тихо говорит сестра, будто выныривая из воды. Ее голос дрожит.

Дрожу и я, чувствуя, как она прижимается ко мне.

Нет, женщины в нашей семье слишком добры. Не смогу. Не смогу простить его никогда.

– Посиди со мной, – просит больной. – Поговори. Пока не приедут врачи.

Встаю, освобождая ей место, и вижу краем глаза, что сестра не торопится взять его за руку. Иду прочь из комнаты, мне срочно нужен свежий воздух.

– У папы кровотечение, боюсь, это очень серьезно. Цирроз. – Произносит мама мне вдогонку. – Вам нужно успеть поговорить, пока его не увезли.

Голос мамы эхом отдается в ушах. Поговорить. Приедут врачи. Почему нельзя взять и просто сбежать отсюда? Бросить его, как он когда-то нас.

Захожу на кухню, подхожу к окну со старыми ссохшимися рамами, отворяю створку и выглядываю наружу. Окунаюсь в утренний воздух. Здесь, за окном, он не пахнет приближением смерти, чему я несказанно рад. Вдыхаю полной грудью, закрываю глаза. Вдруг ловлю себя на том, что бью кулаком по подоконнику, неистово, яростно, до боли в костяшках пальцев.

Вдруг в кармане начинает вибрировать телефон. Достаю. На экране высвечивается: «Яра».

Поделиться с друзьями: