Вместе (не) навсегда

— Ты? — Ян даже привстает от удивления.

— Не ожидал? — слабо улыбаюсь я. Я долго думала как начать с ним разговор, но решила подождать с обвинениями и сначала выслушать его версию событий. Я все еще надеюсь, что сейчас он развеет мои сомнения и заверит меня, что между нами тогда ничего не было. Если же было… тогда мне будет наплевать на предупреждение врача и пусть наш разговор отбросит его прогресс в лечении хоть на несколько лет назад, церемониться я не собираюсь.

— Не ожидал, — кивает он. — Думал, может отец соизволит со мной поговорить. Но судя по всему, он продолжает делать вид, что в его идеальной семье все так же под контролем.

— Мне жаль, — зачем-то произношу я. Не знаю, почему меня так удивляет, что не у одной меня проблемы в отношениях с родителями… В наших кругах сложно найти хоть кого-то с идеальной семьей. Или, может, так у всех и деньги не причем? Нормальные семьи, они, вообще, существуют?

— Если ты пришла извиняться за своего Скалаева, то зря время теряешь. Самое удивительное, я блин, на него и не злюсь особо. У меня той весной реально башню срывало. Батя вконец достал… Да и на тебе меня переклинило. Ты уже, наверное, догадалась как я здесь оказался?

— Наркотики? — уточняю я, вспоминая все слухи. Тогда я была уверена, что это лишь больная фантазия наших студентов, но сейчас я понимаю, что это не так.

— Ага, — устало кивает он. — Иногда кажется, что это единственный способ… Черт, как же хреново-то.

Он устало трет виски и опускает голову на лежащие на столе ладони.

— Зачем ты пришла, Алиса? — раздраженно спрашивает он.

Я вздрагиваю от такой резкой смены настроения, но и не думаю отступать.

— Расскажи мне о том вечере.

Судя по тому, что Грушевский не просит меня уточнить что я имею в виду, он прекрасно понял о чем я.

— Прежде чем ты начнешь обвинять меня во всех смертных грехах, напомню — ты сама ко мне пришла.

— Я помню, — во рту сухо и от этого голос хрипит. Сколько бы я себя не готовила к этому разговору, а все равно он дается нелегко. — Но я же предупреждала тебя, что хочу лишь сделать фото. Я же говорила…

Запинаюсь и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. От одной мысли, что он сейчас может подтвердить мои самые ужасные опасения мне становится нечем дышать.

— Господи, — брезгливо морщится он. — Только не говори мне, что ты пришла обвинять меня в том, что я воспользовался ситуацией. Ты была в стельку пьяна, Крейтор.

— Да, — киваю словно болванчик.

— Ты, вообще, хоть раз пила до этого?

— Нет. То есть да. Пробовала один раз, но мне не понравилось.

— Странно, — усмехается он. — Ты тогда присосалась к бутылке будто это, блин, эликсир бессмертия.

— Ян, — решительно начинаю, посчитав, что лучше сразу содрать пластырь с раны. — Между нами ведь ничего не было?

— Нет, конечно, — фыркает он. — У меня, конечно, от тебя крышу сносило, но не до такой же степени… Я хотел, чтобы ты сама ко мне пришла, чтобы ты, наконец, поняла какой твой Скалаев мудила и выбрала меня… Но хрен там, да?

Он злобно усмехается и качает головой: — Ты ведь до сих пор любишь его?

— Да, — киваю на автомате. Боюсь, что ответ на этот вопрос ответ не изменится никогда.

— Что в нем есть такого, чего нет во мне? Чем я, блядь, так плох для вас всех? Мать, отец, ты… вы всегда выбираете не меня!

Он бьет кулаком по столу и за моей спиной тут же открывается дверь.

— Прошу прощения, — раздается голос врача. — Боюсь, вашу встречу лучше закончить.

— Ян, — игнорируя окружающих, обращаюсь к нему. — Откуда ты узнал о тату? И… как я попала домой тогда?

— Спроси у своей шлюшки-подружки, — усмехается он. — Тогда, на вечеринке, она настойчиво оставила мне свой номер. А когда ты вырубилась у меня в машине, я понял, что даже не знаю твоего адреса. Позвонил ей и она примчалась тебя спасать. Всю дорогу она подтрунивала надо мной насчет вечной френдзоны и что вряд ли хоть кто-то сделает татушку в честь меня. В то время как мудак-Скалаев обзавелся собственной скалой… Как ты только с ней дружишь? Она же такая сука…

Глава 59 Марат

Вижу знакомую тачку и резко бью по тормозам, от чего сразу начинаю буксовать по влажной проселке. Ночью был дождь и дорогу сюда как всегда размыло. Сам виноват, нехрен было понтоваться с “мазерати”, обычные жигули бы тут проехали без проблем.

Трусливую мысль развернуться и свалить незамеченным приходится отбросить, когда я понимаю, что шум мотора привлек ее внимание и мое появление не осталось незамеченным.

Алиса сидит на самом краю обрыва и сейчас, обернувшись, удивленно смотрит на меня. Судя по всему, она не ожидала меня здесь увидеть… но тогда какого хрена приехала? Это мое место. Мое.

Но сейчас все выглядит так, будто это я зашел к ней в гости. Она даже клетчатый плед с собой принесла и в данный момент сидит на нем созерцая вечерний город. Ей еще термоса с горячим какао не хватает и можно сразу новый постик в соцсетях пилить. Хотя… насколько я знаю, свою страницу она удалила еще весной.

— Что ты здесь делаешь? — раздраженно вздыхаю я, выходя из машины. Я не ожидал ее здесь увидеть, и к разговору абсолютно не готов. А еще я не готов к ее огромным глазам глядящим на меня с какой-то отчаянной мольбой. Бля… как-будто нож воткнули в то место, где раньше было сердце и сейчас с садистским удовольствием проворачивают его против часовой стрелки. Надо было все-таки свалить, когда только понял, что побыть одному мне сегодня не удастся.

Алиса пожимает плечами и слегка двигается на пледе, будто уступает мне место рядом с собой. Она серьезно считает, что я вот так просто усядусь рядом с ней и мы будем мило болтать свесив ноги с обрыва?

— Что случилось с твоей боязнью высоты? — угрюмо интересуюсь. — Или это тоже было ложью?

Она вздрагивает будто я дал ей пощечину, но все-таки отвечает:

— Не знаю. Просто перестала бояться. Видимо, в моей жизни наступил момент, когда самое худшее уже произошло и больше ничего не страшно.

Сейчас она смотрит не на меня, а на блестящие вдалеке огни города. И от этого мне почему-то становится не по себе. Я ее ненавижу. Она сломала меня. Вырвала из груди мое сердце… но не выбросила, а продолжает сжимать его своими красивыми пальцами. Даже сейчас я чувствую эту фантомную боль, будто ее ногти скребут по тому месту в груди, где сейчас зияет черная дыра.

Но тем не менее, я не могу просто отвернуться и проигнорировать ее слова. Она была частью моей жизни, пусть недолго, но она стала моей семьей, моим домом. И сейчас то безразличие, с которым она обсуждает отсутствие страхов… оно немного пугает. Потому что сидеть вот так на краю, это не только о боязни высоты, это, блин, об отсутствии чувства сохранения.