Вне поля зрения

Бадди увидел заключенных, сбившихся в группки и наблюдающих за побегом. Такое впечатление, весь лагерь прибежал полюбоваться на побег. Охранников видно не было. Тогда он сказал себе, что пора вылезать из машины и быть начеку. Хочет он этого или нет.

Он снова перевел взгляд на девушку, которая тыкала ружьем в двух грязных, только что вылезших из-под земли зеков, приказывая немедленно поднять руки. Никому она помогать не собиралась, это точно. Но кто же она такая? Пара латиносов у земляной дыры явно не знали что делать, — черт, свобода была так близка. Они посмотрели на луч прожектора, обшаривающий территорию, потом на главные ворота, из которых уже выбегали вооруженные охранники, и, приняв некое решение, вдруг бросились к дороге. Девушка, эта красотка в короткой юбке, подняла ружье — Бадди знал, что с такого расстояния промахнуться просто невозможно, — но стрелять почему-то не стала. Ах вот в чем дело, пятеро охранников с винтовками и дробовиками уже открыли огонь, и на глазах у Бадди беглых зеков срезали пули. Охранники смотрели в сторону, где упали зеки — они не могли не видеть девушку с ружьем, но ее присутствие, судя по всему, совсем не удивило их, и Бадди понял, что здесь ее знают. Куда больше надзирателей интересовала дыра, из которой вылезли заключенные. Все столпились вокруг нее, направив вниз стволы, но вдруг одновременно отпрянули назад, столкнувшись плечами.

Из тоннеля появилась голова в фуражке охранника, потом показались плечи, парень сказал что-то, возбужденно затряс головой. Лицо под козырьком фуражки разглядеть было невозможно — оно было все вымазано грязью. Один из охранников забубнил что-то в рацию. Другой протянул парню ствол винтовки, чтобы помочь выбраться, но тот вдруг заорал, показывая рукой в темноту, в сторону апельсиновой рощи. Охранники бросились туда — пнув по пути застреленных заключенных, чтобы окончательно убедиться, что те мертвы. Парень, чуть выждав, вылез из ямы.

Бадди знал, что это Фоули — тот решил поиграть еще немного, постоять, качая головой в нахлобученной на глаза фуражке, прямо вылитый добропорядочный надзиратель. Бадди вышел в свет фар и было махнул ему рукой — как увидел наведенный на себя ствол ружья. Он поднял вверх ладонь:

— Эй, эй, милая, все в порядке, мы — хорошие ребята, — сказал он, стараясь не терять самообладания и надеясь, что никаких проблем с этой красоткой не возникнет. Наверное, сотрудница службы пробации, осуществляет надзор за условно освобожденными, вот только он не слышал, чтобы эти копы ходили с оружием.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, вернее, не спросила, а произнесла эту фразу так, как цедят ее полицейские, которые абсолютно уверены, что именно ты здесь делаешь.

Она обернулась и посмотрела на Фоули. И все поняла, в этом не могло быть никаких сомнений, но с двоими ей было не совладать. Чумазый, похожий на мутировавшую болотную тварь Фоули двинулся прямо на нее, а Бадди, воспользовавшись подходящим моментом, подскочил сзади и схватил ее за шею. Она, конечно, сопротивлялась, даже попыталась врезать ему прикладом в живот, но подоспевший Фоули вывернул из ее рук ружье. Они оттащили ее за «шевроле» и спрятались за поднятой крышкой багажника. Вдоль ограды, мимо темнеющего силуэта сторожевой вышки пробежали охранники, но скоро они скрылись в апельсиновой роще. Раздались выстрелы, потом все стихло.

— Готов поспорить, больше никого не пошлют, — сказал Фоули. — Иначе некому будет охранять тюрьму.

— Может, потом об этом поговорим? — предложил Бадди.

В свете фар «кадиллака» Фоули и девушка смотрели друг на друга — причем ни один из них не выглядел ни испуганным, ни озлобленным.

— Ты же еще совсем девчонка… — удивился Фоули. — Откуда у тебя ружье? Зарабатываешь на жизнь, расстреливая заключенных?

— Я федеральный судебный исполнитель, и вы оба арестованы.

Фоули продолжал пристально смотреть на нее, как бы обдумывая ситуацию и решая, что делать дальше. Боже праведный, судебный исполнитель…

— От меня воняет, да? — сказал он наконец. — Залезайте в багажник, пора сматываться отсюда.

5

Карен решила, что ее запрут в багажнике, а сами уедут, и потому постаралась поскорее нащупать свой любимый «ЗИГ-Зауер», чтобы потом не пришлось стучать ногами по закрытой крышке и молить о свободе. Она нащупала рукоятку, выдернула пистолет из кобуры и приготовилась действовать, стрелять, если понадобится. В обойме — шесть пуль с полыми наконечниками, одна — в стволе, должно хватить. Но зек в грязной форме надзирателя — нет, этого не может быть, просто невероятно, — подтолкнул ее и лег рядом, прижав к передней стенке и обняв рукой как в постели. Она не могла даже пошевелиться, не то что повернуться и направить на него пистолет.

Крышка багажника захлопнулась, и они оказались в полной темноте — ни лучика, ни пятнышка света. Тишину разорвал звук двигателя, машина тронулась с места, выехала на подъездную дорогу, а с нее — на шоссе. Карен хорошо помнила дорогу: апельсиновая роща, потом техническое здание, дальше — каркасные дома, в которых жил кое-кто из работников тюрьмы.

Она почувствовала на себе его дыхание, и совсем рядом раздался голос:

— Вам удобно?

Хладнокровный зек, терять ему нечего. Карен зажала пистолет между бедрами, юбка задралась почти до талии.

— Немного тесно.

— Ничем не могу помочь, места совсем нет.

Интересно, удастся ли оттолкнуться ногами от стенки, резко повернуться и сунуть пистолет прямо ему в рожу?

Может, и удастся. Но дальше-то что?

— Из меня получится неважная заложница. Откуда полицейским знать, что я здесь, в багажнике?

Она почувствовала, как его ладонь скользнула вниз по ее руке.

— Вы вовсе не заложница. Скорее, компенсация — временное наслаждение после пяти месяцев каторги. Вы не представляете, как я рад оказаться рядом с красивой женщиной, от которой приятно пахнет. Зато от меня воняет, как от канализационного люка. Прошу прощения, путь на свободу был нелегок, пришлось ползти по грязи и гнили.

Он пошевелился, устраиваясь поудобнее.

— Сколько у вас здесь разного хлама… Зачем вам эти наручники, кандалы, цепи?.. А в баллончике что?

— Освежитель дыхания, — ответила Карен. — Можете воспользоваться. Брызните немного себе в рот.

— Шутите? Это же нервно-паралитический газ, «мэйс»… А здесь у нас что такое? Дубинка? Охаживаете ею спины беззащитных преступников? А где ваше оружие? Пистолет?

— В сумочке, в салоне.

Его ладонь скользнула с руки на бедро и замерла там.

— Знаете, у вас нет ни единого шанса, — продолжила она. — Охранники уже прочесывают окрестности и обязательно остановят машину.

— Они сейчас гоняются по тростнику за кубинцами.

Его спокойный, даже безмятежный тон изрядно удивил ее.

— Можно сказать, я проскочил между двух огней. Уже готов был сам подать сигнал, поднять на весь лагерь тревогу, лишь бы вылезти из дыры в неразберихе. Господи, как там воняло…

— Верю, вы угробили костюм, что подарил мне отец. Между прочим, стоит он три с половиной штуки.

Ладонь скользнула дальше по чулку, ниже задравшейся юбки, она почувствовала прикосновение его пальцев.

— Готов поспорить, вы выглядите в нем сногсшибательно. Бога ради, расскажите, что же заставило вас стать судебным исполнителем. Я-то всегда считал, что все они сплошь этакие здоровяки, соль земли.

— Меня привлекла возможность ловить подобных вам негодяев.

— Хотите что-то доказать? Вы что, борец за права женщин? Жить не можете без того, чтобы не оторвать кому-нибудь яйца? Я много месяцев не был рядом с такой красивой, умной женщиной, подумал было, вот она, моя награда за чистую, безгрешную жизнь в тюрьме, а вы оказываетесь мужененавистницей. Скажите, что это не так.