Вместо свадьбы

Все сходится. В последнее время Себастьян заметно охладел к ней, на тему свадьбы говорить избегал, а предложения Эвелин встречали у него странное неприятие. Она-то, дурочка, ломала голову, отчего это все могло произойти, и подозревала все на свете вплоть до физических недугов. А самое простое и банальное ей в голову не пришло. Впрочем, не зря говорят — любовь слепа.

— Ну, собственно, мне все ясно, — подытожила Эвелин скорее ход собственных мыслей, чем развитие диалога. — Абсолютно все.

— Эвелин, ты должна понять.

— Я и так все понимаю. — Она подошла к двери и взялась за ручку.

— Я должен был сказать тебе сам. Я собирался. Это я виноват.

— Может быть. — Эвелин вдруг почувствовала себя непоправимо взрослой. — Но теперь это не имеет значения. Я ехала к тебе для одного важного разговора. Впрочем, это теперь тоже не имеет значения.

— Мы потом можем встретиться и поговорить, если хочешь.

— Нет. — Она пожала плечами. — К чему? Мы уже поговорили. Э-э-э… тебе оставить ключи от машины?

— Я подарки не отбираю, — насупился Себастьян. — Тебе это прекрасно известно. Зачем ты так?

— Ну я тебя мало знаю, как выяснилось… Вот поэтому. Что ж, спасибо, — Эвелин открыла дверь в приемную и зачем-то обернулась.

Сесиль, румяная и довольная, сидела в кресле и сосредоточенно разглядывала маникюр. А она, Эвелин, — бледная и покинутая — вынуждена отступить.

У Сесиль сегодня будет ночь любви с Себастьяном (а потом — утро, а потом — день, вечер любви и т. д.), а у нее, Эвелин, не будет ничего. Только обида, коварный Бернар и канадский остров.

Себастьян подошел к двери.

— Эвелин, подожди. Я все-таки заеду как-нибудь.

— Если застанешь меня в городе.

— Куда ты собралась?

— В Канаду.

— Ну перестань! Не делай резких движений, прошу тебя. Все не так страшно, ничего по сути не изменилось, а ты готова…

— У меня работа.

— Успокойся, Эвелин! Какая работа?.. Какая Канада? На мое место придет другой, я просто уверен в этом! Ты — красива, ты не сможешь быть одна дольше недели.

— Не утруждай себя, Себастьян, я поняла.

— Ну что ты, в самом деле! Из чего ты делаешь трагедию? Зачем уезжать из города всего лишь потому, что рассталась с мужчиной?..

Она смотрела на него во все глаза.

— «Всего лишь»?!

— Ну… А разве не так?

Эвелин в ужасе покачала головой:

— У вас, французов, все так легко!.. Господи, как так можно жить?!! Я вас ненавижу. И ваш Довиль ненавижу. И никогда не пойму.

Был еще солнечный вечер, когда она вошла в квартиру. Бессмысленно проездив по городу несколько часов, Эвелин наконец решила перекусить. Но, зайдя в первое попавшееся кафе, поняла, что сейчас расплачется и в горло ей не полезет ни кусочка, потому что вокруг — одни лишь влюбленные пары.

И правда, вокруг — буквально за каждым столиком, буквально на каждой лавочке — она видела либо целующихся молодых людей, либо пожилую чету, томно идущую взявшись за руки, либо — просто веселых, хохочущих девушек с парнями… Все это было ужасно. Просто невыносимо.

Она пыталась было погулять на пляже, но там тоже было полно парочек, а еще холодно, и Эвелин промочила сапоги.

Апофеозом стала молодая итальянка, попросившая сфотографировать ее на набережной «с обожаемым мужем», а потом — прямо перед объективом они принялись целоваться. Эвелин с трудом сдержалась, чтобы в сердцах не зашвырнуть камеру в воду потом села на камень и расплакалась.

Как все ужасно! Ее бросили, при этом еще унизили и оскорбили! Себастьян, человек, которому она привыкла доверять, который всегда был ближе всех на свете! Не смог, не захотел… Нет, просто не любил. И это — горше всего. Все можно было бы простить, но это — простить невозможно.

— Ты чего? — услышала она вдруг голос над собой.

Эвелин вскинула глаза. Перед ней стоял паренек лет двенадцати и одной ногой придерживал скейтборд.

— Чего ревешь-то? Может, помочь?

Она вымученно улыбнулась и покачала головой:

— Спасибо. Ты мне вряд ли поможешь.

— Как знать, — деловито ответил мальчишка.

— Иди, — улыбнулась Эвелин. — Спасибо за участие.

— Ну смотри. Тогда можно, я хотя бы дам тебе совет?

— Ну-ну.

— Если что-то уже случилось, то нечего горевать, оно все равно случилось. А если что-то еще можно изменить, то лучше не плакать, а делать. Так что хватит реветь.

— Это кто же таким умным советам тебя учит?

— Папа! — уезжая, крикнул он и помахал на прощание бейсболкой.

Эвелин удивленно качнула головой и приняла мудрое решение ехать домой. Разве можно гулять по весеннему Довилю, когда у тебя такая драма в личной жизни?

Хорошо, что машина останется у нее, и на этом спасибо. Себастьян не был жадным. Да он вообще во всех отношениях хороший парень, может, и не такой интеллектуал, как Бернар, но с ним весело и комфортно. У него практически нет недостатков. Эвелин вздохнула. Нет, кроме одного: он любит Сесиль, а не ее.

Она припарковала машину и направилась в булочную, расположенную в цокольном этаже их дома. Вот сейчас она накупит пончиков и круассанов, съест их все сразу и станет толстая. Ну и пусть. Кому она теперь нужна?

Дома было все как утром. То есть уютно и спокойно. Едва Эвелин вошла в квартиру, у нее почему-то перестало болеть сердце и тревога с обидой ушли. Выгрузив на кухне многочисленную выпечку и сварив кофе, она принялась бессмысленно ходить по комнате, трогая предметы и наслаждаясь ощущением дома.

Дома у нее никогда не было. За все двадцать шесть лет жизни дом впервые появился именно здесь, в Довиле. И хотя сегодня она люто ненавидела и даже презирала французов за легкомыслие и бесстыдство, в глубине души Эвелин понимала, что именно в этой стране и в этом городе ей стало по-настоящему комфортно жить.

Никуда она не поедет. Не нужны ей никакие деньги и никакая Баффинова Земля. Она останется здесь. Здесь так хорошо, эти стены просто созданы, чтобы залечивать душевные раны. Она будет жить здесь, покупать круассаны… Растолстеет, постепенно успокоится, выйдет замуж…